Вилли Кубек - Передовой отряд смерти. Фронтовой дневник разведчика Вермахта 1942-1945

Бронемашина Кемпе оттащила на буксире в селение и наехавшую на мину машину Бусса. Вместо колеса приладили кусок железнодорожного рельса. Выполнившие поставленную задачу саперы отправились в Моздок.

В селении мы сразу же привезли раненых в медпункт, где их срочно перевязали. Меня перевязали в последнюю очередь — я ведь, по сути, отделался лишь царапинами. Когда всем раненым была оказана помощь, мы также направились в сторону Моздока.

Кроме моей машины были и бронемашина унтер-офицера Кемпе, того, который пострадал от наезда на мину, и бронетранспортер, вооруженный противотанковой пушкой.

Так как оттащить пострадавшую от взрыва мины бронемашину оказалось делом непростым, но наши ребята никак не желали ее бросать, мы одни доставили троих погибших в Моздок, подвергая себя немалому риску напороться на партизан, которые, если верить местным жителям, вовсю действовали здесь.

Наткнись мы на их группу, обороняться нам было бы нечем. И я сидел сверху на башне, вооруженный лишь пистолетом. А в бронетранспортере, вооруженном противотанковой пушкой, находился один лишь водитель — командир машины тоже был ранен и отправлен вместе с другими ранеными по назначению. К тому же мы плохо знали и дорогу на Моздок, и место дислокации там нашей роты.

Неподалеку от Моздока бронетранспортер, вооруженный противотанковой пушкой, подъехал к штабу дивизии, чтобы там выяснить местонахождение нашей роты. Проторчав там битых два часа, он уехал ни с чем — никто так и не удосужился дать нам соответствующую информацию.

И мы просто въехали в город и по счастливой случайности встретили свою роту. Еще немного, и мы бы ее не застали: она направлялась к Тереку. В Моздоке еще оставался только обоз. Это было уже в 17 часов.

Все мы еле на ногах держались после этого кошмарного дня и со вчерашнего вечера толком даже не поели.

Меня донимал попавший в бедро осколок, передвигался я с трудом, поэтому на бронетранспортере поехал к обозным.

Ярмер сопровождал троих наших погибших товарищей, которых мы везли 50 километров — от Прохладного до Моздока, в указанное нашим Кайциком место. Там похоронная команда уже вырыла для них могилы и готовилась предать их тела земле.

Прибыв к обозным, мы первым делом слегка подкрепились, потом уселись все вместе и долго сидели молча в наступавших сумерках. Никто толком не опомнился после произошедшего.

Только в 22 часа мы стали ложиться спать, но уснуть было невозможно из-за постоянно ревущих в небе русских бомбардировщиков, бомбивших город.

Поставленная нам задача не соответствовала специфике нашей группы. Мы являлись разведывательной группой, чья цель — выяснить наиболее удобные способы и участки продвижения наших войск. Вооружение наше состояло из пулеметов и карабинов.

В результате почти вся наша разведгруппа Ваака была уничтожена. В живых остались Илле да я.

У нас не было никаких шансов уцелеть в этой схватке. Мы глубоко скорбим о гибели наших четверых товарищей, о бойцах из других подразделений и тех, кто был ранен.

Пусть впредь ничего подобного не повторится.

Возможно, офицер, отдавший соответствующий приказ, признает свою неправоту. Здесь, в районе Прохладного, уже не одна разведгруппа была выведена из строя вследствие артобстрелов и бомбежек противника.

Ценой невосполнимых жертв мы повредили рельсовый путь, взорвав его, однако русские наверняка восстановят его уже в течение ближайших суток.

За эти 93 дня, миновавшие с момента прибытия нашей тяжелой бронемашины, она успела стать нашим домом, нашим верным боевым товарищем и образцом безотказности, если не считать мелких дефектов.

И хотя наша 8-колесная бронемашина уцелела, ее ждет отправка в Лейпциг на ремонт.

И я буду скучать по ней, хотя для двоих моих товарищей она стала бронированным гробом.

День 11 сентября 1942 года стал черным днем для 1 — й разведроты 13-й танковой дивизии.

Из 20 участвовавших в операции бойцов пятеро погибли — трое командиров экипажей, двое водителей. Один командир экипажа и четверо бойцов получили ранения.

Случайность или предопределенность?

Когда я в октябре 1942 года отправился в свой первый отпуск на родину, я имел возможность видеть свою бронемашину — ее отправили тем же составом, что и меня, на грузовой платформе, прицепленной к составу, перевозившему отпускников.

И я от всей души желаю своей машине, чтобы она уцелела, возвратившись на фронт.

12 сентября 1942 г

День первый после катастрофы.

Около 6 утра подъем, в 7 часов наша рота отправляется маршем. Но я продолжаю лежать.

В конце концов поднявшись, иду к бронемашине забрать необходимые вещи.

Двое русских отмывают и очищают кабину от крови. Кабина выглядит совершенно неописуемо.

Здесь еще и Кнопф с Вендлером, оба тоже из нашей роты. Он заняты демонтажом вооружений. Все, что я забрал из машины, выкладываю на кусок брезента, расстеленный на веранде.

Нашу большую бутыль подсолнечного масла отдаю Вендлеру, яйца и бутылку с маслом поменьше забирает Гогарн.

Наша полевая кухня оставила для нас довольствие из расчета на 3 дня. Еды у нас вдоволь. Гогарн поджарил оладьи и яичницу.

Здесь остаются и бронемашины Ярмера и Тони Бусса, здесь же крутится и наш главный ответственный за состояние техники Кайцик.

Ждем прибытия группы ремонтников.

Где-то около 9 утра организовываю горячую воду в одном из соседних домов и смываю с себя всю грязь последних дней.

Форму танкиста отдаю в стирку местной женщине, сам надеваю полевую форму.

После ковыляю в медпункт удалять осколок из глаза.

Остальные осколки помельче мне вытащили мои товарищи еще вчера — их засела целая уйма в области шеи, в коже головы, неглубоко, правда, так что проблем с их извлечением не возникло. В медпункте мне заклеивают ранки.

В глаз мне капают кокаин, после чего хирург щипчиками вынимает осколок. Накладывают пластырь на раненое бедро, засевший там осколок, доставивший мне столько мук, также благополучно извлечен.

Я вынужден остаться на медпункте, потому что мне забинтовали оба глаза. Так сказать, временно слепой.

Меня отводят в палату и укладывают на койку. В обед меня кормит гороховым супом санитар. Потом я снова ложусь и пребываю в полудреме.

Меня пришли навестить наш Кайцик и унтер-офицер Бутула. Вещи мои перегрузили на грузовик Хирша.

Ночью не могу заснуть, ворочаюсь с боку на бок — не дают покоя воспоминания о вчерашнем дне.

13 сентября 1942 г

С утра нас кормят хлебом с медом. Потом обход врача.

В 9 часов меня отправляют в тыл, в Советскую. Меня укладывают на носилки, дают плитку шоколада и потом вместе с еще несколькими ранеными товарищами помещают в санитарную машину. Если бы я только мог видеть!

Дорога — а ехать приходится 90 километров — сплошная пытка. Машину трясет на ухабах, лежащий рядом со мной лейтенант стонет при каждом толчке.

Наконец, прибываем на место. Какое-то время лежим в санпропускнике, потом меня переносят в палату, все койки заняты, поэтому укладывают меня на соломенном тюфяке.

Уже 16 часов. Меня проводят к врачу на перевязку.

Тоска здесь смертная. Вечером выдают пол плитки шоколада, бутерброды с колбасой и чай. Раздаю раненым сигареты.

14 сентября 1942 г

Рад неописуемо наступившему утру. Наш санитар буквально пляшет перед нами, стараясь угодить во всем. На завтрак хлеб с медом и сливочным маслом. Как же окаянно долго тянется время!

На обед фрикадельки с картошкой. Вкусно. Наш санитар зачитывает нам последнюю сводку ОКВ. На ужин вкуснейшие бутерброды с колбасой и фрикадельками.

15 сентября 1942 г

С утра для меня и еще нескольких человек прозвучала команда «Подготовиться к маршу!» — нас перебрасывают в Георгиевск. Я тут же одеваюсь, чтобы освободить койку для других нуждающихся — в приемном отделении толпа раненых.

Выхожу во двор, чуть сдвинув вверх повязку, встречаю там Майера, прибывшего сюда к ремонтникам вместе с Таузендом.

Около 10 часов отъезжаем, все разместились в трех больших автобусах, в них как-то все же удобнее, чем в санитарной машине. Жаль только, что из-за повязки толком ничего не вижу. В Георгиевске нас принять не хотят — все госпитали битком. У фруктового киоска накупаем себе фруктов.

Чуточку приподнял повязку, но вижу еще плохо, поэтому приходится снова ее опустить на глаза.

Теперь наш путь лежит в Пятигорск. Там в полевом госпитале тоже черт знает что, поэтому отправляемся в центр города, где находится сборный пункт раненых. Меня и еще нескольких человек оставляют там. Полевой госпиталь расположился на окраине города.

Я сразу же иду к глазному врачу, он тщательно меня осматривает, обнаруживает еще один, совсем крохотный осколок и тут же извлекает его.