Серия "Афган. Чечня. Локальные войны". Компиляция. Книги 1-34 (СИ) - Беляев Эдуард Всеволодович

Полевой командир учебного центра афганских моджахедов, он же заместитель коменданта лагеря майора Мушаррафа Рахматулло, огладив рукой окладистую с проседью бороду, покосился на лежащие перед ним на столе бумаги.

Уже чуть более года, как его, по распоряжению непосредственного руководителя, председателя ИОА (Исламское Общество Афганистана) Раббани, направили сюда, в местечко Бадабера, полевым командиром подготовительных курсов для прибывающих из Афганистана моджахедов. Лагерь получил это название благодаря тому, что в пяти километрах от него стоит населенный пункт Бадабера, рядом с которым крупный военный аэродром и военный городок.

Направили Рахматулло в лагерь сразу после выписки из госпиталя в Пешаваре, где он находился после тяжелого ранения, полученного в одном из боев с шурави. Официально учебный центр нигде не значится. По всем бумагам он проходит, как лагерь афганских беженцев.

Отпив из стоящей на столе пиалы глоток уже остывшего зеленого чая, он вдруг услышал чьи-то вопли. Бросив взгляд в окно, увидел начальника охраны лагеря Абдурахмона, избивавшего своей знаменитой плетью, в которую были вплетены кусочки свинца, какого-то пленного шурави. Рахматулло выругался и по переговорному устройству вызвал дежурного. Кивнув в сторону окна, приказал немедленно позвать Абдурахмона.

Вопли прекратились, и через какое-то время появился начальник охраны. Рахматулло с неприязнью посмотрел на здоровенного, заплывшего жиром таджика, и с трудом сдерживая ярость, прохрипел:

— Я запретил тебе и твоим головорезам калечить шурави. Ты только за прошлый месяц отправил к всевышнему двух человек. — И переходя на крик, добавил, — ты подумал, кто будет строить эту чертову стену?! Так я заставлю это делать тебя и твоих зажравшихся бездельников! Ты понял меня?!

— Да, господин, — пробормотал Абдурахмон, и, окинув злобным взглядом своего начальника, попросил разрешения выйти.

Рахматулло было известно, что Абдурахмон регулярно докладывает обо всем, что происходит в лагере, начальнику отдела контрразведки северо-восточного округа Пакистана полковнику Акахмеду. По его приказу он занимается контрразведывательной работой среди пленных и, конечно же, внимательно наблюдает и за жизнью всех моджахедов. Акахмед этого не скрывал, а как-то, при очередном посещении лагеря, прямо спросил, как Рахматулло считает, сможет ли учебным центром руководить Абдурахмон, если его, Рахматулло, заберет в свою штаб-квартиру Раббани. Такие слухи действительно имели место, но с ним на эту тему пока еще никто не говорил. Рахматулло тогда дипломатично посоветовал обратиться с этим вопросом к американским советникам, в частности к майору Робертсону. Акахмед пристально посмотрел на Рахматулло, резко перевел разговор на другую тему, и при очередных, с ним встречах к этому вопросу больше не возвращался. Единственно, на что он посетовал, то, что Рахматулло чрезмерно лоялен к режиму содержания пленных, особенно шурави, их, хотя и избирательно, свободному перемещению по территории лагеря в дневное время. Посоветовал в качестве обмена опытом, побывать в лагерях подконтрольных его оппоненту по альянсу, Хекматиару. Рахматулло слышал о зверствах, которые чинят там над пленными шурави головорезы Хекматиара, но, благоразумно промолчав, только пожал плечами, и снова сослался на американца — майора Робертсона — старшего военного советника.

Еще совсем недавно у него была относительно спокойная жизнь. Но лагерь вдруг решили окружить глинобитной стеной, а для строительства ее, необходимой рабочей силы не было. Вот именно тогда какой-то умник из пакистанского начальства и предложил использовать для этой цели пленных, как шурави, так и военнослужащих афганских правительственных войск. Военнопленные стали прибывать около года назад. И все было бы ничего, но лагерь вдруг «облюбовали» американцы из какой-то неправительственной организации и стали проводить с пленными шурави беседы, уговаривая тех выехать в любую из свободных стран. Но кто-кто, а Рахматулло прекрасно знал, что этих парней уже никто не сможет уговорить. Кто захотел, тот уже давно где-то там… в Америке. А эти… Эти фанатики. На них уже ничем нельзя было воздействовать. За их плечами были все муки ада, которые они испытали, пребывая в плену, и терять им было уже абсолютно нечего… Но это еще ничего. Главное было в том, что после контакта с этими американцами, они словно проснулись от длительной спячки. Стали обращаться к администрации лагеря, чтобы о них поставили в известность посольства СССР и ДРА, требовали встречи с их представителями и представителями Красного Креста.

Звонок телефона прервал размышления Рахматулло. Он недовольно вздохнул и снял трубку:

— Да?

Это был его непосредственный начальник, комендант лагеря майор Мушарраф.

— Рахматулло, даю час времени. Просмотри все бумаги на пленных шурави и приезжай в штаб-квартиру полковника Акахмеда.

Рахматулло поежился. Он неоднократно встречался с полковником Акахмедом, и ничего кроме неприятностей от этого не имел. Он знал, что источником всех этих неприятностей является Абдурахмон, но поделать с этим ничего не мог. И все случалось именно тогда, когда «его» шурави выходили с очередным требованием встречи с сотрудниками Советского посольства в Пакистане и представителями Международного Красного Креста. Однако на этот раз шурави подобные требования не выдвигали… Тогда что?..

— Ну конечно, — он вдруг все вспомнил и нервным движением потянулся к пиале с чаем. — Как он мог позабыть этого американскую бабу, кажется, ее звали Людмила Торн (фамилия подлинная), которая не так давно беседовала с пленными шурави и даже сфотографировалась с ними. А Акахмеда как назло тогда не было. А этот линялый ишак Мушарраф, его просто подставил… Когда он, Рахматулло, доложил ему, что американка просит встречи с шурави, тот, сославшись на занятость, сказал, чтобы он, Рахматулло, решал этот вопрос сам… И он взял и разрешил встречу. А сейчас… Рахматулло со злостью кинул пиалу с остывшими остатками чая в дверь и крикнул дежурного. Немного успокоившись, приказал убрать осколки чашки, разбросанные под дверью, и, показав на стол, где стоял фарфоровый чайник с остывшим чаем, попросил заменить его.

Дежурный принес свежий чай и предупредительно налив его в новую пиалу, осторожно поставил на стол перед Рахматулло. Рахматулло поблагодарил его кивком головы, и глазами показал на дверь. Дежурный вежливо склонил бородатую голову, и молча удалился.

Сделав пару глотков и окончательно успокоившись, Рахматулло повел взглядом по кабинету.

В отличие от роскошно обставленного кабинета Мушаррафа, где периодически трудился и американец Робертсон, обучавший моджахедов минно-подрывному делу, а в последнее время, с поступлением на склады «Стингеров», проводивший с ними теоретические занятия по использованию этих реактивных комплексов по воздушным целям, кабинет Рахматулло выглядел спартанским. Грубо сколоченный деревянный стол с двумя телефонами. Один внутренний, другой для связи с начальством в Пешеваре. Два табурета, один из которых был под ним, а другой стоял у двери. В углу, на отдельном столике, радиостанция. Слева от стола сейф с бумагами. У противоположной стены простенький топчан для отдыха. Вот и вся обстановка.

Остановив взгляд на бумагах, где были сведения о пленных шурави, Рахматулло с трудом подавляя вновь просыпающееся в нем раздражение, вспомнив, как лично его инструктировал полковник Акахмед о допуске американцев для бесед с пленными, сделал вывод, что действовал согласно инструкции, и не более. А в том, если что-то поведали шурави американцу, в том вины его нет. И вообще, его дело командовать учебным подразделением моджахедов, а пленными должен заниматься комендант лагеря майор Мушарраф.

Придвинув папку, Рахматулло открыл ее.

Первым в списке значился шурави под именем Мустафа. Подлинная фамилия этого парня и других шурави, в списке указаны не были. Мусульманские имена давались всем попавшим в плен неверным. Подлинные же фамилии и другие сведения о них были только у коменданта лагеря и, конечно, у полковника Акахмеда.