Серия "Афган. Чечня. Локальные войны-3". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Черный Артур

— Вася, — спросил я. — А где твоя портупея?

Рац несколько секунд смотрел на меня круглыми, бездумными хохляцкими глазами, а потом просипел:

— Черт возьми!.. На дерево повесил, а уходил — забыл снять…

— Пойдем, поищем, — предложил я ему.

Он благодарно кивнул:

— Да, да! Надо пойти найти. А то без портупеи неудобно, где еще такую найдешь?

Мы вдвоем прошли прочесывать лес. Увы, но Вася совершенно не помнил, где именно он вошел в него первый раз. Не задумывался, не запоминал… А вот теперь пришлось искать точно.

Деревья были невысокие, какие-то слегка корявые, темные, молчаливые. Невеселые, одним словом. Под ногами пружинила вылезшая из-под снега прошлогодняя трава…. Я представил себе, как было бы хорошо, если бы можно было просто погулять в таком лесу, а потом прийти домой, в тепло, к камину, выпить чего-нибудь приятного, например, рюмку коньяку. Закусить. Посмотреть телевизор, сладко заснуть в кресле…

Дома я любил гулять по сырому осеннему лесу, смотреть, как падают листья, как капли воды висят на ветвях, как хмурится небо над головой, как свеж, чист и прозрачен воздух…

Я вздохнул, шмыгнул носом, поднял глаза вверх, и увидел васин ремень, болтавшийся прямо над моей головой.

Глава 3

«Шишига» не без труда поднималась вверх по дороге, к вершине очередного холма. Почва здесь была какая-то странная — ни черная жирная земля, ни желтый сыпучий песок, а нечто среднее. Что-то серо-желтое, рассыпающееся и вязкое. Тем не менее, лес здесь чувствовал себя хорошо. Попадались и высокие мощные лиственные деревья, и высокий, хорошо разросшийся кустарник, и стройные сосны.

За неимением лучшего, я разглядывал унылый, серый пейзаж за стеклом кабины, прижавшись головой к правой дверце, на которой был подвешен мой бронник. Такой же бронник находился и слева, защищая от возможных осколков моего водителя. Естественно, Армяна.

Наша колонна двигалась для очередной блокировки очередного местного поселка, как это бывало уже не раз. Ничего нового. Снова двигалась рота Урфин Джюса, два приданных нам танка, и три моих расчета на двух машинах. Найданов почему-то не слишком любил такие поездки. Наверное, потому, что домом для него была палатка, а не кузов автомобиля. А чтобы куда-то переехать, надо было сворачивать палатку, выволакивать из нее все добро… И тому подобное… Короче, я его вполне понимал. То ли дело мы: в любой момент свернули минометы, сложили в кузов, и готовы к переезду.

Вот и поехали.

До верхушки холма оставалось совсем чуть-чуть. Она была лысой, как голова Горбачева, и я надеялся увидеть оттуда панораму долины, вдоль которой мы и продвигались…

Бац!! Что-то со страшной силой ударило в наш второй танк. Его даже сдвинуло вбок. Однако он не задымился, не загорелся, и не развалился на части. Он, страшно завывая, пополз вниз, прочь с вершины, надеясь уйти из-под обстрела.

Растерянный Армян резко затормозил, и начал разворачивать машину обратно. Когда мы повернулись бортом к дороге, на верхушке раздался еще один взрыв. И у нас а машине появились дырки.

— Из машины! — завизжал я, в ярости дергая ручку двери, которая почему-то никак не хотела открываться. Водила уже вылетел из кузова, и скользнул куда-то под «шишигу». Пока я все еще дергал ручку, кто-то позади моей машины выпустил мину. От неожиданности я пришел в себя, спокойно открыл дверь, и выпрыгнул на землю.

Это был Боев. Сержант своей волей установил миномет, и стрелял куда-то в том направлении, откуда, как нам показалось, и велся огонь противником.

Я даже не стал ничего спрашивать. Я только крикнул Абрамовичу и Адамову делать то же самое, а сам вернулся в кабину за рацией. По нашим «шишигам» уже никто не стрелял, и лично мне это сильно нравилось.

— Урфин! — закричал я в тангенту открытым текстом. — Что происходит? Куда стрелять? Я не пойму ни хрена.

Раздался выстрел из танка, которому вторила трескотня небольших пушек БМП.

— Это танк! — прорезался у меня в ушах голос Бессовестных. — Это чеховский танк. Он в засаде стоял. А сейчас мы его вычислили, и гасим.

— Куда стрелять? — опять спросил я.

— Да никуда уже, — ответил мне ротный. — Он отползает. Наши танки его будут преследовать.

Я вернулся к расчетам.

— Все, прекратить огонь! — скомандовал я. — Противник отошел.

Шура Эйнгольц, уже схвативший очередную мину, медленно положил ее обратно в ящик.

— Все, все! Молодцы! — похвалил я бойцов. — А сержанту Боеву отдельная благодарность за инициативу и расторопность. Я доложу об этом командиру батареи, а он начальнику штаба… А если он не доложит, то я ему сам скажу.

Боев с серьезным лицом отдал честь.

— Меня же могли убить! — воскликнул Армян, разглядывая дырки в дверце своей машине. Из дыры в броннике вывалилась пластина. — Меня же могли убить!

— Ну, не убили же, — сказал Абрамович. — В следующий раз, как-нибудь.

Армян не обратил на его слова никакого внимания. Он задумчиво ковырялся пальцем в пробоинах.

Как потом рассказал мне Игорь, в это время подполковник Дьяков пытался устроить свою засаду на чеха- танкиста. Два наших танка должны были вынудить его отступить по лощине вниз, а внизу лощины планировалось уничтожить врага из гранатометов.

— Давай нормальных «карандашей»! — орал в трубку Дьяков, требуя от Франчковского немедленных действий. — Давай! Давай! Самых сообразительных! Пусть сидят и ждут его с гранатометами!

Вообще-то, строго говоря, танкист этот был не чех. Это был кто-то из славян, из хохлов, кажется. Бывший советский офицер, пошел к Дудаеву рубиться за бабло. И может, и из принципа. Западенец какой-нибудь. Для совмещения, так сказать, приятного с полезным. И за идею побороться, и баксов поднакопить.

Мастер он был неплохой. До сих пор ему еще и везло. Обстреляет из засады колонну, и отходит. И удачно отходит.

Может быть, он спокойно ушел бы и сейчас. Оказывается, еще до того места, где должна была поджидать его наша пехота, был съезд в сторону. Видимо, туда он и направлялся, чтобы уйти от преследования совсем другой дорогой.

Однако именно в этот раз ему и не повезло. Совсем случайно, но он наткнулся на бойцов 135-й бригады, которые, на самом деле, просто заблудились, и нарвались на танкиста совсем случайно. Если бы этот баран был поумнее, и не нарисовал у себя на броне зеленого чеченского волка, все для него сложилось бы гораздо лучше. Но он нарисовал. У капитана из 135-й бригада, увидевшего подползающий к ним почему-то задом танк, не было никаких сомнений — кто это. Тем более что стрельбу до этого он слышал прекрасно.

Подставившийся танкист — ренегат был немедленно расстрелян из гранатометов. В плен он не попал. Умер в танке, вместе со своим экипажем. А вот кто еще, кроме него, был у предателя в соратниках, уже никто и не знал.

Жаль, немного, что не нам выпала честь завалить этого зверя, но здорово то, что его вообще завалили.

А мы снова расселись по машинам, и продолжили путь к назначенному месту.

Глава 4

Вот и произошло то, чего я так боялся — мне стало по-настоящему плохо. У меня сильно заболел живот.

Если со вшами еще можно было мириться, я почти к ним привык, то к боли в животе привыкнуть нельзя в принципе.

Не знаю, что такое я съел, (ведь, собственно говоря, никаких деликатесов у нас уже почти не было — мы питались с общей кухни), но скрутило меня довольно конкретно. Понос.

Первые два раза я пережил философски, думал — пройдет. Поголодаю немного, и все закончится.

Однако содержимое желудка действительно закончилось, а вот спазмы остались. И сколько я не тужился, из меня уже ничего не выходило. А вот боль — оставалась.

Знаете, наверное, как это бывает. Сначала накатывает жуткая боль, и стараешься сжаться в комок, перетерпеть, скрипя зубами, потом боль потихоньку отступает, отступает… И вроде уходит совсем… Ты уже расслабляешься, и надеешься, что вот оно — все; все закончилось. Куда там! Проходит совсем немного времени, и все накатывает снова.