Серия "Афган. Чечня. Локальные войны". Компиляция. Книги 1-34 (СИ) - Беляев Эдуард Всеволодович

В 18.35 группа «Зенит» во главе с Валерием Розиным на четырех машинах выехала с территории посольства. В экипаже Розина находился Абдул Вакиль. У парадного подъезда отметились около 19.00. Комдив Рябченко, советник начальника Генштаба генерал Костенко, генерал Власов, майор Розин (он выступал в роли заместителя комдива по технической части) и переводчик Плиев прошли в кабинет. Перед входом в приемную все сдали оружие — того требовали принятые правила. Сопровождавшие Рябченко офицеры — братья Лаговские, Станислав и Павел, а также «зенитовцы» Ирванев и Васильев остались в коридоре. Якуб приветливо встретил гостей и пригласил их за стол. Подали кофе, и началось обсуждение текущих вопросов.

Не забыть о чае! И о слухах, которые буквально на следующий день после «ночи ножей» муссировались в Кабуле. Пришел генерал Костенко к Якубу и представил ему комдива Рябченко с компанией. Беседовали, чаек похлебывали. А в нем очутилось (бог весть, откуда!) снотворное (тогда страшились слова «яд»). Якуб обмяк. Генерал Костенко и комдив уходят, умывая руки — мы, дескать, братцы, ни при чем (как и весь Советский Союз). Оставили за закрытой дверью «сопровождающих лиц» (их имен и «фирменной» принадлежности тогда не называли). Те, конечно, порулили — Якуб был ранен, охранники убиты, один из них в порыве спасения выпрыгнул в окно. Остывающие тела и пока еще дышащих снесли в подвал. Якуба распознал афганец-патриот (станет министром финансов) и лично добил его — за то, что Якуб собственноручно уничтожил его семью. Понаплела народная молва всякого — интригующего, но нереального. Не мешало бы знать, что горсточка фактов способна испортить самую хорошую сплетню. Представим на секунду: ходит себе по городу солидный дядька, начальник штаба афганской армии, да постреливает средь бела дня по неугодным ему людишкам. Лично самосуд вершит, самолично кару земную учиняет. Добирается и до Вакиля и его семьи. Всех — под нож и пулю…

Здесь весьма уместна справка: Абдул Вакиль (Абду-л-Вакиль), родственник Бабрака Кармаля (двоюродный брат по тете) — человек мстительный, капризный, невыдержанный, склонный к интригам. Главное: в его семье никто и никогда не подвергался репрессиям. До декабря 1979 года отсиделся в СССР — его доставили вместе с войсками. После прихода талибов улизнул в Швейцарию, поселился в Женеве. Вроде бы жив до сего времени…

Генералы попивают кофе, беседуют, маракуют. Вдруг раздается сильный взрыв — в городе, но в кабинете стекла дребезжат. На настенных часах 19.30. Якуб его тоже услышал, но ухом не повел — продолжал говорить. Майор Розин, опытный кагэбэшник, бросился на него. Завязалась потасовка — маленькая драчка. Якуб был кряжистым, бульдожьей силы (два метра ростом) и в физическом отношении солидно подготовленным человеком. В свое время он окончил Рязанское воздушно-десантное училище и не только хорошо говорил по-русски, но и прекрасно владел приемами рукопашного боя. Розину пришлось несладко, и могло быть хуже, но в кабинет своевременно ворвались братья Лаговские да Ирванев с Васильевым, а за ними несколько афганцев. Переводчик Анатолий Плиев тоже вступил в сшибку. Прогремели первые выстрелы. В кабинете была стрельба, в коридорах штаба — перестрелка. Помощник Якуба был убит, а сам он ранен, что не помешало ему, пусть и с трудом, но на редкость сноровисто, ползком, укрыться в комнате отдыха. Переводчик передал требование сдаваться.

Выстрелы не утихали. Генерал Костенко укрылся в своем кабинете и чуть было не пострадал от своих же соотечественников, которые в запале боя, ударом ноги выбив двери, ворвались в помещение, ведя с порога беспорядочный огонь. По счастливой случайности в генерала не попали, и после того, как он, грузно шмякнувшись об пол, закричал, разгоряченные бойцы извинились и помчались дальше выламывать и убивать. И надо понимать, уже без излишних извинений.

Когда бой фактически прекратился и на третьем этаже редко и безысходно постреливали, в кабинете начальника Генерального штаба появился Абдул Вакиль. Точнее — его «появили» под смуглы ручки, оберегая со спины и заслоняя грудью. Он что-то долго говорил раненому Якубу, а затем застрелил его из пистолета.

Розин доложил о ликвидации…

В одной из машин находился советник по физической подготовке майор Минаичев Вячеслав Львович. Он, направленец Генштаба, выводил десантников на объект и участвовал вместе с ними в захвате той части здания, где находилось мобилизационное управление. Позже он поделился своими откровениями: через несколько дней ему рассказывали геологи, что по портативному приемнику слышали диалог: «Береза, я — Береза-два, объект-два ликвидирован. Здесь в сейфах много денег, что делать? Охранять их или идти дальше?» В ответ: «На х… они нужны, выполняйте дальнейшую задачу».

Перестрелка затихала, и вдруг обозначился нарастающий рокот. К зданию штаба стремительно подкатили боевые машины, мгновенно спешились десантники и открыли шквальный огонь по окнам из пулеметов и автоматов. То прибыли воевать гвардейцы Козюкова. «Зенитовцы» вынуждены были броситься на пол или занять различные укрытия, чтобы не пострадать от своих же солдат. Трассеры гуляли по залам, пули, впиваясь в стены комнат, горели красными светлячками, и эта предновогодняя иллюминация создавала неповторимое зрелище, которое боязно было видеть, и хотелось просто надежно заслониться от расплющенных рикошетом граммов свинца. В мгновения, когда сильно осыпалось оконное стекло и следом раздавался тупой стук, бойцы вдавливали себя изо всей мочи в пол, зная — залетела граната. Ухало, выплескивался черно-сизый дым, и осколки осеивали пространство, и майор Розин стал кричать командиру дивизии, что надо предпринять какие-то меры для прекращения огня. Полковник Рябченко приказал Павлу Лаговскому срочно связаться с командиром роты. Через некоторое время, когда в здание прибыли связисты с радиостанцией, комдив из своего ненадежного укрытия трижды прокричал: «По окнам огонь прекратить, гранаты не бросать — там наши». Десантники сообразили, прекратили, помогли чекистам очистить третий этаж, что при таком численном преимуществе не составило большого труда. Здание Генштаба и пленные были взяты под их охрану, им же были переданы трофеи: автоматы, пулеметы, гранатометы, боеприпасы и холодное оружие.

Изъятые из сейфа Якуба документы, ценности и деньги майор Розин передал генералу Власову, а тот — на хранение генералу Костенко. С подчиненных расписок о принятии драгоценностей не берут — так повелось на той войне. Через два дня все это умыкнутое добро генерал Власов сдал в посольство генерал-лейтенанту Иванову. Надо полагать, последний с удовольствием принял сей приятный груз и похвалил своих учтивых диверсантов, что сберегли кольца и деньги, не поясняя, впрочем, в какую казну будут оформлены эти трофеи. Кто же вел себя иначе и прикарманил хотя бы один афгани, с ними поступали жестко, об этом скажу отдельно.

Афганцы потеряли 20 человек, больше сотни офицеров и солдат были пленены. В нашей штурмовой группе три человека были ранены. В последние минуты боя, полагают — своими… Прибывший к шапочному разбору командир 3-го батальона гвардии капитан Анатолий Фроландин выслушал из уст комдива всю нелицеприятную правду о себе и своих подчиненных и, пораженчески печалясь, приказал Козюкову взять с собой взвод и на трех боевых машинах идти на усиление охраны посольства. Десантники прибыли вовремя, не опоздали к первому действию раскручивающегося спектакля — перед посольством собралась бесноватая толпа с палками и камнями. Из мятежной толпы исходил дикий ор; щербатые рты призывали Аллаха, ревом ревели, стервенели, взвиваясь люто в своей и только им понятной правде и гневе. Переливалось через край — раздавались одиночные выстрелы. Оставив одну боевую машину, выставив напоказ вооруженных «до зубов», немалых ростом и злых десантников, которые для острастки полоснули разок длиннющей очередью по небесам, Козюков убыл в «советский микрорайон» за женщинами и детьми. И до утра эвакуировал их.

Случай удивительный, что из гражданских никто не пострадал. И славно, что так — не пал тяжкий грех на души генералов, которые в запарке планирования операции и соблюдения «совсекретности» и мимолетной мысли не поимели, что надо ведь обезопасить своих — родных советских граждан. Впрочем, они, родные, не в атаке порешенные, никак не подпортили бы общую статистику понесенных потерь. И в случае убийства Амина, и даже в случае полного провала акции. Трупами считались в ту ночь только люди при погонах или в камуфляже.