Анатолий Маркуша - Последний парад

На этот раз он возник на стоянке, когда летчики собирались на обед. Его приветствовали, и старший спросил:

— Не покараулишь тут, отец, мы все разом на обед тогда съездим?

Он согласился и они укатили. А Алексей Васильевич остался один на один с летным полем, перечеркнутым изношенной бетонной полосой, с белыми бипланчиками, задумчиво стоявшими на зеленой травке. Накануне он читал книжку Линдберга, выпущенную на русском в тридцатые годы. Среди прочего — наивного, искреннего, откровенно авантюрного было там и такое: «… я еще раз описал круг над судном и, когда был как раз над ним, выключил мотор и крикнул: «В какую сторону лететь в Ирландию?» Конечно, я не получил ответа и полетел дальше…» Это происходило над Атлантикой, во время исторического беспосадочного, одиночного перелета из Соединенных Штатов Америки в Европу. «Эх, молодое безумство, — вздохнул, читая, Алексей Васильевич, — над океаном — и шлеп по лапкам — выключить мотор… а не запустился бы? Но — «безумству храбрых поем мы…» и так далее». И Стельмах засмеялся. Линдберг, невзирая ни на что, был ему исключительно симпатичен.

Теперь он осмотрелся, как бы оценивая пространство, окружавшее его, и медленно приблизился к крайнему бипланчику. Неспешно забрался в кабину. Пристегнулся страховочными ремнями. Оглядел приборную доску, подвигал рулями. Посидел с закрытыми глазами, словно молясь, и нажал на кнопку стартера. Послушный движок тут же заработал. Алексей Васильевич поглядел на манометр — давление масла было в норме, он обождал пока прогреются моторные косточки и температура позволит вырулить…

Полоса лежала перед ним — длинная, безмолвная и тем не менее зовущая. «Приняв однажды решение, даже худшее из возможных, не изменяй его». Он усмехнулся, вспомнив эту первую заповедь всех летающих, и начал разбег.

Скорость — сорок километров в час… Ручку на себя… Таа-ак… Нос приподнимается… Хорошо… Алексей Васильевич даже не ожидал, что так запросто оторвется от земли.

Скорость?! Нормально.

Летать, если, конечно, ты летчик, все равно что дышать. И не надо задерживать дыхания. Осмотрись по сторонам… Земля его отпустила и теперь лежала у Стельмаха под ногами — удивительно чистая, нарядная и, пожалуй, уже чужая, хотя высоты он успел набрать всего двести метров.

Разворот влево. Та-а-ак… Вот как славно побежал горизонт в сторону… Его чуть тряхнуло на выходе из виража, значит он попал в собственную струю — сумел сохранить высоту тютелька в тютельку. Э-э, старик, а ты совсем не плох! Опрокинь-ка ее, голубушку, на спину… Та-а-ак! Земля бежит в лицо. Переворот получился не совсем чисто, но все-таки получился… Слева краснело старинное здание Военно-воздушной академии, обрамленное роскошной зеленью, по проспекту бесшумно катили и катили разноцветные машины, прополз синий троллейбус. В легкой дымке лежал его город. Алексей Васильевич подумал — а не рвануть ли насквозь — вдоль улицы Горького, мимо Пушкинской, через Красную площадь…

От издателя. На этом рукопись обрывается. Такова была воля автора, и, наверное, не стоит ставить ему это в вину, лучше еще раз обратиться к титульному листу книги: «Летчики не умирают, просто иногда они не возвращаются из полета».

Примечания

1

РУД — рычаг управления двигателем.