Серия "Афган. Чечня. Локальные войны". Компиляция. Книги 1-34 (СИ) - Беляев Эдуард Всеволодович

— Мыхалыч, почта!

Дембельнутого вида водила поволок Ветлину почтовый мешок.

— Шевели фигурой! — подстегнул дембеля лейтенант.

Сержант и бровью не повел. Только бросил на «летеху» пренебрежительный взгляд из-под мятой, по последнему писку дембельской моды, словно верблюдом жеваной панамы, и все также, не торопясь, установил мешок у зрительской скамейки и протянул завклубом ручку и бумагу на подпись.

— Я балдею от ваших порядочков. В Союзе уже бы три шкуры спустили, — проворчал лейтенант.

УАЗик исчез в туче раскаленной пыли. Прапорщик бросил Скибе:

— Займись… Разложи по подразделениям… Только не сломай ничего.

И в этот день солнце палило немилосердно. Но для Ветлина это ничего не меняло. Он уселся на краю сцены и закурил:

— Ну, и пекло…

— Алексей Михалыч!

Ветлин лениво отозвался:

— Ну?

— Тут… телеграмма…

— Ну?.. И что?..

— Дану… телеграмма. Еще одна. Даже две, товарищ прапорщик.

Скиба протянул Ветлину две телеграммы. С явной опаской прапорщик взял в руки ядовито-фиолетового цвета бумажку. "Обычно такие бумаги ничего хорошего в себе не несут", — мелькнуло у него тревожное предчувствие. Ветлин разорвал тонкую полоску, которой была опечатана телеграмма, развернул ее и пробежал глазами нехитрый текст: "МАМА В ТЯЖЕЛОМ СОСТОЯНИИ ПОТОРОПИСЬ СЫНОК". Ниже оператор подтверждал подпись военкома.

— Ох, елки зеленые! Этого еще не хватало! — вырвалось у прапорщика.

Дрожащими пальцами он развернул вторую. Набранные оператором телетайпа большими буквами слова, сложились в лишенную знаков препинания, жуткую фразу: "МУЖАЙСЯ СЫНОК МАМА УМЕРЛА".

— Ох ты, уточка моя… — и бросил Скибе. — Подай мабуту…

Колокола громкоговорителей накрывали последним хитом Примы всю бригаду: "…Я приглашаю Вас на праздник,/Где будет все для нас двоих…" А солнце палило немилосердно.

В дверь с табличкой "Начальник политотдела" Ветлин ворвался без стука. Начпо оказался на месте. Обливаясь потом, он прихлебывал чай из верблюжки:

— Вы что себе позволяете, товарищ прапорщик! — возмутился подполковник, ворвавшемуся без разрешения Ветлину.

— Виноват, товарищ полковник! Но…

— Распоясались, трубадуры… — с напускной строгостью оборвал начпо.

Подполковник сделал два шага к своему столу, поправил пуговицу на х/бэшке и опустился в жалобно скрипнувший под грузным телом стул.

— Ладно уж. Как там концерт наш? — смягчился Китаев.

Подполковник все же считался с тем, что подчиненные за глаза называли его «папой», и старался поддерживать репутацию всеобщего покровителя и попечителя.

— Все нормально! Разрешите доложить! — попытался направить разговор в деловое русло Ветлин.

Китаев понял, что прапорщик ушел от разговора о концерте неспроста.

— Что случилось?

Ветлин молча положил на стол перед начпо телеграмму. Прочитав ее, держа на вытянутой руке (Китаев маялся зрением), он выронил телеграмму на стол и тихо выругался.

— Он в Харе?

— Так точно!

— И что ты от меня хочешь?

— Отпустите парня, товарищ полковник!

Тяжело выпустив воздух из легких, Китаев переложил несколько бумажек на столе, помедлив пару секунд, поднял грузное тело, достал ключи от сейфа и открыл его.

— На вот, ознакомься! — Китаев извлек из папки и протянул прапорщику запятнанную потными пальцами бумажку.

Ветлин взял ее в руки, и, вытерев ладонь о хэбешку, углубился в чтение. На типографском бланке штаба округа печатной машинкой, с пробелами вместо буквы «о», «красовался» приказ начальника политотдела ТуркВО:

"В связи с осложнившейся эпидемиологической обстановкой и участившимися случаями неоправданных задержек личного состава при возвращении из отпусков и медицинских учреждений после выздоровления, приказываю:

— Начальникам политотделов подразделений 40-й армии:

приостановить предоставление военнослужащим отпусков на любых основаниях.

— Медицинской службе:

а) произвести сбор статистических данных по видам заболеваний, по подразделениям, по местам их дислокации;

б) рассмотреть вопрос целесообразности и оправданности пребывания военнослужащих в медицинских учреждениях округа;

в) разработать и провести комплекс профилактических мероприятий с целью предупреждения заболеваний личного состава.

— Начальникам пересыльных пунктов:

разработать и провести комплекс мероприятий по усилению контроля за режимом регистрации, содержания военнослужащих, их отправки к месту дислокации частей и устранению участившихся случаев неоправданных задержек военнослужащих при следовании из отпусков и после излечения в медицинских учреждениях…

— Военным комиссарам гарнизонов:

усилить контроль за военнослужащими, прибывшими в отпуск…"

Дальше Ветлин читать не стал, поднял голову и уставился с немым вопросом на Китаева.

— Что ты уставился? Ты видишь, что это выше моей компетенции? Марш отсюда! — безмолвная тупость прапора начала раздражать Китаева.

— Есть! — Ветлин отдал честь, подчёркнуто уставным движением развернулся и вышел из кабинета.

Прапорщик поплелся к себе в БРЗ* *(быстроразборное здание). Ветлин еще не успел привыкнуть к этому импровизированному общежитию. Этот фанерный ангар для командного состава среднего звена построили совсем недавно, почти перед самым Новым годом.

«Срочники» оставались жить в палатках, метрах в трехстах от БРЗ. С тех пор только дежурный офицер находился ночью рядом с бойцами, в каптерке. Да и то не всегда. Может, и стоило поддерживать дистанцию с солдатами, но Ветлин не одобрял таких методов. Возможно, в Союзе это и было оправдано. Но только не здесь.

Духота в общаге стояла неимоверная. Ветлин намочил полотенце, чтобы обтереться. Как-то же нужно было спасаться от этого зноя. Но вместо того, уселся на кровать и тупо уставился в свежевыкрашенную белой краской стену. С махрового полотенца с надписью "Полтавские галушки" ему хитро подмигивал гоголевский козак Голота. Брат подарил. С прошлогодней Сорочинской ярмарки берег. "Вот тебе и привет с Украины", — невесело подумал прапорщик.

Дверь распахнулась настежь. Увлечённый своими нелегкими думами Ветлин даже слегка испугался.

В проеме стоял начпо:

— Извините, что без доклада. А ты думал только тебе разрешается?

Прапорщик, пытаясь спрятать выражение удивления, принял строевую стойку.

— Садись, Михалыч! Побалакаем. Так, кажется, на Украине говорят?

— Не так. — Ветлин чувствовал себя оскорбленным настолько, что считал себя в праве поставить на место любого, даже начпо. — Можно Машку через ляжку, можно на сеновале, можно на телеге, а балакають в(!) Украине а не «на»…

Китаев не ожидал найти прапора в таком настроении. Но все же, не время было реагировать на такие выпады:

— Ты думаешь, у меня совсем сердца нет? — задал вопрос Китаев и тут же дополнил. — Знаешь, сколько ребят в пулеметном взводе у Кузнецова осталось?

Ветлин понял, что ответа от него не ждут. Начпо продолжил:

— Четверо. А в роте — пятьдесят два, вместо девяноста четырех штатных. Полтора взвода вместе с механиками. Так скажи мне, пожалуйста, кто будет боевую задачу выполнять?… А знаешь, где остальные?… Четверо раненых, а остальные с желтухой, тифом и холерой в Союзе валяются. Некоторые уже по полгода отсутствуют. И ты думаешь, они лечатся? Как же, счазс! Стоит солдату в Союз попасть, в госпиталь — через неделю туда приезжают родители и для своих детишек на пару месяцев реабилитацию выкупают. А уже дома любыми путями находят связи в военкоматах, и начинается: покупают военкомов, врачей, делают справки, комиссуют по инвалидности, сами, якобы, умирают на полгода. Я понимаю. Кому сюда хочется? Но это же — армия… Это же — присяга… Хорошо, что ты у нас такой правильный. А знаешь, сколько прапоров вот так в Союзе пропадает? А сколько наших сейчас в Ташкентском КПЗ трибунала ждет, знаешь? Там же все просто: сдал на пересылке документы и…и — в город. По три месяца бойцы по Ташкенту болтаются. Их там патрули уже вместе с ментами вылавливают. Вот и выходит — одни воюют, а другие…