Серия "Афган. Чечня. Локальные войны". Компиляция. Книги 1-34 (СИ) - Беляев Эдуард Всеволодович

Хасан, забив косяк, прикурил его, и сделав пару затяжек передал мне.

— А где Пипок? — спросил Хасан, выпуская дым.

— По большому, наверно, пошел, — ответил Серега, прикуривая второй косяк.

— Пи-по-ок! — крикнул я.

— Да че он, в горы срать поперся, что ли, — начал возмущаться Серега.

— Ну пусть сидит, кто не успел, тот опоздал, — сказал Хасан.

Мы выкурили оба косяка, но Пипка так и не дождались.

— Да у него там запор, что ли, пора бы уже по норам рассосаться, а то я начал замерзать, — сказал я, вставая.

Я поднялся и пошатываясь пошел за БТР, посмотреть, где там Пипок запропастился. Зайдя за БТР я негромко крикнул:

— Пипок! Черт возми, ты че, уснул что ли?!

Никто не отвечал, я отошел подальше и стал вглядываться в ночную мглу. «Да куда же он подевался? Неужели спать пошел в БМПшку, да вроде не должен, он бы сказал,» размышлял я.

— Юра, ну че там? — услышал я голос Сереги.

— Да не знаю, не видно ничего, — ответил я.

Я направился обратно, и вдруг заметил под колесом силуэт человеческой фигуры, какая-то тревога пронзила меня, сердце бешено застучало. Я медленно подошел к колесу, это был Пипок, он лежал лицом вниз. Я сел на корточки и потряс его за плечо.

— Пипок, что с тобой? — тихонько произнес я.

Пипок не шевелился, я перевернул его на спину и на мгновенье остолбенел. На его лице вместо правого глаза была дырка, и струйка черной жидкости стекала на висок. Я смотрел на его лицо и не мог поверить, весь кайф как ветром сдуло. Пипок даже мертвый улыбался, мышцы его лица были устроены так, что уголки губ были загнуты вверх. С первого взгляда даже не верилось, что лицо это уже безжизненно, на нем как будто было написано: «Да что вы? Я шучу. Неужели вы поверили?» Я не отрывал глаз с его лица, «не может быть, не может быть,» эти слова проносились у меня в сознании.

Я начал трясти Пипка за плечи.

— Пипок, вставай, вставай же! — кричал я, хотя прекрасно понимал, что Пипок был мертв, но разум отказывался в это верить.

Вот и еще один случай, когда духовский снайпер выстрелил на огонек от прикуренной сигареты. Случай далеко не первый и, к сожалению, не последний.

На мой крик прибежали Хасан с Серегой.

— Юра, что случилось, ты че кричишь? — спросил Серега, подойдя ко мне.

— Пипок мертв, Серега! Понимаешь? Пипок мертв! — сказал я и закрыл лицо руками, я больше не мог смотреть на это лицо, но в моем сознании как наяву, отчетливо вырисовывались его черты, улыбка, дырка вместо глаза и черная струйка, стекающая на весок.

— Как мертв? — еле слышно произнес Серега.

Хасан присел рядом со мной на корточки и стал щупать пульс на уке у Пипка.

— Да че ты щупаешь, Хасан. У него сквозная дырка в голове, — сказал я, глядя на Хасана.

— Хасан, ну как, может он живой, а? — спросил с надеждой Серега, наклонившись к нам.

Хасан встал и тихо произнес:

— Да нет, Серега, не живой он. Иди, доложи.

Хасан положил руку на плече Сереги.

— Суки! — закричал вставая Серега, и вскинув автомат, выпустил рожок по горам.

Потом он наклонился к мертвому Пипку, и произнес дрожащим от напряжения голосом:

— Пипок, я этих духов всех с говном смешаю. Слышишь? Всех!

После чего Серега встал и, волоча на ремне автомат, направился в сторону БМПшки.

— Юра, успокойся, теперь уже ничего не поделаешь, — обратился ко мне Хасан.

— Слушай Хасан, только не надо меня утешать, как скорбящую вдову, я все прекрасно понимаю и без твоих слов. Давай лучше отнесем Пипка к БМПшке.

Мы осторожно взяли мертвого Пипка и понесли. К нам подбежали пацаны с разведки, и тоже стали помогать нести, Серега разбудил всех пацанов и рассказал, что случилось с Пипком. Хотя чего там помогать, я бы сам его смог нести, не напрягаясь, он был легким, как ребенок.

Первым подскочила БМПшка с летехой, он выскочил из люка, и подбежал к нам.

— Пипонина убили, да? Ну как же так? Ну как же так? — Растеряно проговорил лейтенант, наклонившись над Пипком.

Мы все стояли полукругом возле Пипка и молчали. Туркмен, Урал и Сапог тоже были здесь, их разбудил Хасан и рассказал про Пипка.

Спустя минут пять к нам подъехали машины командира и комбата и с ними «таблетка». Командир с комбатом подошли к нам, потом появились медики, и положив Пипка на носилки отнесли его в «таблетку».

— Надо было не отпускать караван. Вот только ХАДовцы, принесла их нелегкая, — сказал вполголоса командир.

— Вы думаете, это могли сделать из того каравана? — спросил комбат.

— Я ничего не думаю, пусть слон думает, у него голова большая. А нам надо было все рассчитать, не исключено, что это могли быть и они. Ну ладно, завтра вызовем вертушку и отправим бойца. Да когда же закончится все это, господи? — сказал командир и направился в свой БТР, последнюю фразу он уже произнес на ходу, обращаясь к самому себе.

Через полчаса стало светать, наступало утро. Из нас никто больше так и не уснул, все были обеспокоены случившимся. С рассветом прилетела вертушка и забрала Пипка на борт, оказалось, что среди танкистов тоже есть один раненый солдат. У этого танкиста были оторваны два пальца, большой и указательный, он некоторое время скрывал это от офицеров, боясь, что ему «пришьют» членовредительство, так как случилось это по глупости. Несколько танкистов от нечего делать решили на спор посостязаться, кто дольше удержит в руке взведенный запал от гранаты, и успеет до разрыва отбросить его в сторону. Они по очереди брали в руку запал, и выдернув кольцо держали его в ладони, проверяя время по секундомеру на часах. Один из них продержал дольше всех, вот только остался без двух пальцев. Он перебинтовал руку, решив пока не обращаться за помощью, и не говорить офицерам, а когда рука распухла и пошла угроза заражения крови, только тогда он обратился к медикам. Ну что можно сказать по этому случаю? Наверно, находясь в Афгане, пацанам не хватало острых ощущений.

Полк наш отправился дальше. Мы пытались говорить о всякой ерунде, стараясь не затрагивать тему ночного происшествия, но все равно разговор не клеился, было видно, что каждый из нас думает именно об этом. Я рисовал в памяти живое лицо Пипка, а перед глазами, как видение стояла эта мертвая улыбка, дырка в глазу, и черная струйка, стекающая на весок, как я не старался, но все равно не мог избавиться от этого образа, так сильно он запечатался в моем сознании.

За время службы в Афгане мне приходилось часто видеть, как погибали пацаны: вот был боец, и пусть даже не друг, а просто однополчанин, вроде встречались иногда, и вот его нет. Со временем все забывается, одни события заслоняются другими, и так продолжается изо дня в день. Но совсем другое, когда погибает твой друг, с которым ты постоянно общаешься, время проходит, но ты никак не можешь смириться с тем, что его уже нет. Вот так и с Пипком, и пусть он был не таким близким другом, как, например Хасан, но все же я успел привыкнуть к этому звонкому голосу и вечно улыбающемуся лицу.

Нам жаль погибших друзей, но иногда, шагая по этой проклятой войне, обернешься назад, и задумаешься, а ведь окажись на их месте ты — уже не видел бы всего этого кошмара, и еще не известно, кого надо больше жалеть, нас, живых, или тех, кого уже нет.

Говорят, что время лечит, и я не буду с этим спорить. Да только хватит ли времени у остатка жизни, чтоб залечить наши рваные души?

Засада

Я проснулся, вот черт, даже не заметил, как уснул. В этот раз мне ничего не снилось, просто провалился в пустоту и очнулся, как из бессознательного состояния. Оглядевшись вокруг, я заметил, что пацаны тоже спят. Урал с Сапогом спали облокотившись друг на друга, Сапог к тому же спал, обняв пластмассовую флягу с водой. Наверное, баба снится Сапогу, подумал я. Хасан лежал на противоположном сидении, положив под голову вещмешок, он дрых без задних ног. Один Туркмен не спал, так как был за рулем. В БТРе стояла духотень жуткая, как в духовке, слюна во рту превратилась в густой кисель и выплюнуть ее не представлялось возможным. Я вытащил из рук Сапога флягу и, отвинтив пробку, глотнул из нее, вода была почти горячая, да еще напичканная хлоркой, меня аж передернуло: сука Сапог нахерачил в воду хлористых таблеток, лучше б он нассал туда, и то не так противно было б. Набрав еще раз в рот воды из фляги, я прополоскал горло и, открыв командирский люк, выплюнул воду. Пыль от идущей колонны стояла столбом, и я нырнул обратно в люк, захлопнув крышку. Умостившись на командирском сиденье, я посмотрел на Туркмена.