Сергей Кольцов - Тихая разведка

— То, о чем мы с тобой мечтаем, не получится. Ожидаю телефонный звонок коменданта аэродрома Сохачево — Дирксена.

— Жаль, очень жаль…

— Да. Чуть не забыл, — сказал Веллер. — Прости, старина. Знаю по своим каналам, что при твоем ведомстве аккредитована оберштурмбанфюрер СС Эмилия Штальберг, выполняющая тайную миссию. Был бы очень обязан…

— Не торгуюсь. Уверен, будет рада выполнить любую твою просьбу. Вечером свяжусь с Кальтенбруннером. Речь идет о временном ее откомандировании в твою армейскую группу и еще очень важные для тебя и твоего штаба сведения: по словам того же Кальтенбруннера, в последней декаде июня Красная Армия предпримет подготовительное наступление на центральном участке фронта, имея конечной целью своего маневра не только взятие Белостока и Люблина с выходом к южным границам Польши, Венгрии, Чехословакии. Твоя армейская группа свободно может оказаться на острие удара.

— Спасибо, Эрвин. Но кое-что мне о готовящемся ударе русских известно. Смущают только сроки. Будем мужественны, мой друг. Свою собственную судьбу вокруг пальца не обведешь.

Телефонный звонок прервал их разговор. Фишер поднял трубку.

…Бронетранспортер с командующим группой войск «Феникс» и двумя десятками солдат из роты особого назначения на борту, благополучно прошел по варшавским улицам, миновал транспортную развязку шоссейных дорог, вписываясь на автостраду Варшава — Лович — Лодзь. Покинув асфальтовую ленту, напрямую, по накатанной, примыкающей к лесу проселочной дороге бронетранспортер направился к аэродрому. До цели оставалось не больше шестнадцати километров, когда неожиданно с выступающей мысом лесной опушки по машине ударил шквал ружейно-пулеметного огня. Неподалеку от бронетранспортера, по линии молоденьких сосенок, распушивая лапник, одна за другой стали рваться ручные гранаты. «Смерть швабам»! Подхваченные грохочущим эхом неистребимо застыли в воздухе слова, вылетевшие из глоток атакующих польских партизан. Огневой бой длился одну-две минуты. Натиск нападавших так же внезапно, как и начался, ослабел, прекратился. Тишина. Прогорклый воздух отравлял легкие. И крик — захлебывающийся, безутешный. Стоны, молящий о смерти голос одного из солдат на борту бронетранспортера. А над головой — огромное синее-синее небо. Солнце. Легкое, как кисея, над лесом и полем марево.

Веллер с автоматом в руках был уже среди солдат, кинувшихся к лесу. По его приказу преследование неизвестных прекратили.

В ельнике обнаружили троих из тех, кто посягал на жизнь немецких солдат. Один из польских патриотов, раненный в грудь навылет, зажимая рукой рваную рану, был жив. Солдат-эсэсовец, передернув затвор, приставил было ствол автомата к голове раненого. Но, завидев направляющегося к нему обергруппенфюрера СС, выжидательно замер.

— Приподнимите раненого. Хочу задать ему несколько вопросов. Так. Хорошо. Кто вы такой? Не бойтесь, в ответ на зло не творю зла.

Пораженный разрывной пулей юноша-поляк с трудом привел в движение пузырящиеся кровью губы:

— Польские мстители повсюду… не истребишь нашего духа, шваб. Я — Сигизмунд Колосовский…

— Кто, кто? Сигизмунд Колосовский? — Веллер пристально посмотрел в лицо раненого и строго сказал эсэсовцу, поддерживающему под руки поляка: — Не трогать! Личная храбрость и отвага — ненаказуемы… Но этот юноша — не Сигизмунд Колосовский, имя это для его соотечественников нарицательное…

Эсэсовец был сбит с толку. Штурманы (ефрейтор) являлся для него лично немалым начальством, а вот так, чтобы старший генерал СС говорил с ним — небывалое диво.

— Герр обергруппенфюрер! Правая щека у вас задета пулей и кровоточит, — подсказал Веллеру командир отряда сопровождения, смотря на него по-собачьи преданными глазами.

Веллер усмехнулся, кинул взгляд на раненого поляка, на окружавших солдат и сказал, скупо улыбнувшись:

— Бывало и похуже, а царапина — не раны, заживет. Командуйте сбор, штурмфюрер, — по-домашнему приказал он командиру отряда, и, держа в правой руке «шмайссер» зашагал к машине.

На аэродроме в Сохачево все было четко. Комендант сдержал свое слово. Высокого гостя ждали. Знакомый «юнкере» чуть в стороне от взлетно-посадочной полосы мощно гудел моторами. Истребитель сопровождения выкатывал на взлет.

На этот раз обергруппенфюрер СС оставался доволен всем — и полетом, и стесняющим движения парашютом. Сидел он задумавшись, глядя в окно. Над его плечом склонился командир экипажа:

— Обергруппенфюрер, до Станички сто километров. Идем на снижение для посадки в Кобылино.

Веллер, не поворачивая головы, молча кивнул, и мысли его как бы растворились в пространстве, потеряв свою сущность и значение. Для него лично, личного состава армейской группы под кодовым названием «Феникс» и для судеб Германии в целом наступал период новых испытаний и, возможно, военной и политической катастрофы.

Капитан Черемушкин немало удивительного повидал в своей жизни. Но от резких, почти неуловимых движений гауптмана Зоненнбаха, когда тот, утробно гикнув, будто освобожденный от сбруи норовистый рысак, взвился в воздух и как бы катящимся колесом исчез в овраге, он на какое-то мгновение потерял дар речи. Не видел и, естественно, не мог предвидеть ранее цирковой номер пленного, освободившегося одним движением плеч от вещевого мешка с грузом так килограмм под сорок, сбившего с ног Сергея Антонова. Чуть позже установили, что у него сильно рассечена правая бровь и кровь, ленивой струйкой стекая по лицу алой капелью, впитывалась в лопастую ткань камуфляжного костюма.

Аркадий Цветохин, виновато улыбаясь, потирал шею ладонью левой руки. Глеб Сабуров, хмурясь, опустив на землю приклад ручного пулемета «МГ» и придерживая рукой за ствол, словно оправдывался:

— В другом месте перерезал бы Зоненнбаха на две равные половины. Опасался поднимать шум, командир…

Сгрудились в тесный кружок. Капитан Черемушкин нашел необходимым дать короткие советы уходящим на поиск. Игорь Мудрый, рвавшийся в погоню за пленным, неодобрительно посматривал на товарищей. Хоть и невелика была по времени задержка, но шансы у беглеца затеряться в лесу росли. Коврова, марлевым тампоном из индивидуального пакета и нагревшейся водой из фляжки обрабатывала лицо и губы Антонова.

— Учтите. Надежда осуществить свой замысел для Зоненнбаха в его поведении имеет плюсы и минусы. В одном случае — она мобилизует его физические силы, в другом — отнимает способность критически оценивать свои поступки. У бежавшего одна цель: рваться к шоссейной дороге. Зоненнбах — опытный и поэтому опасный противник. Словчит с дубинкой в руках, положит одного из вас на землю, вооружится. — попробуй тогда его взять.

— Так-то оно так… Но, если пленник догадается, поймет, что направление автомагистрали для него отрезано и опасно. По существу получается, что у Зоненнбаха море дорог — выбирай любую… — суховато заметил Касаткин.

Червячок сомнений противно заелозил в душе у Черемушкина. Но сказал, будто отрезал:

— Время преследования — время раздумий и построения гипотез. Иного рецепта у меня попросту нет. Каждый из вас знаком со сложным профилем оврага. Северо-западное — самый прямой и короткий отрезок пути до шоссе. Итак: Касаткин и Мудрый — левая, Сабуров и Цветохин — правая сторона оврага. Возвращаясь, вы найдете нас у его северо-западного выхода. Вперед, без ура…

Действительно, на последней стоянке Черемушкин подробно ознакомил всех разведчиков с особенностями окружающей их местности, самого оврага, имеющего прямое отношение к планам командира разведгруппы. Овраг, в той точке, откуда Зоненнбах совершил побег, как бы делился на три рукава: один — устремился на восток, второй, центральный, — змеился с севера на юг, а третье ответвление устремилось на юго-запад. Кроме того, в разные стороны щупальцами отходили балочки и балки, заросшие шиповником и терном. Совсем рядом, по другую сторону оврага, разрезая густой лес с запада на восток, укрылась неширокая естественная просека, способная принять самолеты С-47, ЛИ-2 и другие легкомоторные. Места окрест — нетронутые, глухие.

— Ты, как я вижу, чем-то сильно обеспокоен, Евгений? Может, поделишься своими переживаниями? — спросила Коврова, смотря в глаза близкого ей человека.

— Наташа, сомнения зубной болью сверлят голову. Выносил, выстрадал гипотезу о том, что гауптман Зоненнбах по известным причинам непременно воспользуется при побеге центральным ответвлением, а теперь места себе, не нахожу. Он, конечно, помнит о нашей с ним беседе, когда проговорился о том, что знаком с местностью, по которой проходит разведгруппа. Помня об этом, опасаясь оказаться в ловушке, он откажется от удобного, сулящего беспрепятственный выход к шоссейной дороге от центрального русла оврага, ведущего на север, а ринется, например, по юго-западному и окажется ближе к населенному пункту Стрекалино. Свободно может воспользоваться и рукавом оврага, тянущегося в восточном направлении. Все едино: потеряв время, беглец к нужному ему сроку достигнет деревушки Медвежий Угол. В любом из двух внезапно последующих решений Зоненнбах окажется в выигрыше: возглавит подразделение и никого из нас не оставит в живых. Иначе поступить не сможет.