Пётр Андреев - Повесть о моем друге

Пока генерал Кривошеин был у маршала, мы, предупредив адъютанта, вышли в старый парк, где стоял этот дворец, ставший суровым и настороженным, словно бы и старому зданию передалась тревога тех дней.

…И вот что рассказал тогда мне Сергей.

Накануне нападения фашистов он выехал из Бреста по делам службы в Пинск и только в девять часов утра узнал о нападении фашистов. Сергей развернул «эмочку» и рванулся обратно в Брест, где остались его жена и маленький сын. Около города Кобрина, что в сорока километрах от Бреста, машину Сергея обстреляли — пулеметная очередь отсекла крыло. Сергей резко крутанул руль и по проселочной дороге вновь отправился к Пинску. В небольшом городке Иваново — между Кобрином и Пинском — он уже никого не застал из районного руководства: ветер гулял по пустым комнатам исполкома, но не было еще и фашистов; жители затаились в домах, тишина окрест была могильная, страшная. По шоссе на Пинск мчались грузовые автомашины с женщинами, детьми и ранеными красноармейцами. Решив, что по шоссе до Пинска доберешься не скоро — то и дело образовывались пробки, — Сергей свернул на проселочную дорогу. Не доезжая до города километров десяти, Сергей увидел, как на огромное колхозное поле из фашистского транспортного самолета высыпался парашютный десант. Сергей укрыл машину в кустах, а сам с камнем в руках залег во ржи: пистолета у него не было — ведь он уехал, когда еще был мир, а было это всего семь часов назад.

Здоровенный немец в форме командира Красной Армии приземлился чуть не на Сергея. Антонов ударил парашютиста по голове булыгой — тот и не пикнул. Сергей обыскал фашиста. Он нашел топографическую карту, удостоверение капитана немецкой армии; снял кинжал и пистолет «вальтер» с полной обоймой, выполз из ржи и долго лежал, наблюдая: ни один немец не встал, все затаились в хлебах. Сергей добрался до спрятанной машины и понесся в Пинск. В военкомате, где было мало кадровых военных, но уже много вооруженных гражданских коммунистов, разгадали по обозначениям на карте замысел десанта: взорвать артиллерийские армейские склады вблизи Пинска. Вскоре на нескольких грузовиках добровольцы во главе с военкомом и Сергеем обложили ржаное поле, подожгли его и, когда из огня и дыма начали выскакивать диверсанты, расстреляли их в упор. Но двух гитлеровцев Сергей и его спутники взяли живыми. С «поджаренными языками», с кучей трофейного оружия и двумя мешками тола они вернулись в Пинск.

Пленные показали, что еще при приземлении они, потеряв своего командира (его-то и пришиб камнем Сергей), решили дожидаться сумерек, чтобы выполнить свою задачу — взорвать армейские склады. Для того чтобы легче было выполнить эту задачу, их всех перед выброской переодели в советское обмундирование.

Это было первое боевое крещение Сергея в первый день войны. Затем по заданию партии, так же как и я, оставленный в тылу, он организовывал первые партизанские группы и налаживал связь с воинскими частями, попавшими в окружение.

ЦК КП(б) Белоруссии с первого же часа войны начал огромную работу по мобилизации республики на борьбу с врагом.

Утром 22 июня, через пять часов после варварских бомбардировок, ЦК КП(б)Б принял такое постановление:

«1. Поручить членам бюро и секретарям ЦК КП(б)Б немедленно связаться и поддерживать беспрерывную связь с областями и районами, в первую очередь с областями и районами полосы начавшихся военных действий. Передать указания ЦК КП(б)Б:

о немедленной перестройке работы парторганизаций на военные рельсы; установлении связи с воинскими частями; введении угрожающего положения в городах и районах Белоруссии, организации боевой службы ПВО; поручить тов. Эйдинову добиться установления связи с Брестским и Белостокским обкомами. Обязать Минский обком и горком КП(б)Б (Колышкина и Бударина) обеспечить по городу все мероприятия в связи с начавшейся войной и немедленно закончить оборудование всех подвальных помещений под бомбо- и газоубежища. Ввести круглосуточное дежурство секретарей ЦК КП(б)Б».

А через неделю все районы Белоруссии получили новую директиву ЦК:

«1 июля 1941 г.

…Правительство Советского Союза… объявило Отечественную войну…

2. Все местности Белоруссии, занятые врагом, должны немедленно покрыться густой сетью партизанских отрядов…

3. В районах и селах создаются подпольные партийные и комсомольские ячейки, главная задача которых — мобилизация народа на беспощадную расправу с врагом…

4. Подпольные организации и партизанские отряды должны иметь явочные квартиры, адрес которых сообщить Военному отделу ЦК…

5. Твердо помнить, что партизанская борьба не имеет ничего общего с выжидательной пассивной тактикой. Она имеет боевой наступательный характер. Не надо ждать врага — надо его искать и уничтожать…

8. Для уничтожения врага не стесняйтесь прибегать к любым средствам: душите, рубите, жгите, травите фашистскую гадину. Пусть почувствует враг, как горит под ним наша земля».

В течение июля ЦК КП(б) Белоруссии осуществлял интенсивную заброску в районы, занятые противником, партизанских отрядов, организаторских и диверсионных групп. Из Могилева 29 июля было заброшено 28 таких отрядов, инструктировали их товарищи К. Е. Ворошилов и П. К. Пономаренко, из Лиозно было направлено 29 отрядов, из Рославля — 28, из Гомеля — 23, из Пинска — 16 отрядов.

…Сергей метался по тылам врага, помогая претворять в жизнь указания партии; встречался с товарищами, оставленными в подполье, налаживал связи, участвовал в создании будущей огромной и грозной партизанской армии.

Затем по решению подпольного обкома он, так же как и я, перешел линию фронта — для доклада ЦК КП(б) Белоруссии.

Побывав у первого секретаря ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко, Сергей рассказал ему все, что видел и слышал.

Первый секретарь ЦК счел его рассказ заслуживающим серьезного внимания. Он знал Сергея лично — за две недели до начала войны вызывал его в Минск для беседы: хотел забрать Антонова на руководящую республиканскую работу. П. К. Пономаренко созвонился с Буденным и направил к нему Антонова, чтобы тот рассказал маршалу о положении войск, попавших в окружение.

…Я привожу рассказ Сергея о встрече с Буденным таким, каким я запомнил его после встречи с моим другом в ту тревожную, беззвездную, душную летнюю ночь…

…Из-за стола, протянув руку, шел к Сергею человек в маршальской полевой форме, с большими звездами на рукавах гимнастерки.

— Добрый вечер, товарищ Антонов, — сказал Буденный.

Да, это был он — тот самый бедняцкий сын, полный Георгиевский кавалер, легендарный красный казак, которого Ленин сравнивал с Гарибальди, — Семен Михайлович Буденный. И уж совершенно некстати вспомнилась Сергею давнишняя строевая: «Буденный наш братишка…»

Маршал просто, по-отцовски обнял Сергея за плечи, усадил на диван. Во всем его облике — даже в знаменитых, чуть тронутых сединой усах — было что-то непривычное, непохожее на тысячи его портретов, знакомых каждому из нас с детства. Сейчас перед Сергеем на гнутом венском стуле сидел безмерно постаревший, осунувшийся человек.

— Расскажи, сынок, что видел, — попросил маршал.

Сергей повторил свой рассказ. Говорил он горячо, сбивчиво, волнуясь, ничего, решительно ничего не приукрашивая, не упрощая, не скрывая. И о том, как жестоки, безжалостны оккупанты, и о том, что люди, оказавшиеся по ту сторону линии фронта, не знают правды, сбиты с толку вражеской пропагандой. А она твердит, хвастает, что немец уже занял Москву, а Сталин и другие руководители бежали куда-то за Урал…

Маршал не проронил ни слова, не задал ни одного вопроса — только слушал, внимательно слушал Сергея, словно сверял его наблюдения, его мысли с тем, к чему он пришел сам, о чем думал, не мог не думать здесь, в Гомеле.

Сергей, закончив рассказ, чуть не закричал:

— Где же наши армии, товарищ маршал?! Когда же погоним фашистов до Берлина?..

Буденный помолчал несколько мгновений, а затем заговорил — глухо и неторопливо. Он не отвечал прямо на вопрос Сергея, но то, о чем он говорил и, главное, как он говорил, — ошеломило. Антонов ожидал всего, чего угодно, — только не этого…

Тихо, медленно, казалось, с трудом подбирая слова, Буденный объяснял, что враг неслыханно силен и ни в коем случае нельзя недооценивать его мощи.

— Он силен, немец, ох как силен, — повторил Буденный. — А разговоры, что в Москве они, не просто брехня, сынок. Может и до Москвы немец дойти, может…

Сергей посмотрел на усталого старого человека в маршальской форме, и жуткая, нестерпимая мысль обожгла его. Он внимательно слушал, но мысль эта — страшная, безумная, невероятная — все больше овладевала им. Он с трудом взял себя в руки, до боли, до хруста сжал кулаки.