Граница горных вил - Тихомирова Ксения

— Я проведу врача, — сказала Инге. — Со мной он будет в безопасности.

В больнице, куда привозили людей на «скорой помощи», нам выделили врача — этакого мастера на все руки (больницы наши никогда не были особенно заполнены, тем более — перегружены; врача отрядили легко). Бет доложила ему о проделанной работе на невразумительном языке медиков. Он кивал и тут же диктовал сестре, что нужно взять с собой. Инге отправилась с ним ближе к вечеру, по коридору, в сопровождении двух пограничников (и они, и врач — под постоянным щитом). Пока же дон Пабло, как хозяин дома, постарался создать максимум комфорта для всех, включая Николку и Рыжего. Бет поговорила с Милицей, и та вызвалась немедленно приехать. Здесь, внизу, обойтись без няни нечего и думать. Милица вырастила двух сыновей, а внуков у нее пока не было. Оба ее сына любили море и плавали на небольших корабликах. Правда, не на «голландцах», так что надежда на внуков пока оставалась. Милица явилась очень скоро, печально покачала головой, увидела малыша и начала агукать и исполнять вокруг него прочие ритуальные пляски. К тому времени я уже смирился с тем, что смысл этих хороводов мне понять не дано. Нет, я не против того, чтобы искупать, переодеть, укачать или пеленки сполоснуть, даже просто поговорить с человеком — раз уж он все понимает. Но причитать и прыгать — извините!

Дон Пабло, видимо, был со мной полностью согласен. Он тактично дождался, пока унялась суматоха, но, видимо, предпочел бы поспешить. Тем временем Дьюла тоже к нам присоединился, угрюмый, как побитый пес. Вместе с доном Пабло они рассказали нам историю последнего налета, который оказался роковым.

Зачем и почему Кэт открыла границу, она не соизволила им объяснить. Так или иначе, граница была открыта трое суток. Увидев сигнал, Дьюла чуть не взвыл (я оставил ему свой прибор: на Круге он все равно не работал, да и что я смог бы там сделать?). Произошло это совсем недавно, неделю назад. Кронос тоже увидел сигнал тревоги и пытался как-то урезонить Кэт. Они поссорились.

Граница открылась утром, но в Лэнде в это время дежурила Лора, которая забыла посмотреть на пограничный приборчик. Тревогу заметили только в полдень, при передаче дежурства пунктуальному Робби. Кое-какой народ был в это время в городе. Не так уж много: Арве у Кроноса; Кэм и Снорри — в консерватории; Санька в университете, Андре при ней; Дени у Дьюлы. Первые несколько часов считались безопасными. Робби просигналил общий сбор, но собирались не бегом. Кэм и Снорри отзанимались каждый в своем классе, потом еще ходили, извинялись и отпрашивались со следующих занятий. Ждали под дверями аудиторий, чем совершенно извели Робби. Наконец они вернулись обычным постоянным коридором, который еще не был перекрыт. Он выходил в центр города и упирался в большой каштан, чтобы никто случайно туда не забрался. Арве остался в Кроносовой башне: Кронос и сам закрылся колпаком. Вызвали Джейн, которая ужасно подосадовала на эту неприятность: у них была какая-то сельскохозяйственная запарка. Помолчав и подумав, Джейн решила, что включит щит и на ночь закроется колпаком, но никуда не поедет. И еще, мол, неизвестно, что опасней — оставаться или уходить. Про Лэнд охотникам известно, а про хутор — вряд ли. Робби не стал с ней спорить: знал, что его Джейн не послушает, а обращаться к Кэт — тоже сомнительное удовольствие. К тому же Джейн могла быть и права: остаться дома безопасней (да, кстати, так оно и вышло: на хутор Джейн никто не нападал).

Дени торчал в штабе у Дьюлы, услышал краем уха, что двое пограничников на всякий случай едут приглядеть за западной базой, и стал напрашиваться с ними. Дьюла и сидел-то как побитый потому, в первую очередь, что решил отпустить его на свой страх и риск. Чтобы не канючил, не болтался под ногами, не лез на рожон и не отколол какой-нибудь сольный номер. А главное, был бы под присмотром у двух симпатичных ребят, которые отлично с ним ладили. Их звали Стефан и Рикардо. Один из пастухов, другой из рыбаков, как заявила бы Кэт. Я их хорошо помнил, этих ребят. Обоим было едва за двадцать.

— Дени-то жив. По крайней мере, я надеюсь, что жив, — сказала Бет. — Он сам рвался быть воином, да и другие двое тоже. Это их право, Дьюла.

Кроме всего прочего, Дьюла посчитал, что на западной базе так давно уже ничего не происходит, что, возможно, там Дени будет в большей безопасности, чем в столице. В общем, он махнул рукой, велел Дени предупредить своих и собираться в путь.

По дороге эти трое еще завернули к университету, нашли на какой-то крыше Андре и посоветовали поскорей эвакуироваться вместе с Санькой — прямо по крышам, не стесняясь всякими условностями. Санька заканчивала свою последнюю на тот день «пару», а вокруг уже нервничали. Шел шестой час, становилось опасно.

По словам Саньки (хотя ей трудно было вспоминать эти события), Андре отнесся к совету Дени вполне серьезно. Махнул ему на прощанье рукой, поймал Саньку на выходе, бегом, под щитом протащил к ближайшему карнизу, и они прямым ходом двинулись на явочную квартиру, чтобы оттуда запросить коридор в Лэнд. Другие коридоры были уже закрыты. Ребята вошли в дом через балкон, и тут начались неожиданности.

Обычно на явочной квартире живут пожилая экономка и ее муж (дворецкий, что ли?). В мое первое лето дом был заперт наглухо, потому что Кэт, уезжая, отпустила их в большое морское путешествие — отдохнуть от суеты. Обычно дом открыт. И двери, и окна, и особенно балкон, да еще летом — а конец мая уже лето.

Андре окликнул домоправительницу, которая не любила неожиданностей (а те, как назло, так и сыпались на явочную квартиру). Однако Анны и Феодора, похоже, дома не было. Зато в той безоконной комнате, которую я называл «аппаратной», слышался какой-то разговор. Ребята прислушались и узнали голос Кэт. С кем она говорила, Санька не видела, поскольку, естественно, не жаждала встречаться с Кэт. Впрочем, никто из нас не сомневался, что это был Альбер. Андре постучал, сунулся, поздоровался («вежливо, но без восторга», по словам Саньки), объяснил, что им нужен коридор, — нельзя ли, мол, связаться с Лэндом.

Кэт ответила, что сама даст коридор и позвонит на восьмой пост — пусть их встретят.

— Кто там сейчас? — спросила Кэт.

— Сейчас Робби. Нет, уже Петер, наверно.

— Значит, потом ты?

— Потом я, — ответил он (опять же без восторга в голосе).

Но Кэт еще помедлила; спросила, не знает ли он, где народ: на месте или еще бродит в городе.

— Не знаю, — отвечал Андре. — Дени уехал с пограничниками, это точно. А остальных приду — пересчитаю. Тебе доложить?

— Да, позвони, — сказала Кэт и, наконец, дала им коридор.

Андре, в самом деле, пересчитал ребят и позвонил, чтобы успокоить Кэт: все на месте, все спокойно. Про Джейн он тоже благоразумно промолчал, а Кэт о ней не вспомнила. Потом он завалился спать перед ночным дежурством.

Вечером на восьмом посту были посиделки — развеселые, как вспоминал потом народ. Смеялись, бренчали гитарами, гадали, сколько им сидеть под замком: до возвращения Ивана или меньше. Расходились медленно и неохотно, то и дело останавливались, возвращались, ждали друг друга, звали и устраивали переклички. Зденек, конечно, предложил построиться на линейку — в традициях Славика и Лени Степанченко. Повспоминали их. Наконец разошлись. Сменять Андре наутро следовало Саньке. Этот порядок дежурства не менялся уже несколько лет, и все знали его наизусть, даже Кэт. Санька не дождалась конца посиделок — заснула в углу диванчика. Андре болтал еще с кем-то из ребят, поглядывая краем глаза на приборы, но на них все было тихо. Проснулась Санька среди ночи от звука вызова. Очнулась не сразу, вызов уже был принят. Андре сказал, что звонили с явочной квартиры и предупредили, что открыт коридор. Ему показалось, что звонил Дени (а кто еще мог среди ночи позвонить на восьмой пост и по-французски поговорить с Андре?). Но слышно было как-то глухо.

Странным казалось и то, что коридор дали из квартиры, а не попросили у Лэнда. Андре шутил: неужели Кэт проявила такое рвение — отловила Дени и сама же среди ночи отправляет его домой?