Анатолий Митяев - Книга будущих адмиралов

Две победы! А у катера снарядом разворочена корма. И вода хлещет в пролом. И несутся к разбитому кораблику из дымной тучи четыре сторожевых катера.

– Расстреливают в упор! Прощайте… – таким было последнее донесение отважного лейтенанта.

С начала боя, с того момента, когда восьмёрка торпедных катеров сблизилась с конвоем, прошло чуть больше двадцати минут. Израсходовав торпеды, потопив три крупных транспорта, дрифтербот и три корабля охранения, наши катера уходили из фиорда. Шли только семь.

С лейтенантом Виталием Деомидовичем Юрченко дальше было вот что. Весь экипаж катера был ранен или убит. Несколько моряков, и Юрченко среди них, держались на воде. Фашисты подобрали катерников. Началась жизнь в лагере военнопленных. Когда зажила рана, Юрченко стал готовиться к побегу. Он подружился с норвежцем, русским по происхождению, и они вдвоём бежали из лагеря, который находился недалеко от города Тромсе. Отважные беглецы долго пробирались из Норвегии в нейтральную Швецию, перевалили Скандинавские горы и тогда почувствовали себя в безопасности. В Стокгольме лейтенант разыскал советское посольство, рассказал там о своей одиссее.

После выхода Финляндии из войны наладилось судоходство между Швецией и Ленинградом. Юрченко вернулся на Родину. Адмирал Головко тогда и наградил его орденом Красного Знамени – за потопленные танкер и сторожевик и за смелый побег из плена.

В заключение рассказа о подвигах катерников мы с тобой, читатель, отметим, что командир дивизиона торпедных катеров Владимир Николаевич Алексеев стал Героем Советского Союза. Он и после войны служил на флоте – в звании адмирала, в должности первого заместителя начальника Главного штаба Военно-Морского Флота СССР.

ВОЗВРАЩЕНИЕ РУССКОЙ ЗЕМЛИ

В середине августа наши торпедные катера опять нападут на большой конвой противника. Катеров будет 14. Они потопят 14 транспортов и кораблей. И снова один наш кораблик не вернётся из боя… А события на фронте развивались так, что катерникам-североморцам предстояло выполнить задачу более трудную, в чём-то по опасности схожую с той, что выполняли катера при взятии Новороссийска.

Карельский фронт.

Чтобы была ясна последовательность и логика событий, начнём с того, что вспомним, как располагались на Карельском фронте войска противника. От Финского залива до Ухты фронт занимали войска Финляндии. От Ухты до Баренцева моря – войска гитлеровской Германии. Поскольку Финляндия из войны вышла, её войска в конце октября покинули позиции и отошли на линию советско-финской границы. Таким образом, правый фланг немецкой 20-й горной армии обнажился.

Войска Карельского фронта не замедлили воспользоваться этим, стали выходить в тыл противнику. Наметилась возможность окружить части врага. Фашисты, конечно, почувствовали это и начали (от Ухты, от Кандалакши) поспешно отступать в северные районы Финляндии и Норвегии.

Ставка Верховного Главнокомандования приказала руководству Карельского фронта отказаться от намерения окружить противника, а только преследовать его, уничтожать огнём артиллерии и миномётов, ударами авиации. В лесистой, заболоченной местности, изрезанной реками и озёрами, наши войска, окружая врага, понесли бы большие потери. Более выгодным делом, как считала Ставка, было взятие района. Петсамо и Киркинеса. Выиграв сражение в том районе, мы наносили удар немецко-фашистским войскам и в то же время лишали Германию никеля. И ещё враг терял морские базы и аэродромы в Варангер-фиорде и к западу от него, то есть в самом опасном месте для прохода союзных конвоев.

Войска Карельского фронта и моряки Северного флота начали готовиться к операции; она войдёт в историю войны под названием Петсамо-Киркинесской.

В старину район Петсамо и Киркинеса принадлежал русским. Варангер-фиорд тогда назывался Варяжским заливом, Петсамо – Печенгой, залив Петсамовуоно именовался совсем просто – Девкина Заводь. Царское правительство в 1826 году продало земли по берегам Варяжского залива норвежцам, и они переделали его название на свой лад. Печенга позже отошла к Финляндии. Девкину Заводь финны назвали Линахамари. В этих-то местах предстояли упорные бои.

Фашисты три года совершенствовали свою оборону на мурманском направлении. Главная оборонительная линия протяжённостью в сто кило-метров шла по перешейку полуострова Средний и от губы Западная Лица тянулась на юг – восточнее реки Титовки. Железобетонные и бронированные доты, гранитные надолбы, минные поля, проволочные заграждения, противотанковые рвы – всё было там. Редкие в тех местах дороги были перехвачены непроходимыми препятствиями, сопки превращены в крепости. А кругом болота, скалы… Гитлеровцы называли эту оборонительную линию Лапландским валом и считали его неприступным. В канун нашего наступления командир горнострелковой дивизии генерал-лейтенант Деген закончит свой приказ такими словами: «Русским мы предоставим возможность нахлынуть на наши сильно укреплённые позиции, а затем уничтожим их мощным контрударом. Все преимущества на нашей стороне. Мы именно здесь должны показать русским, что ещё существует немецкая армия и держит фронт, который для них недостижим».

Солдаты и офицеры 20-й армии носили на пилотках и шапках металлическое изображение цветка эдельвейса, что растёт только на горных вершинах. Они именовались не просто солдатами, а горными егерями. Это были наиболее боеспособные войска; прежние победы – взятие Крита, завоевание Франции и Норвегии – укрепляли их волю к сопротивлению. Гитлер лучшие дивизии и армии обычно перебрасывал туда, где шли самые важные сражения и создавалось критическое положение для немецко-фашистских войск; таких сражений и таких положений было уже много на советско-германском фронте, но фюрер не стронул с места горных егерей, не заменил их другими войсками. Уж очень нужен был противнику этот в общем-то небольшой кусок тундры.

Мерецков К. А.

У нас с тобой, читатель, нет возможности сколько-нибудь подробно говорить о том, как готовились войска и флот к наступлению. Но отметим такую на первый взгляд странную вещь: выделены войска, которые могли всё своё оружие нести на себе и везти на лошадях и оленях, и в то же время командующий фронтом генерал армии (потом Маршал Советского Союза) К. А. Мерецков попросил у Ставки полк тяжёлых танков КВ. Первое ясно – в условиях болотистой, усеянной валунами тундры, совершая обходы по бездорожью, нельзя пользоваться автомобилями, по поводу второго прочтём воспоминание Мерецкова:

«Не разведал ли противник, что намереваемся пустить тяжёлые танки? В условиях Крайнего Севера они применялись впервые. Мысль об их использовании возникла при тщательном изучении характера вражеской обороны. Она была построена в расчёте на отражение атак лишь лёгких и средних танков. Почему? Возможно, потому, что гитлеровцы считали местность неподходящей для тяжёлых машин, а может быть, и просто оттого, что их на нашем фронте не было.

Пришлось обратиться в Ставку. Моя просьба дать фронту полк тяжёлых танков вызвала там удивление. Сталин лично пытался разъяснить мне, что Т-34 обладают более высокой манёвренностью и проходимостью. Однако я стоял на своём, и в конце концов мы получили то, что просили».

Прорыв через Лапландский вал начался утром 7 октября. Артиллерия два с половиной часа разрушала вражескую оборону. Затем пошла в атаку пехота. На правом фланге сразу был одержан успех, и вечером один стрелковый корпус вышел к реке Титовке. На левом фланге удалось преодолеть оборонительную линию только ночной атакой.

На другой день советские войска форсировали широкую, быструю Титовку и устремились на Луостари и Печенгу.

Как только выявился этот успех, бригада морской пехоты высадилась на побережье губы Малая Волоковая – и к востоку от Печенги – и пошла на юг. Другая бригада, наступая с полуострова Средний, прорвала укрепления на перешейке, тоже двигаясь на юг, она овладела горной крепостью немцев – мощным узлом обороны на хребте Мустай-Тунтури. В итоге моряки перерезали дорогу, идущую от посёлка Западная Лица к Печенге.

Гитлеровцы ещё оборонялись на рубежах вдоль реки Западная Лица. Узнав, что морская пехота вышла в их тыл, они начали поспешно отходить на запад. Но было уже поздно. В междуречье Печенги и Титовки началось истребление врага.

Остатки егерских войск побежали в Норвегию к Киркинесу и к городку Наутси.

На шоссе около Салмиярви их ждала засада. Наш лёгкий корпус, тот, что нёс оружие и боеприпасы на себе, а разобранные пушки и миномёты вёз на лошадях и оленях, совершил суворовский марш – трое суток преодолевал тундру, заваленную валунами, покрытую топкими болотами, и вышел в тыл врага – к основной дороге около Салмиярви, как говорят, оседлал её.