Серия "Афган. Чечня. Локальные войны-3". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Черный Артур

Между тем, как-то раз я заметил, что в кузове, там, где у нас размещались таблетки, околачивается Кабан. Он доставал упаковки, внимательно читал названия, (вот уж не подумал бы, что этот деревенский увалень разбирается в медицинских терминах), и недовольно мычал.

— Э, воин! — спросил я снизу. — Ты чего там забыл? Заболел?

— Да, заболел, — ответил мне Кабан. — Живот болит.

Его голос прозвучал, мягко говоря, фальшиво. «Не такие таблетки он там ищет!» — подумал я.

— Ты в них все равно не разберешься! — опять крикнул я ему. — А отравиться насмерть можно запросто… И вообще, прекращай там лазать. Это ценное медицинское имущество.

Кабан вылез из кузова и ушел. А я остался в раздумьях. «Ну и что теперь? Стоять у машины и охранять? Обещал же медик прийти и забрать все это барахло. Ну и где он есть»?

Что-то действительно давно не видел я капитана Гафурова. Он жил где-то у Франчковского. Добираться до нашей пехоты было довольно далеко, и я ни разу туда не ходил.

А зачем? Лишней еды там все равно не было. Да и вряд ли кто с нами и поделился бы. А так зачем тащиться? Чтобы увидеть Франчковского? Или Косача? Или даже Бессовестных? А зачем?

Этим вечером все они и так сами проехали мимо меня. Уже на собственных БМП, разведчики — на трофейном «Урале», Вася Рац — с отбитым 120-мм минометом. И, наконец, показались наши «шишиги». Найданов махал своим беретом, мои кричали «Ура», из «шишиг» доносились ответные крики. Так обе половины нашей батареи воссоединились.

Я запрыгнул в кабину к Армяну, поздоровался со своим водителем, а он сразу начал мне рассказывать, как его достал наш старшина, как он просил, чтобы его отпустили в пехоту хотя бы, но его никто, естественно, не отпустил, а папоротник вымотал ему всю душу.

— А где старшина? — спросил я.

— А-а… — махнул рукой Армян. — Он в обозе плетется, вместе с замполитом. Они и раньше-то… А теперь вообще не разлей вода!

Вообще-то, уже начинало темнеть. Мы немного проехали, а потом встали. И ночевать нам пришлось прямо на дороге. Бойцы разожгли костры, начали что-то готовить, (то, что привезли с собой найдановские — у моих уже ничего не было), а я рассказывал Найданову о наших приключениях. Больше всего командира батареи поражало то, что у него прибавился еще один автомобиль. И еще один водитель.

— Да ладно, Андрей! — говорил я. — Это же здорово! Наша батарея растет, развивается, расширяется. В следующий раз минометы найдем, или другую технику исправную!

Про ту, которую мы расстреляли в самом Агишбатое, я предпочел не распространяться. Мало ли… Да и зачем? Спросят — скажу, не спросят — промолчу.

— Ах, да! — воскликнул Найданов. — Черт возьми! Совсем забыл! Та, наверное, жрать хочешь?

— Еще как! — ответил я. — А что? Бойцы вон готовят что-то. Подойдем, угостят.

— Погоди, — остановил меня Андрей. — Подожди тут.

Он ушел к своей машине и вскоре вернулся с коробкой сухпая.

— Это твоя, — протянул он мне ее.

— Здорово! — признался я ему, и тут же, ничего не дожидаясь, достал банку гречневой каши с мясом, вскрыл ее штыке-ножом, достал ложку из бушлата, и всю съел.

— Ну вот, теперь можно и дальше воевать, — вполне удовлетворенный, сказал я. Действительно, сытый желудок располагал к благодушию. Жизнь показалась гораздо приятнее, чем это было всего лишь полчаса тому назад.

— Хлеб есть? — на всякий случай спросил я у Найданова.

Он замялся, выразительно скривился, потом ответил:

— Хлеб вроде есть… Но ты знаешь… Там такой хлеб. Проспиртованный.

— Это как? — поразился я ответу.

— Ну, как бы для лучшей сохранности и мягкости… Но есть его… У нас пробовали бойцы… Короче, потом сам попробуешь.

Ну ладно. Потом увидим. В данный момент есть мне уже больше не хотелось.

— Куда дальше, Андрей? — спросил я комбата. — Я слышал, говорят, что мы тут надолго зависнем.

— Да разное говорят. Вряд ли здесь, прямо на дороге. Вот найдем место получше, и, может быть, опять тогда надолго встанем.

Глава 7

На следующее утро, с постоянными частыми и продолжительными остановками, мы, до самого вечера, куда-то продвигались. Я пребывал в состоянии приятного ничегонеделания. Армян рулил, трогался, останавливался, кричал на других водителей, а я только рассматривал окрестности, и наблюдал за бурными телодвижениями своего водителя.

В конце концов, к вечеру, рота Коли Лихачева, который, как оказалось, сменил не так давно старшего лейтенанта Тищенко, и наша батарея, свернули направо от основного направления, на другую дорогу, а от нее — еще немного направо, на достаточно обширную поляну, чтобы вместить нас всех, и остановились.

Как обычно, поступил приказ на развертывание. Приказ мы, конечно, выполнили, но вяло, без энтузиазма, так как все были уверены, что это кратковременная вечерняя остановка, а завтра мы все снова погрузимся, и поедем дальше.

Однако прошел день, потом еще один. И я внезапно почувствовал, что мы здесь надолго. Ну что же, значит, надо было обустраиваться основательнее.

Перед нами стояла рота Коли Лихачева, позади — рота Франчковского. От дороги нас закрывал танк. С другой стороны был обрыв. Прямо за Колей Лихачевым находилась развилка. Одна дорога шла прямо в гору, переваливала через хребет, и дальше, естественно, мы ее не видели. Другая — огибала гору.

Около развилки находился колодец. Самый настоящий! Вполне цивилизованный. Сверху, на каменном основании лежал бетонный круг; основание опиралось на другой такой же круг. Между ними из трубы небольшой струйкой текла вода. Это была очень хорошая вода, и хотя бы насчет этого можно было быть спокойным.

Я продолжал спать на земле, закутавшись в свое одеяло. Честно говоря, просто устал спать в кабине сидя. И даже как-то меньше беспокоила вошь. А если уж совсем честно, то мне нравилось засыпать, наблюдая звездное небо. Мне хотелось домой. Почему-то дом у меня стойко ассоциировался со звездным небом, светом на веранде, вечернем чае… Старой яблоней, кирпичной дорожкой, звуками далекого поезда…. Я находил Большую Медведицу, и вспоминал вечер после школьного праздника, когда я гулял с девочкой, которая была мне очень симпатична. Как сейчас я слышал и свой, и ее голос. Вспоминал каждую фразу… И засыпал с улыбкой.

На третий день, ближе к вечеру, к нам заявился Косач.

— Привет! — поздоровался он. — Как дела?

— Что нового, замполит? — спросил я его. — У тебя там и радио, и даже газеты, говорят, есть. Врут, наверное, да?

— Ну, есть кое-что, — уклонился от ответа Косач. — У меня другая информация. Вы знаете, здесь на местном кладбище, похоронена мать пророка. Священные места.

— И что? — грубо спросил Найданов.

— Просили предупредить, чтобы если вдруг на этом кладбище окажетесь, гадить не надо. Нужно довести до личного состава. Больно уже тема деликатная. Тут уже соседние части успели отличиться, местные аксакалы приходи командованию жаловаться. Еще боевиков натравят…

— Ну, блин, Косач, — заметил Найданов. — Во-первых, я лично на кладбищах не гажу. И бойцам запрещаю. Во-вторых, мы с боевиками и так воюем. Так что лишний раз натравливать… Это масло масляное.

— Ладно, — вмешался я. — Это все понятно. Мне вот что интересно. Откуда здесь мать пророка? Ты вот, Косач, подумай, где Аравия, а где Чечня! Что она тут, интересно, забыла?

Замполит смутился.

— Ну, возможно, это мать какого-то другого пророка, — промямлил он. — Я же точно не знаю, сколько их было, пророков этих? Может, их много было. Я в училище Коран не изучал.

— Ты, наверное, Тору изучал! Или Талмуд! — засмеялся Найданов.

Замполит, похоже, обиделся.

— Да ладно, не обижайся, — хлопнул я Косача по плечу. — Я тоже не изучал Коран.

— А в Библии разбираешься?

Я подумал, потом утвердительно кивнул:

— Я, конечно, не очень хорошо разбираюсь в Ветхом Завете. Там, помню, толпа евреев постоянно кого-то била, потом их кто-то бил. И еще они постоянно требовали от Бога каких-то немыслимых милостей и поддержки. А вот Новый Завет знаю неплохо.