Алексей Азаров - Забудь свое имя…

— Значит, Бауэр? Пусть так…

Капитан встал.

— Поехали? Где наручники?

— Не надо наручников, — сказал Панвиц. — Он не станет шалить. Сейчас ему не до этого.

«Конец, — как о чем-то постороннем, подумал Поль. — Кто сказал им о враче — Дюбуа?.. Нет, нет, не надо имен!.. Забыть все! Забыть раз и навсегда! Любые имена. Свое — тоже… Бауэр или Сент-Альбер — вот и все для протокола…»

Панвиц все еще покачивался на каблуках. Повернулся к Герингу.

— Как по-вашему, о чем он думает, капитан?

— Почему мы здесь.

— Ну нет! У этого господина отличная память, и он не мог забыть о записи в настольном календаре. Сдается мне, что он, придя сюда, готовился к встрече и его визит означает почетную сдачу в плен. Сейчас он в последний раз прикидывает, как подороже продать свои секреты, и пытается сообразить, чем мы располагаем.

«Значит, не Дюбуа!» Сент-Альбер, не пытаясь вырваться, стоял меж стражей. Страха не было. Метроном в груди, участивший было колебания, снова вернулся к обычному ритму. «Хвалят память, а я забыл… Глупый, чудовищный просчет… Но почему — конец?» Додумать он не успел: Панвиц, перестав улыбаться, ударил его коленом в пах. Оседая на пол, Сент-Альбер, как сквозь туман, увидел расплывающееся лицо Малепла и его всплескивающие руки… Новая боль внизу живота убила прежнюю. Разгибаясь, Поль сжал зубы и не почувствовал ничего…

Через пустую приемную, где уже не было посетителей, его вывели на лестницу. У подъезда ждали машины.

Улица смотрела на Поля стеклянными глазами окон. Воздух бил в лицо, согретый автомобильными моторами. Прохожие шарахнулись в стороны, освобождая проход. Вид бегущих родил в сознании Поля ассоциацию, окрепшую, пока его вталкивали в машину. Бежать! Еще не представляя, каким способом и когда он это сделает, Поль был уверен, что сумеет вырваться на свободу…

8

17.4.1943. Директору… В соответствии с тотальной мобилизацией личный состав вермахта увеличился с 1 января по конец марта на 286 тысяч боеспособных новобранцев. Кроме того… (неразборчиво)… на 290 тысяч. Переведено из других родов войск и набрано добровольцев 95 тысяч человек. Получили отсрочку от призыва 57 тысяч добровольцев из числа молодежи. Весь личный состав охранных и строительных батальонов, пригодный к строевой службе, переведен в ВВС и организацию Тодта. Нормальное пополнение… за счет выздоравливающих военнослужащих — 190 тысяч. «Норд».

Парижская трагедия была для Дорна уроком; повторения ее в Женеве он не имел права допустить. Именно этим объяснялись суровые меры, принятые им в отношении Розы и почти совершенно исключившие ее участие в деятельности группы. При содействии Мод Гамель рацию демонтировали и перепрятали в укромное место; Розу предупредили, что она не должна появляться в «Геомонд» или звонить Дорну. Роза спросила: а что же мне делать? Феликс ответил: выжидать. Он не хотел верить, что Петерс — германский агент, но тем не менее допускал такую возможность и полагал, что, прочитав телеграмму, Ганс рано или поздно или попытается объясниться с Розой, или каким-нибудь иным способом проявит заинтересованность. Тейлору было предложено при удобном случае навести справку о парикмахере Гансе Петерсе у капитана ХА.

Конец марта и две первые декады апреля не прояснили ничего. Капитан выслушал Тейлора, но от ответа уклонился, делая в дальнейшем вид, что разговора не было. Рация Розы продолжала бездействовать; Петерс ни словом не упоминал о происшествии; сведения от источников поступали без перебоев, и Центр выделил для их приема дополнительного оператора…

Заметка в утренней газете, подверстанная в левом углу первой полосы, попалась на глаза Дорну день спустя после выхода номера в свет. За строчками петита Дорн без труда угадал ответ — тот самый, которого тщетно дожидался от капитана швейцарской разведки.

Радиограмма, помеченная индексом «исключительно важно», ушла в Центр через передатчик Мод с ближайшим сеансом. Она гласила:

29.4.1943. Директору. По сообщениям местной печати, немцы ищут в районе Женевы нелегальный передатчик. Речь, очевидно, идет о станции Мод, которая находится в одном километре от границы. Чтобы не облегчать пеленгование передатчика регулярной работой, я предлагаю…

Центр ответил:

«Норд». 1. Мы согласны работать… по новой программе. 2. Категорически запрещаю работать и хранить резервную рацию в квартире Эдуарда. 3. Нужно непременно найти третьего радиста и установить третью станцию. Сообщите ваши возможности и предложения. Третья станция нужна. Объем работы требует ежедневной работы двух станций, и Мод в таких условиях не должна перегружаться. Она, кажется, очень нервная. Может быть, ей нужен отпуск?

Прочитав телеграмму до конца, Феликс улыбнулся. В иную пору Мод, разумеется, не отказалась бы съездить в Давос, где апрель особенно хорош. В иную, но не сейчас, когда все члены группы понимают: предстоящая летняя кампания на Восточном фронте может оказаться решающей для судьбы войны. Все известия, сходящиеся в Женеве, указывают на то, что Гитлер готовится взять реванш за Сталинград…

Как Дорн и предполагал, Мод предложение об отпуске отклонила. Относительно работы на второй резервной квартире они договорились, что Гамели сами снимут где-нибудь в горах домик, по возможности не очень далеко от Женевы, чтобы Эдмонд был в состоянии ежедневно забирать бумаги из «почтового ящика».

Феликс ни в малейшей степени не был намерен пренебрегать советами Массона, хотя и переданными в весьма необычной форме. Поэтому и без того сведенные к минимуму встречи членов группы между собой были окончательно прекращены, а Джим получил задание взять на себя часть «почтовых ящиков» и пересылать Центру содержащуюся в них информацию, минуя «Геомонд». Только для Сисси было сделано исключение: с ней, как и с Тейлором, Феликс продолжал встречаться, заранее договорившись о явке и мерах взаимной предосторожности. Он превосходно сознавал, что меры эти не особенно надежны, и если формально следовать правилам ведения разведки, то группа должна «уйти на спячку», прекратив сбор, обработку и пересылку сведений, откуда бы они ни исходили и какой бы громадной ни казалась их ценность. Только после месяцев консервации, после смены адресов, «крыши», паролей, методов связи о коренной реконструкции системы общения с источниками следовало вновь распаковывать рации и вызывать Москву. Но чем чреваты для фронта эти самые месяцы покоя? В какой степени отразится на разработке операций штабов РККА молчание Женевы? И что значат, если быть откровенным перед собой, опасности, подстерегающие «женевцев», в сравнении с тысячами и тысячами жизней солдат, которыми будет оплачена «спячка»?

Приняв решение, Дорн не то чтобы примирился с предстоящими потерями, но, вплотную осознав их неизбежность, сказал себе: «Никто не упрекнет нас в том, что они напрасны», — и эта мысль, обдуманная им и взвешенная, пересилила остальные соображения…

…В мае Сисси посетили неожиданные гости. Их было двое, и они представились как супруги Вильмер. Сисси так и не уяснила, откуда они получили ее адрес. Вильмеры, отрекомендовавшись, назвали свои псевдонимы — Лоренц и Лаура и произнесли пароль, данный когда-то «женевцам» для встречи с Райтом. История, изложенная ими и выслушанная безмолвствующей Сисси, казалась правдоподобной и вместе с тем невероятной. По их словам получалось, что в качестве радистов «Интеллидженс сервис» они работали в Марселе и там случайно связались с Райтом через эмигранта-латыша — поставщика информации. В середине прошлого года контакт с Лондоном оказался утраченным, и Вильмеры целиком «замкнулись» на Райте, предупредившем их, что при провале надо пробираться в Женеву и использовать пароль с сигаретой и зажигалкой.[27]

Сисси мастерски разыграла негодование:

— Еще одно слово, господа, и я звоню в полицию!

Лаура схватила ее за руку.

— Не торопитесь, мадам, выдать нас никогда не поздно. Лучше подумайте, откуда бы мы знали все?

— Что — все?

— О вас и ваших обязанностях по отношению к соотечественникам господина Райта.

Сисси, не тратя слов, выставила их за дверь, но они пришли вновь, раньше, чем Дорн успел принять определенное решение.

Феликс терялся в догадках.

Если Вильмеры провокаторы, намеревающиеся внедриться в группу, то почему начинают не с него, а с Сисси? Расшифровав ее, контрразведка, чья бы она ни была, выходила на Дорна, при этом нетрудно было установить, что Сисси не располагала полномочиями принимать ответственные решения… Этот факт в слабой мере свидетельствовал за версию Вильмеров. Но, с другой стороны, Райт не имел представления о существовании Сисси, и к тому же пароль, переданный когда-то Центром, адресовался не ей, а непосредственно Дорну…