Спецоперация «Зверобой» - Михаил Ефимович Болтунов

class="p1">Через некоторое время фашисты предприняли вторую, а потом и третью атаку. Григорьев выводил из строя офицеров и, передвигаясь по траншее, помогал огнем из своей винтовки ликвидировать острые моменты.

Положение становилось угрожающим: были убиты и получили ранения многие командиры, прервана связь со штабом полка. Перебегая от одного окопа к другому, Николай оказался на командном пункте роты. Его появлению оказался рад лейтенант Скачков.

– А-а, зоркий глаз. Каков счет, Николай?

– Четырнадцать. Шесть офицеров, остальные солдаты.

– Отлично! Молодец! Ты как раз кстати, побудь на КП, мне в третий взвод надо. С тобой вот телефонист.

Ротный, не ожидая согласия Григорьева, выскочил из землянки.

В это время опять начала работать немецкая артиллерия. Задрожала от взрывов земля. Под прикрытием артогня фашисты пошли в новую атаку. Николай вновь валил офицеров, орущих от страха и шнапса солдат. Счет его пополнялся: уничтоженных фашистов завалило за два десятка. Однако и немцы подошли вплотную к нашим окопам и забрасывали их гранатами. Казалось, вот-вот они ворвутся в окопы, и тогда уже нет спасения. Спасла атака из глубины. Комбат сконцентрировал на участке их роты всю огневую мощь, которая у него была. По немцам била полковая артиллерия, минометы, подошел взвод пулеметчиков. Помогло и то, что на землю уже спустились сумерки. А ночью немцы не воюют.

За ночь на позиции прибыло два свежих взвода, пулеметчики, несколько снайперов. С утра вновь разгорелся бой. Григорьев стрелял, стрелял… Ствол винтовки словно вытащили из печки. А когда вместе с телефонистом они оказались в окружении и враг был повсюду, он вызвал огонь на себя. По полю стала бить артиллерия. Потом с нашей стороны послышалась стрельба, крики «У-р-р-а!», и пехота пошла в контратаку.

Из полуразрушенной землянки их с телефонистом вытащил подоспевший ротный. Когда Григорьев отдышался, Скачков задал свой любимый вопрос.

– Что ж не докладываешь? Счет, снайпер.

– Шестьдесят семь…

Ротный просиял.

– Коля, да ты герой!

– Не знаю. Но главное, живой.

Собрание в полку закончилось, Григорьев зашел в роту, решил попросить у старшины мешковину, завернуть новую снайперку. Старшина расплылся в улыбке.

– Какая мешковина, товарищ лейтенант. Я для лучшего снайпера специально чехол заначил.

Он вытащил крепкий удобный брезентовый чехол для винтовки, пошитый чьими-то умелыми руками. Николай поблагодарил старшину и отправился в штаб.

Через час с небольшим пришел командир полка. Он пригласил Григорьева в небольшую комнату, оборудованную под кабинет.

– Я чего тебя вызывал, Григорьев. Прощаться будем, – сказал подполковник. – Жалко, что тебя от нас забирают.

– То есть как? – встревожился Николай.

– Вот держи пакет. Вчера пришел из штаба фронта.

Григорьев взял конверт со сломанной сургучной печатью на обратной стороне, вытащил письмо. «Командиру в/ч… Откомандировать в распоряжение начальника ГРУ лейтенанта Григорьева Николая Терентьевича. Нач. штаба фронта генерал-майор И. Шлемин».

«Ничего себе, – подумал Николай, – сам начальник штаба фронта озаботился моей скромной персоной. Такие сюрпризы явно не к добру».

Ох, как не хотелось Григорьеву уезжать из полка. Это настроение почувствовал и командир. Он, забыв про устав, крепко обнял снайпера и тихо сказал.

– Что поделаешь, судьба у нас такая. Мы люди военные. Удачи тебе на новом месте службы, мой дорогой.

Глава 8

Генерал-лейтенант Дмитрий Михайлович Карбышев возвращался из поездки в район оборонительных сооружений на подступах к Гродно. Вместе с ним в машине находились начальник инженерного управления округа генерал Петр Васильев и адъюнкт Военно-инженерной академии им. В. Куйбышева военинженер 2-го ранга Иван Грибной. Они осмотрели старые редуты, сохранившиеся со времен Первой мировой войны. Располагались эти полуразрушенные укрепления в районе Августовского канала, в радиусе полутора десятков километров от Гродно. Каждый редут – бетонное сооружение с массивными трехметровыми стенами с бойницами рассчитан на стрелковую роту. Здесь же сохранились пороховые погреба.

Их группа побывала еще в двух местах на реке Неман, где окружной инженерный полк возводил укрепления. Теперь они возвращались в Гродно в штаб 3-й армии, куда прибыли несколько дней назад из Москвы.

Генерал Карбышев приехал в округ с инспекцией и взял с собой адъюнкта Грибного. Это случалось уже не впервой. В 1938 году в Московском округе в районе Серпухова проводились большие учения. Участвовало несколько стрелковых дивизий, танковые и артиллерийские формирования, понтонные и инженерные части. В плане учений – форсирование водной преграды – реки Ока. Тогда Дмитрий Михайлович принципиально отказался от автомобиля, и они вместе с Грибным истоптали пешком район учений. С удивлением смотрел Иван на генерала. Ему тридцать три, а он едва поспевает за Карбышевым, которому уже исполнилось пятьдесят восемь. Дмитрий Михайлович хотел видеть войска не из окна машины, а наяву, главное, поговорить с командирами и бойцами. У него всегда было к ним много вопросов.

Военинженер Иван Грибной был учеником профессора Карбышева. Хотелось думать, что любимым учеником, но Иван не мог допустить себе такую мысль. У Дмитрия Михайловича много учеников. Вот и здесь, в Западном округе, они встретили командиров, которые учились у Карбышева и относились к нему с искренним уважением и теплотой.

Несколько лет назад, когда Грибной заканчивал академию, в его дипломном проекте оказалось немало спорных моментов. Иван считал свои предложения новаторскими, опробованными в войсках, но некоторые педагоги не приняли его точку зрения, предложили доработать диплом. Грибной прекрасно понимал, что от него ждут. Доработать – значит отказаться от своих взглядов. Назревал конфликт. И тогда один из преподавателей посоветовал Ивану обратиться к профессору Карбышеву.

Дмитрий Михайлович был признанным авторитетом, крупнейшим отечественным ученым-инженером, автором многих научных работ, генерал-лейтенантом. Он читал лекции в Высшей военной академии им. К.Е. Ворошилова. Человек огромной занятости, будет ли он возиться с каким-то дипломником, который спорит со своими преподавателями. Грибной долго сомневался, а потом все-таки позвонил Карбышеву. Тот согласился встретиться. Прихватив с собой все выкладки и расчеты, Иван приехал к профессору. Карбышев внимательно выслушал его, кое-что подсказал, а с новаторскими предложениями полностью согласился, обещал поддержать на защите диплома, так как он являлся председателем Государственной комиссии в Военно-инженерной академии.

Защита прошла успешно, и тут же генерал Карбышев предложил военинженеру остаться в адъюнктуре. Но Грибной, поблагодарив Дмитрия Михайловича за столь лестное предложение, отказался. Он решил послужить в войсках, на практике проверить правильность своих разработок и предложений, а потом, накопив опыта, поступить в адъюнктуру.

Все эти годы Иван не терял связь с Дмитрием Михайловичем, писал ему с мест службы, рассказывал о себе, советовался, будучи в отпуске заезжал в Москву к Карбышевым. В 1938 году он поступил в адъюнктуру Военно-инженерной академии. Профессор Карбышев стал его научным руководителем.

С тех пор Дмитрий Михайлович постоянно приглашал в свои поездки Грибного. Учения, маневры… В январе 1940 года, узнав, что генерал включен в