Наталья Кравцова - Вернись из полёта!

Оставшись одна, Лиля опустилась на землю как подко­шенная, и слезы, которые она с трудом сдерживала все это время, хлынули из глаз. Закрыв лицо руками и зарывшись го­ловой в траву, она лежала на земле и тихо плакала, всхли­пывая.

Вскоре пришла Катя, которой все рассказала Инна. Она медленно обошла вокруг большой дымящейся ямы и остано­вилась возле Лили.

Прежде чем произнести что-нибудь, Катя долго стояла, ожидая, когда Лиля выплачется. Уперев руки в бока, угрюмо насупившись и нахлобучив фуражку почти на самые глаза, словно приготовившись драться с противником не на жизнь, а на смерть, она покусывала губы и смотрела сверху на пла­чущую Лилю.

— Ну, хватит! Вставай, Лилька... — сказала она наконец. — Поплакала, и довольно. Слышь, Лиль, скоро твоя очередь ле­теть!

Услышав Катин голос, Лиля подняла голову и, часто всхли­пывая, села. Приложила к глазам смятый, весь мокрый от слез платок и снова заплакала:

— Я... я сейчас...

Голос у нее был такой слабый и беспомощный, что от жа­лости у Кати все внутри перевернулось; она села рядом с ней, обняла, как маленькую девочку, и со вздохом сказала:

— Эх!.. Жалко Лешку... Что и говорить — парень был на­стоящий! Мало таких... Слышь, Лилька! Не реви... — Она стук­нула кулаком по земле: — Их, гадов, бить надо! Бить! Пони­маешь?

Лиля перестала плакать и молча кивнула головой, а Катя вскочила, сжала кулаки и, сощурив полные ненависти глаза, еще раз повторила:

— Бить их надо! Слышь, Лилька, не реви... Вставай! Пой­дем.

Подняв заплаканное лицо, Лиля тихо произнесла: — У него кончились боеприпасы... А я не успела... пони­маешь, не успела...

И опять по щекам ее побежали слезы.

«ТРЕФОВЫЙ ТУЗ»

Этот бой Лиля выиграла с большим трудом. Прилетев к аэродрому, она прошлась бреющим над стоянкой, где ожидала ее Инна, и села. 

На земле уже знали, что Лиля возвращается с победой, по­этому Инна встретила свою летчицу радостной улыбкой:

— С десятым самолетом тебя, Лиля! Это твой немец вы­прыгнул из самолета? Мы видели, как он опускался на пара­шюте.

— Угу. А где он?

— За ним поехали. Поймают, не убежит.

Она не стала расспрашивать Лилю о подробностях боя, так как видела, что даже удачный вылет не может вывести ее из того молчаливо-сосредоточенного состояния, в котором она находилась после гибели Леши.

Выключив мотор, Лиля откинула фонарь кабины и оста­лась сидеть в самолете, закрыв глаза. Только теперь она по­чувствовала, как устала.

Нелегко достался ей этот фашист с трефовым тузом на фюзеляже. Дрался он классно, что и говорить! Мысленно она снова провела с ним бой...

Погнавшись за «юнкерсом», которого ей удалось сразу же отколоть от группы, Лиля вовремя заметила «мессершмитта», пикировавшего на нее сверху. Прежде чем отвернуть в сторо­ну она успела послать вслед бомбардировщику длинную оче­редь из пулемета, однако расстояние между ними было вели­ко и очередь прошла мимо. Преследовать «юнкере» дальше Лиля не смогла, так как «мессер», на борту которого красовал­ся большой трефовый туз, буквально повис у нее на хвосте. Завязался трудный бой.

 Лиля всячески стремилась перейти в атаку, но это ей никак не удавалось. Она бросала самолет вниз, резко выводя его из пике так что темнело в глазах, выполняла сложные фигу­ры чтобы занять выгодную позицию для нападения, но про­тивник был опытным и не уступал ей ни в мастерстве, ни в быстроте реакции. Наоборот, Лиля чувствовала, что этот фа­шистский ас намного искуснее — ей тяжело было состязать­ся с ним.

Однако сознание того, что противник сильнее, только уд­ваивало ее силы.

«Может быть, именно этот убил Лешу...» — подумала Лиля и, стиснув зубы, еще крепче сжала ручку. Выбрав удобный момент, она ринулась в атаку на врага, нажав на все гашет­ки... Нет, не уйти ему!

Однако каким-то непонятным образом фашист смог увер­нуться, и атака оказалась неудачной.

Сражаясь не на жизнь, а на смерть, Лиля напрягла всю свою волю, сосредоточила всю энергию, стремясь к одной-единственной цели — победить! В эти минуты, забыв обо всем на свете, не зная ни страха, ни колебаний, она думала только о противнике, о том, как уничтожить этот юркий, неуловимый «мессер». Оставалось лишь одно средство — перехитрить врага.

 Помощи ожидать было неоткуда: «ЯКи» дрались с числен­но превосходящим их врагом где-то ниже, в стороне. Против­ник специально увел Лилю подальше от остальных, чтобы расправиться с «ЯКом» один на один. Краешком глаза Лиля успела заметить, что Мартынюк, который дрался ближе дру­гих, вел бой сразу с двумя и ему самому требовалась под­держка...

Поединок затягивался. Чувствуя свое превосходство, немец часто менял тактику, словно вел интересную игру. Вот он, разогнавшись, резко пошел вверх и, сделав переворот, уже намеревался броситься в новую атаку, может быть послед­нюю. Но Лиля, вовремя разгадав его план, успела развернуть свой истребитель навстречу ему круче, быстрее, чем рассчиты­вал противник, и, пользуясь выгодным положением, не теряя ни секунды, всадила ему в брюхо струю огня из пушки и пулеметов: «Вот тебе, гад!.. Это за Лешу.,.»

Фашистский самолет беспомощно качнулся, свалился на крыло и стал беспорядочно падать, разваливаясь на части.

Проследив за ним, Лиля увидела на земле взрыв и почти одновременно заметила в воздухе над землей белый купол па­рашюта. Немецкий летчик успел выпрыгнуть.

Теперь быстрее на помощь Мартынюку, на которого насе­дали два фашиста. Устремившись прямо с ходу в атаку на одного из них, Лиля дала возможность Мартынюку довольно легко справиться с другим. Оказавшись в единственном числе против двух «ЯКов», «мессер» поспешил выйти из боя и, на­брав высоту, скрылся...

Лиля все еще сидела в кабине, откинувшись на спинку, вся расслабившись, когда услышала голос Инны:

— Лиля, посмотри!

— Что там, Профессор?

— Летчика твоего везут!

— Да вон! Видишь, сидит в машине с нашими? Высокий такой. Это он, фашист!

Посмотрев в ту сторону, где находился командный пункт, Лиля увидела, как перед домом остановилась машина, из нее медленно вылез долговязый летчик в немецкой форме, и его повели в дом. Шел он прихрамывая, поддерживая одной рукой другую, согнутую в локте.

— Так быстро привезли?

— Так ведь машина поехала за ним сразу, когда он еще не успел приземлиться, — сказала Инна.

Лиля выбралась из кабины, спустилась на землю, сняла шлемофон.

Первой ее мыслью было пойти взглянуть на немца. Никогда еще не приходилось ей видеть своего противника, и посмотреть хоть на одного из них было любопытно. Но тут же она решила, что не стоит: не все ли равно, какой он. Не пой­дет же она специально глазеть на него... Пошатываясь от уста­лости, она медленно пошла домой. Хотелось быстрее добрать­ся до постели, лечь и отдохнуть хоть немного, хоть часик: с утра Лиля сделала уже три вылета.

Катя одевалась, готовясь к очередному дежурному вылету, когда Лиля вошла в комнату и, усталым жестом бросив на стол планшет, опустилась на койку.

— Привет, Лилька! Ты что такая, устала?

— Немножко,— ответила Лиля.

— Все вернулись?

— Нет... Один, новенький, сгорел... Власенко.

— Да не может быть! Мы с ним только вчера цыганочку плясали... Он обещал мне слова новой песни...

Катя перестала одеваться, вздохнула.

— Тяжело было? С кем дралась?

— С «трефовым тузом».

— Да ну! Расскажи! Ну и кто кого?

— Видишь, сижу перед тобой.

— Стало быть, ты его, туза этого самого! Молодец, Лиль­ка! Сильно дрался?

— Думала, что это мой последний бой...

— Ничего себе! Ну, теперь можешь нарисовать на своем «ЯКе» туза постарше. Бубей или червей?

В окно кто-то постучал:

— Литвяк! Иди на КП! К командиру!

— А чего там? Лететь?

Лиля подошла к окну. Девушка-связистка улыбнулась ей и, махнув рукой, убежала, крикнув:

— Там узнаешь!

— Пойду, — сказала Лиля и, захватив на всякий случай шлемофон, отправилась на командный пункт.

Она догадывалась, что вызывают ее в связи с последним вылетом. Возможно, Мартынюк объявит ей благодарность за сбитый самолет. Кстати, она сможет посмотреть на пленного фашиста...

У домика сидели летчики.

— Лиля, поздравляем! Ждет тебя твой ас...

— Это к нему меня вызвали? Вот еще! Чего ему?

— Хочет, наверное, взглянуть на тебя. Вот удивится!

Она презрительно пожала плечами и остановилась в нерешительности.

Теперь, когда ее ждали специально для того, чтобы показать сбитому фашисту, всякое желание идти на КП у Лили прошло. Но возвращаться нельзя было — все-таки ко­мандир вызвал. Нехотя она потянула на себя дверь и вошла.

Немецкий летчик сидел у стола на табурете, сгорбившись, как-то неловко прижимая к себе левую руку. Лиля видела только его спину и затылок со вспухшей красной царапиной на шее.