Сторож брата. Том 1 - Максим Карлович Кантор

Романа Кирилловича усадили в партере; адвокат тихим голосом поведал ему, кто сидит в зале, а кто на трибуне. Некоторые имена Роман Кириллович прежде слышал, то были телеведущие, директора научных институтов, сенаторы, депутаты парламента.

— Сегодня обсуждают проблему Евразии, вам следует обратить внимание на этот пункт в вашей новой работе. Послушайте, войдете в проблему. Евразийство — вы ведь понимаете, как это важно?

Зал был озарен улыбкой того, чье имя носил геополитический клуб. Гигантский портрет Фрола Сысоева в русской косоворотке висел непосредственно над столом заседаний. Простое крестьянское лицо, светлый непримиримый взгляд. Он, этот простой человек, обнял своим разумом всю планету и выбрал Россию.

На трибуне за длинным столом расположились человек пятнадцать солидных господ. Председательствовала Ольга Николаевна Сысоева, осанистая женщина. Пучок седых волос скреплен брошью, не уступающей по ценности кольцу дамы из «Эмнести Интернешнл», которую Роман Кириллович видел в зале суда. Г-жа Сысоева обладала тяжким, кряжистым телосложением, которое в молодости, вероятно, делало ее привлекательной. В молодости Ольга Николаевна была подобна кулинарному изделию, и сдобными формами она некогда свела с ума философа Сысоева. Поговаривают, философский муж спускал своей избраннице любые шалости и ходил за ней по квартире на четвереньках, а негодная каталась на муже верхом — но подобное говорили и про Аристотеля, а есть ли в слухах правда, никто никогда не узнает. Во всяком случае, в квартире мыслителя сохранилось кавалерийское седло, хотя в кавалерии Сысоев не служил; ну да это к делу не относится: каталась она верхом на муже или нет. Время не высушило формы Ольги Николаевны, но пышные холмы и щедрые складки ее тела задубели и зачерствели. Ольга Николаевна превратилась из нежной пышной булочки в каменную скифскую бабу — что, впрочем, соответствовало направлению исследований евразийского клуба.

Скифская баба в кружевах, подумал Роман Кириллович и не сразу понял, почему возник такой образ. Однако основания были: тяжкие формы председательницы облегало зеленое плисовое платье в обтяжку, с гипюровой отделкой и глубоким декольте. Если прежде формы Ольги Николаевны колыхались и вздрагивали в таких нарядах, то сегодня декольте сурово каменело. Скульптурами таких могучих женщин прежде украшали носы кораблей, и моря расступались перед мрачной тяжестью грудей. Что особенно изумило Романа Кирилловича — на пояснице председательницы он заметил (когда Ольга Николаевна повернулась в профиль) куртуазный зеленый бант. И когда тяжкий торс председательницы воздвигался над столом, подобно флагману, нависающему над гладью вод, то над суровой кормовой частью флагмана игриво дрожал зеленый бант.

Председательницу окружали сподвижники, такие же неповоротливые, степенные, кряжистые люди, как она. Мужчины с лиловыми лицами, с набрякшими щеками, с тяжелыми складками жира на затылке.

Роман Кириллович подробно рассмотрел собрание и затем принялся изучать зал; там было на кого посмотреть. Среди прочих выделялся человек поистине пугающий, настолько необычный, что впечатлительный Роман Кириллович счел его потомком циклопов. Это был военный с единственным глазом; глаз этот светился ровной волей и жестокостью.

Дали третий звонок, началось представление.

Каждый из выступавших был философом, историком, политологом, дипломатом и следователем — причем одновременно; но прежде всего каждый был патриотом. Говорили хором, перебивая друг друга, запальчиво. Упреки врагам, концепции, призывы — Роман Кириллович слушал, пытаясь суммировать.

Из общего гула вырывались слова и складывались в заклинания.

— Следует доказать, что мы великая страна. — Война? Нет, мы не воюем, мы защищаемся от нацизма. Воюет Запад. — Запада давно нет, есть Америка и вассалы. — Еще Шпенглер предрекал закат, и суждено сбыться пророчеству сегодня. — А Маккиндера почему не вспоминают? Серединная земля, Heartland — вот действительная ось мира. — Атлантисты боятся Heartland! — Но я не соглашусь с Трубецким и буду отстаивать позиции Данилевского. — То, что произошло на Украине, есть очередной удар атлантистов по Германии. — Интригу сплели так, чтобы деиндустриализовать Германию. — Нет, это капкан для России. — Мы забываем Хаусхофера! — Но Германия всегда мешала Англии: до Второй мировой наука была только немецкая. — Америка взяла свои ракеты из нацистского боеприпаса Фау-2; они вывезли фон Борна в Техас, и тот им построил ракеты. Страшнее всего для них — союз Германии и России. — Они не могли допустить, чтобы мы запустили Северный поток! — Потому британцы и взорвали газопровод. — У них доктрина Монро, а у нас глубинный русский народ. У нас традиция! — Духовные скрепы — вот что их бесит. Наши духовные скрепы!

После особенно удачной реплики общество на сцене впадало в сомнамбулическое состояние: люди покачивались, стонали, закатывали глаза.

— Скрепы! Духовные скрепы! У нас традиция, а у них русофобия. — Им надо было натравить хохлов. Как их пугает русский мир! — Не забывайте про Речь Посполитую! Польша — вот кого следует бояться! — Хохлы скоро поймут, что их место на конюшне у поляков. — Междуморье собирается опять! — Но духовных скреп у них нет! Куда они без скреп? — Британцы фактически создали новую параллельную Европу, теперь в Германии уже нужды нет. — Это был вызов России. Нам ничего не оставалось. — И еще эта наглость хохляцкая. Они шавки у Америки. — А Турция? Обратите внимание на новую Османскую империю. — Кончится дело тем, что хохлы будут петь осанну гетману Мазепе и погромщику Бандере — в Киево-Печерской лавре.

И опять люди на сцене начали стонать и раскачиваться.

Дирижировала вдова мыслителя. Ольга Николаевна плавно двигала полными руками, шевелила торсом, и волны ораторов покачивались в такт ее движениям.

Традиции! И скрепы!

Так продолжалось полтора часа.

Многие из ораторов нечто знали, но никто не знал ничего в пристойном объеме. Имена философа Шпенглера, турецкого лидера Эрдогана, идеалиста Гегеля, президента США Байдена и олигарха Абрамовича сыпались вперемешку. Кое-что, впрочем, Роман Кириллович услышал впервые: оказалось, Генеральная Ассамблея ООН отклонила закон, запрещающий героизацию фашизма — все демократические страны Запада выступили против такого закона. Это как понять? Иными словами, демократия желает фашизм героизировать? В Литве запретили книгу, описывающую расстрелы евреев литовцами и латышами во время Второй мировой. Почему? Если идет битва цивилизации с варварами — это как совместить? А тут еще ораторы напомнили о доктрине Вульфовица: мол, Россия «недемократическим образом удерживает природные ресурсы». Если и впрямь сказано так… А бандеровское движение…

— Они русскую культуру запретили!

— А бандеровцев еще Хрущев из лагерей выпустил! — тонким голосом крикнул кто-то изнутри хоровой капеллы, и весь хор подхватил: — Скрепы! Русский мир! Традиции!

И опять все стали раскачиваться и стонать.

Это секта, думал Роман Кириллович. А потом думал так: однако секта, которая владеет умами большинства, это уже конфессия.

Но когда началось? Ведь они идеалисты, бесспорно. Безумцы, но идеалисты. Неужели это