Нож в сердце рейха - Карпенко Виктор Федорович

– Все хорошо, только не очень… Вы как хутор без меня найдете? – усмехнулся Федор. – Тем более ночью, с пленником… Если с машиной будет порядок, то вы до какого места поедете? Нет, парни, так дела не делаются. Решив все вопросы, я возвращаюсь во Львов! – заявил он категорично.

Поразмыслив, Олег согласился.

– Только так: не спеши, у тебя четыре дня. Ждем тебя ночью в пятницу. В субботу идем на венскую оперу… и завершаем операцию.

– Я вот что думаю, – с бесенятами в глазах, вкрадчиво произнес Сергей. – Только на одной машине можно свободно передвигаться во все стороны без досмотра… Это на легковушке оберста Эриха Энгельса! Машину начальника львовского гестапо никто не остановит, тем более не проверит. Вот ее и надо добывать.

– Это безумие! – воскликнул Федор.

После воцарившейся тишины и длительной паузы первым голос подал Олег:

– Я бы так не сказал. Авантюра! Согласен! Но не безумие. Думаю, что такой любитель оперы, как Энгельс, спектакль венских солистов не пропустит. Значит, надо брать автомобиль у оперного театра. Позже решим, как это сделать.

– Слишком много поставлено на случай, – покачал головой Федор. – Страховки нет ни по одной позиции: ни с отходом из театра, ни с автомобилем, ни с похищением Лесковского. Даже с самолетом мы действуем без подстраховки – а вдруг непогода, и вылет отменят. Как мы это узнаем, если рацию я утоплю?

– Вот заладил… если, если! Да все будет нормально, – отмахнулся Сергей.

– Вообще-то Медведь прав, – кивнул Олег. – Быть уверенными на все сто мы не можем. До сих пор нам везло. Но все до поры до времени. Вот что, твоя, Медведь, поездка на хутор остается в силе, только ты рацию припрячь где-нибудь. Так, на всякий случай. А мы здесь с Серым, пока тебя не будет, покумекаем насчет других вариантов.

– Привет, земляк!

Федор вывернулся на дорогу из-под лошадиной морды, испугав кобылу. Та встала, задрала голову, заржала.

– Тю, оглашенный! Кого там нелегкая принесла! – донесся возмущенный голос возницы.

– Так то я, батька Мирон!

Федор, широко улыбаясь, протянул руку.

– Здорово. Не признал?

Пожимая руку Федору, Мирон Студенец тоже расплылся в улыбке.

– Как же не признать, признал. Ты один такой на всю округу. Медведь, да и только. Почто пожаловал? А где твои товарищи?

– Много будешь знать, скоро состаришься, – отшутился Федор. – Ты, никак, на хутор?

– Да, возвращаюсь. А тебе на что?

– Интересуюсь, батька Мирон. Хочу с тобой прокатиться. Не сгонишь с телеги?

– Садись.

Проехав с полкилометра, Федор скомандовал:

– Давай-ка, дядька Мирон, правь к тем березам, поговорим.

– А здесь чем не разговор? – насторожился возница.

– Ты правь, правь… – настоял на своем Федор и, когда Мирон остановился в указанном месте, продолжил: – Ты скажи мне, Мирон Студенец, тебе верить можно?

– Ты, парень, не темни. Я вам в прошлый раз помог, помогу и сейчас. Говори, что нужно.

– В прошлый раз ты сам за себя… а сегодня и твои хлопцы понадобились… Не бойся за них, им стрелять не придется… Но ты можешь поручиться за них?

– Как за самого себя! Это же мои дети!

– Хорошо, верю. Но если что не так… ты сам понимаешь…

– Говори!

Помявшись и немного поразмыслив, Федор пояснил:

– Мы закончили свои дела здесь и должны вернуться к своим. За нами прилетит самолет. Но ему где-то нужно сесть. Вся надежда на тебя: ты же местный и можешь указать нужную площадку.

– Проще простого. Перед войной под Дрогобыч не раз залетали немецкие самолеты. Как бы ошибались и садились на одно и то же поле. Ровное, открытое, грунт твердый, ведь сейчас зима. Я покажу… Ты скажи, сыновья-то зачем?

– Самолет будет садиться ночью…

– Нужны посадочные костры, – догадался Мирон.

– Да. И зажечься они должны в определенное время и в определенном порядке… Кроме того, нужен керосин или бензин, чтобы без осечек…

– Керосин есть. Сухих дров для костров наготовим, на лошадке прямо с хутора привезем. Что еще?

– Все, батька Мирон. До твоего хутора еще километра два… Ты поезжай, а я тебя здесь подожду. Отведешь на взлетное поле.

– Может, на лошади? – предложил Мирон. – Километров пять-шесть до места…

– Нет. Пойдем пешком!

Поле и правда оказалось ровным, открытым с трех сторон, лишь с северной стороны его подпирал лес. В полукилометре, судя по линейке стройных пирамидальных тополей, проходила дорога.

– А это что за автострада? – пошутил Федор.

– Да какая там автострада… Так, дорога плохонькая… но не разбитая. До Процовки идет. Это деревенька в десяток домов… Там до войны сахарный завод стоял, вот по этой дороге сахарную свеклу и возили. А теперь от сахзавода одни развалины…

– А куда дорога выходит?

– Так к железнодорожному полотну… Там переезд заброшенный, но переехать рельсы можно, шпалы не сгнили, держут, а дальше немного лесом и можно выехать на дорогу, что во Львов ведет. Как раз километров за пять до Дрогобыча.

– Ты вот что, Мирон, возвращайся. Сыновьям пока не говори. Сообщим в последнюю минуту. Я останусь здесь. Завтра появлюсь на хуторе. Женщинам скажешь, что я – посыльный от хозяина, пришел по делу. В субботу, ближе к вечеру, с сыновьями поедешь на поле. Как разложить костры и во сколько поджечь, я скажу. Делать все будете без меня.

– У меня часов нет, – замялся Мирон.

– Свои оставлю. Ты только, батька Мирон, не подведи!

– Чего там, все сделаю, – заверил Студенец. – А что делать, коли самолет сядет, а вас нет?

– Пусть ждут час и улетают.

– А вы?

– Если мы не появимся в нужное время, значит, нас нет в живых. Все, батька, до завтра, – попрощался Федор и направился к нитке тополей. Дорога была не ахти какой, ненакатанной, но без ям, а это было самым главным. Федор уже прикидывал, как он по ней поведет машину в ночное время. Вот и переезд. Не зная, его не найдешь. Федор огляделся, запоминая ориентиры, которые можно будет увидеть ночью. Лесной дорогой прошел до трассы. Приноровился к съезду: крутоват, но спуститься можно. Вот только как найти его? Все заросло кустарником.

«А может, кустарник и неплохо. Сдержит машину при спуске…» – прикинул Федор и, увидев бревно, приволок его к дороге и уложил комлем на обочину. Отошел. Оценил. Прикинул… и остался доволен. Теперь можно давать радиограмму. Вот только откуда?

Федор вернулся на дорогу, ведущую к хутору, и по еле заметной тропе пошел в сторону Дрогобыча. В потаенном месте его дожидался ранец с радиостанцией. Можно бы было выйти в эфир и отсюда, но этим маршрутом Федор наметил вернуться во Львов и пробивать другой не хотелось, да и времени уже на это не оставалось.

«Что же, облегчим работу пеленгаторам… Прямо из Дрогобыча в эфир и выйду», – решил Федор и зашагал в сторону города.

Очень быстро нашел брошенный дом, растянул антенну и вышел на экстренной волне в эфир. Москва отозвалась тут же, словно только его и ждали. Федор передал информацию и остался на приеме. Ответ не замедлил прийти: «Встречайте птичку в указанное время. Отец».

Всего две или три минуты длился сеанс, а Федор был уверен, что его засекли, но с какой точностью: до улицы, до дома? Этого он не знал. Но надо было немедленно уходить.

Он заранее прошел маршрутом отхода и потому скоро оказался на грузовой станции. «Быстро работают! – чертыхнулся он, увидев на подходах немецкие патрули. – Учли мой выход в эфир из поезда. Вот и перекрыли железную дорогу! Жаль. Теперь придется пешим ходом добираться до Львова! Но сначала надо выбраться из города…»

Решение пришло неожиданно: неподалеку от парадного подъезда двухэтажного дома, где нашел укрытие Федор, остановился мотоциклист, судя по нагрудной бляхе – военная полевая полиция. Каким ветром занесло его сюда, одному богу известно. Мотоциклист склонился над заглохшим двигателем, каска сползла ему на лоб, закрыв обзор… Несколько секунд хватило Федору, чтобы приблизиться к мотоциклисту и нанести удар. Хрюкнув, полицейский начал заваливаться на сторону, увлекая за собой мотоцикл. Федор перехватил руль и, полуобняв обмякшее тело, покатил за дом. Вернулся в парадное, посмотрел, не увидел ли кто нападения, постоял для верности минут пять и не спеша прошел за дом. Мотоциклиста он перетащил под лестницу того же парадного подъезда, раздел и начал переодеваться сам. Все было мало. Федор поверх пальто натянул прорезиненную накидку, которую перехватил поясом, повесил на шею бляху, на плечо автомат, нацепил каску и очки.