Волжские плесы - Николай Петрович Зарембо

ребятишек, в чем дело. Они повели моряков за песчаный холм. Там лежала мина.

— Кто же вас семафорной азбуке научил, — спросил мичман.

— А ваши матросы с постов! — хором отвечали ребята.

Самый младший, поглаживая мокрой ногой другую, сиплым от серьезности голосом заметил:

— Мы зря не напишем. Баловаться тут нельзя, мы понимаем. Мы только про опасность пишем...

И застенчиво спрятался за спины друзей.

Вернувшись на корабль, Карасев, улыбаясь, покачал головой.

— Вот и погляди на них. Тоже ведь помощники!

В Камышинскую базу съехались моряки с разных кораблей, постов, береговых подразделений. Были здесь и люди гражданские. Пригласили мы представителей местных партийных и советских организаций. Прежде чем приступить к вручению наград, я сообщил собравшимся, что в гости к нам приехал выдающийся советский писатель Михаил Александрович Шолохов.

Зал задрожал от восторженной овации.

Худощавый стройный полковник с орденом Ленина на груди обиженно покосился на меня.

— Ну зачем это?

— Уже за тем, что ваше присутствие для нас всех большая радость. К тому же вас здесь и без меня все знают.

Михаил Александрович был родным человеком для моряков флотилии. Он часто выступал перед матросами и офицерами, посещал корабли, узлы связи, посты наблюдения. Каждая его беседа была настолько яркой и интересной, что запоминалась слушателям на долгие годы.

Почти сотне человек в тот день были вручены ордена и медали. И каждый, получив награду, подходил к Михаилу Александровичу, чтобы обменяться рукопожатием и поделиться с любимым писателем своей радостью.

После этого вечера Шолохов стал еще больше интересоваться нашей боевой работой, радовался успехам моряков, вместе с нами горевал, когда мы теряли товарищей.

Выезжая на фронт на своей маленькой машине — а эти поездки он совершал регулярно,— Михаил Александрович обязательно заглядывал к нам в штаб, рассказывал о своих фронтовых наблюдениях, подробно расспрашивал о делах моряков.

Глава пятая.

МЕРА ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Я уже говорил, что по своему корабельному составу наша флотилия была необыкновенно разношерстная. В полном смысле военными кораблями можно было считать лишь бронекатера и морские охотники. Они строились для боя, и все в их конструкции было подчинено этому. Но таких кораблей у нас было всего около двух десятков. Остальные, в том числе и канонерские лодки, раньше были торговыми судами. О тральщиках и говорить нечего — здесь были суда самые разные. И паровые, и дизельные, и бензиновые. Были среди них сравнительно новые, а были построенные еще в прошлом веке. Что ни корабль — своя конструкция. Волжские купцы, которые когда-то заказывали эти суда, не заботились о стандартах, наоборот, каждый хотел, чтобы его пароход обязательно отличался от других. На каждом — своя машина, оригинальная и неповторимая. Запасных частей к ней не подобрать. Что поломается — вытачивай заново. Не верилось, что эти допотопные диковины будут плавать. Но моряки брались за них, чинили, по-флотски надраивали до блеска сталь и медяшку, ставили пушку и траловую лебедку — и новоявленный военный корабль отправлялся на боевое задание.

Пушек не хватало. В штабе флотилии вспомнили, что осенью на переправе были потоплены зенитные орудия. Вызвали командира водолазного катера комсомольца Н. Н. Клековкина:

— Разыскать пушки и поднять!

Катер направился в район бывшей переправы. Спустили водолаза. Вернулся ни с чем: глубина большая — двенадцать метров, на дне темно, вода мутная, ничего не видно. Можно год проискать, и ничего не найдешь. Решили прибегнуть к тралению. Несколько раз протащили трос по дну — ничего. А потом трал застрял. Боясь оборвать трос, старшина Клековкин приказал остановить лебедку. Чтобы не терять времени, надел кислородный аппарат и без гидрокостюма нырнул в глубину. Оказывается, трал врезался в огромную глинистую глыбу. Кое-как старшина вырвал застрявший трос. Катер вновь начал траление. Клековкин в одних трусах сидел у трапа. Чуть трал задевал за что-нибудь, моряк тотчас же спускался под воду. Наконец поиски увенчались успехом. Водолаз обнаружил на дне две полузасыпанные пушки. Подвели кран. Клековкин в течение двух суток семнадцать раз опускался на дно. Преодолевая сильное течение, вслепую надежно закрепил стропы. Подняли обе пушки, а вслед за ними и вполне исправный грузовик.

Пушки немедленно были приведены в порядок, смазаны и установлены на кораблях.

У кораблей, как и у людей, бывают изумительные биографии.

Побывал я на тральщике «Стерегущий». Старый-престарый пароход. Командир его старшина 2-й статьи Краснов, как и вся команда, гордился своим кораблем. Еще бы, ведь он участвовал в боевых действиях еще в годы гражданской войны. Волжскими моряками командовал тогда знаменитый большевистский комиссар Николай Маркин. Маркинцы и назвали тральщик «Стерегущим» в честь героического корабля, прославившегося еще во время русско-японской войны.

В жестоком бою с белогвардейцами «Стерегущий» был потоплен вражеской артиллерией. Позже его подняли, восстановили. Он вернулся к своей мирной профессии и в качестве буксира таскал по Волге баржи. А теперь вот снова превратился в военный корабль. Тральщик «Стерегущий» уже вытралил две магнитные мины.

Мимо нас по Волге проходили танкеры и баржи с сотнями и тысячами тонн бензина. Но мы не могли, да и не пожелали бы воспользоваться даже малой толикой этого богатства. Бензин нужен был фронту. А мы почти все бензиновые двигатели перевели на газогенераторы. Матросы собирали бревна, выброшенные рекой на берег, сушили их. На специально созданных заводах бревна превращались в чурки. Они и служили топливом для большинства тральщиков. Аккуратные древесные кубики загружались на корабле в сваренные матросскими руками железные бункеры, тлели там, а газ шел в двигатель и приводил его в движение.

Возни с газогенераторами было много. Но в умелых руках двигатели работали безотказно.

Ремонтировать приходилось не только суда, прибывающие от Речфлота, но и наши старые боевые корабли. Особенно бронекатера, которым больше всего досталось во время битвы за Сталинград. Судоремонтные заводы были перегружены. И опять выручали неутомимые и все умеющие матросские руки.

Флагманский инженер-механик капитан 2 ранга Сергей Георгиевич Ионов, признанный глава наших неунывающих мастеров и неистощимых на выдумку изобретателей, брался порой за самые, казалось бы, безнадежные дела. Надо было отремонтировать гребные винты катеров. Слипов — сооружений для подъема судов — не было. Обходились без них. Я сам наблюдал, как это делалось. Руководил работами дивизионный механик инженер-капитан 3 ранга Клавдий Павлович Сукачев. На носу корабля закрепили длинное бревно — бушприт. На его конце подвесили железный бак, заполнили его водой. Под этой тяжестью нос корабля погрузился, а корма приподнялась. Потом корму подхватили талями —