Андрей Колганов - Йот Эр. Том 2

Весна и лето 1948 года принесли с собой и другие заботы. Нина начала активно готовить своего Гвяздку к скачкам. Ему исполнилось два года, и пора было уже приучать его к выступлению в соревнованиях. Поскольку никого иного, кроме нее, норовистый жеребец по-прежнему категорически не признавал, ей, судя по всему, придется выступать за жокея. Поэтому девушка часто пропадала на ипподроме и обзавелась жокейским костюмом, какой пристал даме из общества: курточка из тонкой замши, такие же бриджи и высокие сапоги со шпорами. Курточка имела сделанный из замши пояс, пряжка которого была выполнена в виде серебряной монограммы Йот Эр (так произносятся по-польски инициалы JR — начальные буквы имени Janina Recznicka).

Перед тем как садиться на коня, Нина первым делом снимала свои сапоги со шпорами и заменяла их мягкими замшевыми сапожками. Шпорами она Гвяздкой не управляла — подход к нему пришлось подбирать совсем нетрадиционный. На дерби его подгонять вообще не приходилось — вороной абсолютно не выносил, если кто-то скакал впереди него, и выкладывался в галопе так, что девушка даже побаивалась перспективы выставить его против действительно серьезного соперника. Ведь загонит же себя, но не отступит!

Но если с дерби проблем особых не предвиделось, то вот на конкурном поле наездница поначалу столкнулась с неожиданной проблемой. Первая же попытка послать Гвяздку на препятствие так, как ее научили, окончилась ничем — он затормозил перед барьером всеми четырьмя ногами, и никакими силами отправить его вперед было невозможно. Но если «кнут» не срабатывает, то, может быть, попробовать «пряник»? Нина снова разогнала жеребца, и, наклонившись к его уху, стала шептать:

— Гвяздочка, милый, пожалуйста, прыгай! Мне страшно…

Вороной храпел, косился на свою наездницу глазом с фиолетовым отливом, но на этот раз не тормознул, а птицей перемахнул через препятствие и гордо фыркнул. Поэтому и сапоги со шпорами, и хлыст оставались отныне в конюшне.

Гвяздка послужил и дальнейшему сближению Нины с Дианой Гэйнер, супругой британского посла. Теперь они предпринимали совместные конные прогулки по Уяздовскому парку, и девушка тщательно вылавливала из пустой светской болтовни, которой они обменивались с английской леди, любые крупинки информации, представляющие ценность не только для отделов светской хроники в газетах.

Не забывала Нина и походы в Варшавские кавярни со своими школьными подружками. Как-то раз, возвращаясь в интернат из центра после крепкого кофе и вкусных пирожных, ее одноклассница свернула с улицы в развалины, чтобы поправить расстегнувшуюся резинку на чулке. И тут откуда ни возьмись на них вылезло трое представителей того отребья, которого тогда еще немало водилось среди варшавских руин.

Чем уж именно они рассчитывали поживиться, так и осталось до конца неизвестно, но Нина решила не дожидаться полного прояснения ситуации, выхватила свой «Лилипут» и выстрелила для начала в воздух. Шпана, видимо, попалась достаточно низкого пошиба, потому что сразу после этого не слишком серьезного хлопка, произведенного маленькой никелированной игрушкой, они поспешили ретироваться. И тогда едва пришедшая в себя подружка дрожащим голосом спросила:

— Это что у тебя, пистолет?

— Нет, зажигалка, — успокоила ее Нина.

— А почему тогда они убежали? — недоверчиво поинтересовалась ее спутница.

— Они тоже перепутали, — объяснила девушка.

Вернувшись в школу-интернат, Нина увидела во дворе стайку мальчишек, помогавших друг другу взобраться на высокое дерево, росшее у самой двухметровой стены с колючей проволокой поверху, и увлеченно разглядывавших что-то по ту сторону. А с той стороны за стеной располагалась резиденция весьма уважаемого человека — ксендза единственного пока в разрушенном центре Варшавы действующего костела. Надо сказать, что ксендз постоянно засыпал правительственные учреждения и власти польской столицы жалобами на школу: учащиеся-де постоянно шумят, ведут себя неблагопристойно и т. д. Жалобы эти сопровождались требованиями, которые поддерживали высокие церковные инстанции, убрать русскую школу-интернат из-под бока у святого отца.

Среди ребят, взобравшихся на дерево, Нина обнаружила и кого-то из своих подопечных из пятого класса.

— Так, а ну немедленно слезли! — рявкнула она на них, подойдя поближе. Ребята с видимым неудовольствием повиновались.

— С чего это вас такой компанией на дерево понесло? Там что, кино показывают? — с иронией в голосе спросила девушка, кивнув в сторону стены. Кто-то из мальчишек хихикнул, некоторые потупились и покраснели. Девушка не отставала, и, в конце концов, смогла допытаться, что зрелище, за которым наблюдали и ее пионеры и парни постарше, было для них куда как интересней какого-то кино.

Оказалось, что ксендза регулярно посещали монахини, помогающие ему вести хозяйство и снабжавшие его продуктами из монастырской экономии. И вот ребятам удалось разглядеть, что некоторые из монашек в компании ксендза отличались отнюдь не монашеским поведением. Когда школьники поделились своим открытием с Ниной, в ней сразу проснулся азарт оперативного работника:

— Эх, заснять бы это дело! Чем зря смотреть, взяли бы и сфотографировали! — она сразу поняла, какую практическую пользу можно извлечь из сделанного открытия.

Девятиклассник Витька, отец которого служил в Советской оккупационной зоне в Германии, нерешительно промолвил:

— Мне отец недавно «Лейку» привез…

— Так чего же вы телились? — почти с возмущением воскликнула девушка. — Ладно, тогда всем будет общественное поручение: как только уследите возможность сделать снимки, немедленно высвистывайте Витьку с фотоаппаратом! Все поняли? Если получится, уж мы этому ксендзу хвост прижмем, — видя, каким азартом загорелись парни, можно было не сомневаться, что поручение будет выполнено.

Через несколько дней Нина положила конверт с фотографиями на стол генералу Речницкому — он-то уж разберется, как лучше распорядиться сделанными снимками. И в самом деле, вскоре всякие нападки на русскую школу-интернат со стороны польской католической церкви прекратились.

4. «Мистер Си»

Визит в Лондон был необходим: 2-го секретаря британского посольства в Варшаве вызвал к себе шеф Секретной разведывательной службы Его Величества, генерал Стюарт Миниз. Если их предыдущая встреча носила в большей мере характер некоего общего напутствия, то на этот раз речь шла уже о состоянии конкретных операций, намечавшихся в стране пребывания. Хотя лейбористское правительство очень осторожно подходило к пределам возможного в действиях своей секретной службы за рубежом, в некоторых вопросах Миниз не собирался отступать от того, что он считал своим долгом перед Британией, независимо от точки зрения правительства.

По пути к резиденции генерала на Сент-Джеймс Стрит посольский секретарь вспоминал содержание беседы, которая состоялась у него с неким польским генералом во время приема в посольстве буквально несколько дней назад. Для этой беседы он провел генерала в личные апартаменты посла, где не было ни лишних глаз, ни лишних ушей. Эта беседа значила очень много — во-первых, возможность расширить сеть информаторов, занимавших в польской армии немалые посты, с этого момента начала реализоваться на практике. Во-вторых, среди немалой части польского офицерства окончательно созрела решимость устроить и Москве, и своим коммунистам крупные неприятности — а это, независимо от степени успешности таких действий, можно записывать себе в актив.

Но начинать беседу с начальством пришлось с констатации неприятных фактов: восстановить проваленное предшественниками так и не удалось, а единственным зримым успехом — если это можно было назвать успехом — была организация успешного бегства Миколайчика из Польши.

— Польские коммунисты при содействии Москвы на этот раз сумели не только арестовать руководство WiN, но и уничтожить большую часть ее ячеек, — подвел второй секретарь итог неутешительной информации. — Таким образом, организация «Вольносць и независлосць» как единое целое разгромлена. Контакты с отдельными уцелевшими ячейками и отрядами также восстановить пока не получается: видимо, они опасаются, что прежние условные сигналы скомпрометированы. Тем не менее у нас на связи остается целый ряд групп, не входивших в эту организацию, в результате чего часть из них смогла избежать ударов польской службы безопасности и ее московских руководителей. Это, главным образом, те группы, которые специально создавались нашими лучшими агентами в Польше.

Сэр Стюрат Миниз смотрел на собеседника своим обычным спокойным, чуть насмешливым взглядом, и понять, что скрывалось за этим спокойствием, было сложно. Впрочем, можно и не утруждать себя догадками — глупо было бы думать, что генерал доволен полученными известиями. Глядя на бледное лицо шефа и его светло-серые, почти прозрачные глаза, второй секретарь внутренне поежился, ожидая разноса. Но Стюарт лишь слегка коснулся пальцами серебристых волос на виске («А у тебя уже плешь на макушке начинает появляться», — мелькнула у подчиненного злорадная мысль) и ровным голосом спросил: