Подсолнухи. ПоZVони мне - Максим Бахарев

к русским военным, резко развернулся и стремительно бросился к бронированной машине, открыл водительскую дверь и прыгнул в салон. Через мгновение «Хаммер» взревел мощным двигателем. Натовцы, находившиеся позади пленных, так же быстро перестроились, забежав вперёд, и выстроились в цепочку у носа бронемашины.

Макс не сразу сообразил, что случилось, он замыкал движение своих солдат, находясь чуть позади. Странно, что никаких лишних звуков, кроме щебетания птиц и шелеста листвы, не было услышано участниками происходящих событий, однако шесть снарядов строчкой один за другим легли по лесополосе. Первый снаряд лёг прямо в «Хаммер», следующие снаряды – по правому флангу от натовцев на расстоянии не более пяти метров и глубиной в пятьдесят-семьдесят сантиметров друг от друга. Шесть последовательных оглушающих хлопков. Пух. Пух. Пух. Пух. Пух. Пух.

Макс стоял неподвижно, наблюдая красочную картину: «Хаммер», развороченный в клочья и превратившийся в груду бесполезного металла, больше напоминавший какую-то овощную отрыжку грудного ребёнка, нежели автомашину; три натовских тела, лежащих на земле без признаков жизни; и трое русских военнослужащих, также опрокинутые наземь, но шевелящиеся, словно ужи на пригревающем солнце. Макс же стоял целый и невредимый, без малейшего признака, что его задело осколками. Он, словно в глубоком гипнотическом сне, осматривал себя, натовцев, «Хаммер», своих бойцов. На лице его формировалась гримаса нескрываемого удивления. Время остановилось…

Десять минут, двадцать или полчаса, может, час истёк после уничтожения «Хаммера» и наёмников, Макс не понимал. Лишь успел за это время проверить своих подчинённых на предмет серьёзных ранений. Бойцы были ранены, но тяжёлых не обнаружилось, в основном все осколки пришлись по ногам. Доставая из аптечки жгуты и бинты, Макс оказывал первую помощь. Вследствие лёгкой контузии не услышал и не обратил внимание, что на место происшествия подтянулись свои.

Макс сидел за столом в штабе и писал рапорт о происшествии. Напротив сидели следователь и психолог, о чем они говорили с ним, он практически не понимал – сказывалась контузия.

Комбат кружил рядом, сетуя вслух:

– Ну, лейтенант, ох. Как ты, без царапины?

– Живой с помощью Бога… – забубнил себе под нос ИКС7.

* * *

– Просыпаемся, граждане пассажиры! Поезд прибывает на конечную станцию через час. Просыпаемся, готовим к проверке постельное бельё, – голос проводницы разбудил Макса, когда она проходила мимо. Вдруг она неожиданно остановилась напротив, задав ему вопрос: – Интересно, а почему вы небритый? С такой огромной бородой… Я слышала, что вам по уставу не положено.

Макс повернул голову в её сторону и хрипло произнёс:

– Я по религиозным соображениям…

Эпилог Аминь

Упование мое Отец, прибежище мое Сын,

покров мой Дух Святый: Троица Святая, слава тебе.

Молитва святого Иоанникия

В двух словах рассказать про войну не смогу,

А пугать тебя мне не с руки.

Знай одно лишь: думал только о тебе в бою –

Как вернусь домой в объятия твои.

Девочка моя, меня ты жди,

Не печалься и не унывай.

Ангел Божий и твоя любовь

Всю дорогу здесь меня берегли.

Знать не нужно о войне тебе –

Грязь и кровь замешаны в котле,

Где свой борщ готовит сука-смерть,

Невзирая на погоны и чины.

Девочка моя, меня ты жди,

Не печалься и не унывай.

Ангел Божий и твоя любовь

Всю дорогу здесь меня берегли.

Макс сошёл с поезда на Казанском вокзале. Закинул вещмешок за спину, в правую руку взял камуфлированный рюкзак и направился на стоянку такси. Выбрал свободную машину бизнес-класса – «Мерседес», уложил вещи в багажник, спросил у водителя разрешения курить в салоне, забрался на заднее сиденье и устроился поудобнее. Назвал точный адрес следования и, откинувшись на подголовник, задремал на короткое мгновение, но сознание не давало расслабиться и погрузиться в сон. Открыв глаза, Макс увидел знакомую развязку дорог, пересекающих МКАД, это означало, что до дома оставались считанные минуты. Макс снова спросил, можно ли покурить, услышав ответ: «Кури, дорогой», щёлкнул любимой зажигалкой а-ля ZIPPO и с нетерпением стал ожидать финала поездки, по пути наблюдая знакомый пейзаж за окном.

Подъехав к своему частному дому, Макс расплатился с таксистом наличными, накинув сверху чаевые. Вышел из машины, достал вещи из багажника и медленно подошёл к входной калитке, за которой Макса должна была почуять и лаем выдать его приезд немецкая овчарка. Но собака – дембель разглядел это в щёлку между столбами – стояла рядом со входом и виляла хвостом, не издавая ни единого звука.

– Ах хитрюга! – сказал Макс собаке и вошёл во двор. – Хочешь, чтобы все эмоции достались тебе первой.

Овчарка поднялась на задние лапы, передние поставила дембелю на плечи и протяжно заскулила, то и дело утыкаясь Максу в шею, намереваясь лизнуть хозяина в щёку.

Супруга Макса в это время находилась в доме, на кухне. Светлана знала, что муж должен вернуться сегодня, но не знала точного времени его приезда. Уже с утра она не находила себе места, то и дело выходила во двор, придумывая себе разные, в основном бесполезные, дела, чтобы не пропустить своего офицера. Собака, обычно маячившая перед окнами дома на зелёном газоне, то и дело гоняясь за птицами и раз от разу подавая громкий голос, вдруг пропала из виду. Во дворе – это было слышно через приоткрытую фрамугу – воцарилась необычная тишина. Светлана стремглав выбежала на крыльцо и увидела трогательную сцену встречи хозяина со своей овчаркой.

– Макс… вернулся… – на выдохе обронила Света и бросилась к мужу.

Они стояли обнявшись, роняя капельки слёз друг на друга. Овчарка плясала рядом, виляя хвостом, похожим на веник, в разные стороны.

– Знаешь, – Макс говорил тихо, – я до сих пор, до этого момента, не верил, что вернусь.

– Что ты такое говоришь?! Я знала – ты вернёшься живой и здоровый, – Светлана тыльной стороной ладони смахнула слёзы.

– Нет, я правду говорю. Даже когда садился в такси на вокзале, не было чувства, что всё окончилось, – Макс выдержал паузу, также вытирая слезы со щеки, и продолжил: – Не совсем… не верил. В последний день, ещё там, перед отправкой, я стоял на улице и курил. Внезапно на небе появилась тучка, совсем крохотная, она висела очень низко и двигалась по касательной к тому месту, где я стоял. Я попросил Господа дать мне знак. Я прочитал молитву вслух и затем обратился к Богу: «Пусть прольётся дождь, тогда это будет знак для меня, что я вернусь». – Светлана слушала не перебивая, приложившись щекой к груди своего офицера. – Сначала упало несколько капель, и я обрадовался, а в следующий миг ливануло так, что за пару минут я промок насквозь. Господь уверил меня, а я поверил в это знамение: мне стало спокойно и тепло на душе. Завтра нужно сходить в храм.

– Обязательно.

Если твоя пуля пролетела мимо –

Это не значит, что ты не убит.

Если твоя вера задремала где-то –

Это не значит, что Господь молчит.

Просыпаясь, тело стонет, а душа рая просит,

От рождения и до смерти плоть себя расходует,

До черты лет в гору карабкаться приходиться,

А потом с горы на полусогнутых вниз бредёшь, чтобы не разбиться.

Если твоё море вынесло тебя на сушу –

Это не значит, что не утонул.

Если ты не знаешь ни одной молитвы –

Это не значит, что Ангел твой уснул.

В ночь укладываясь, складываясь на постели,

Прошлый день листая, перелистывай альбом старательно, без лени.

Записная книжка памяти неизбежно

                   для червя древесного в труху

                                 десертом превращается.

Без того замученная временем судьба

                              на исходе лет головною болью

                                                                 новой мается.

Если прожил тенью, и никто к могиле не приходит –

Это не значит, что не жил.

Если не покаялся, исповедь в себе оставил, не излил –

Это не значит, что Святой твой за тебя у Бога не просил.