Не слушай море - Саша Мельцер

это почувствовала, потому что медленно взяла меня за руку, переплетая наши пальцы.

– Роденька. – Она подняла на меня свой гипнотизирующий взгляд голубых глаз. – Все хорошо?

– Да, – ответил я шепотом и запечатлел легкий поцелуй на ее лбу. – Все еще болит голова.

– Будешь таблетку?

Я отрицательно помотал головой: мне не хотелось ничего брать из ее рук. Эйдлен вглядывалась в меня так пристально, словно пыталась рассмотреть правду на моем лице и выцарапать ее вместе с душой. Поэтому я непринужденно улыбнулся и приобнял ее за талию.

Будто ступая по тонкому лезвию, грозясь вот-вот порезаться, я вспоминал важную заповедь: «Держи друзей близко, а врагов еще ближе».

– Само пройдет. Чего организм химией травить? – улыбнулся я. – Пойдем на занятия. А где Мишель?

Алиса медленно обвела коридор взглядом. Она словно с луны свалилась: я едва ли мог ручаться за то, что она осознавала, где находится. Так удивленно Алиса осматривалась в поисках брата.

«В воде привычнее», – жестко процедил я про себя.

– Был здесь… – пробормотала она.

Но старшего Эйдлена нигде не было. Грудь сдавливала паника. В нашем с Кристиной плане важнее был Мишель: спасать нужно было его и уже потом пытаться расправиться с сиреной. Но он так ловко ускользал каждый раз, когда я пытался с ним поговорить. Алиса наверняка его прятала, руководила им и плотно держала за жемчужный ошейник.

– А что? – поинтересовалась она, выведя меня из раздумий. – Зачем он тебе?

– Хотел обсудить парочку вокальных приемов, – соврал я, крепче сжимая ее талию. – Это не к спеху. Как-нибудь позже.

Мы шли по коридору к репетиционному залу. Перед Новым годом, в конце декабря планировалась премьера «Орфея и Эвридики» в исполнении студентов, поэтому все наши занятия по специальности были отданы под репетиции. Поскольку на сцене блистал Мишель, я пел от случая к случаю, в основном заседая в зрительном зале или играя роль рабочего сцены.

Хотелось, конечно, петь. Мне даже снилось, как я выходил на сцену вместо Мишеля, но чем ближе был концерт, тем больше я понимал: неосуществимо. Когда-нибудь я спою Орфея – в другом месте, в другое время, но точно не сейчас. Я почти сдался и ненавидел себя за это. Надо было биться до конца, а я отдал Эйдлену роль, почти не сопротивляясь.

– Мне кажется, меня снимут с Эвридики, – пробормотала Алиса. – Мишель говорит, у меня ничего не выходит.

У нее и правда получалось паршиво. С каждой репетицией Алиса слышала все больше замечаний, все чаще останавливали музыку для комментариев педагога. Из зрительного зала и я слышал, как она беспросветно фальшивила, не могла применить ни один толковый мелизм и вытянуть хотя бы соль третьей октавы.

Но я никак не мог понять – почему так? Она же сирена. Только у Мишеля голос становился краше с каждым днем, а ее – слабел. На прошлой репетиции Алиса почти сипела, пытаясь взять верхнюю ноту партии, и преподаватель с досады закончил прогон. Но все понимали: замены нет. И если маленькая Эйдлен не придет в норму, то провал неизбежен. А если мы с Крис придумаем, как сгноить сирену на дне морском, то опера просто не состоится.

– Елизаров, стой!

Алиса остановилась первой, и я вместе с ней. Меня окликнули из-за спины, и я невольно повернулся. Нас догоняла девушка, совсем запыхавшаяся. Она была с третьего курса, училась на инструментальном факультете, и я знал ее только потому, что она участвовала в октябрьском отчетном концерте.

– Да? – удивленно спросил я. – Как тебя…

– Таня. – Она недовольно цыкнула, словно каждый в консерватории должен был знать ее имя. – Можно тебя на пару слов?

Алиса выпустила мою руку и пошла дальше по коридору, больше не оборачиваясь. Показалось, что в ее походке было нечто обиженное – так зло невысокие каблучки стучали по каменному полу. Только эха слышно не было: слишком уж людный коридор.

– Что ты хотела? – Я недоумевал, когда девушка взяла меня под локоть и отвела в сторону.

– Я один из редакторов нашей студенческой газеты, – вздохнула она. – Хотела извиниться перед тобой. Мы не должны были так, не разобравшись…

Я поджал губы. Всё они хотели, просто теперь пытались утихомирить разгоревшееся вокруг ситуации пламя. Некоторые студенты выступили в мою защиту, а газетенку обвинили в клевете и пустословии.

– Плевать, – хмыкнул я. – Вы все равно это уже сделали. Так какой смысл сейчас давать заднюю? Стояли бы уже на своем…

– Понимаю, ты обижен, но мне действительно стыдно. И многим из редакции тоже. – Таня покачала головой. – Может, хочешь знать, кто стал источником информации?

Таня точно хотела загладить вину, думая, что, выдав источник информации, сможет обелить себя в моих глазах. Газета давно в них упала: я не останавливал разгоравшуюся в консерватории вражду, но и не участвовал в ней. Мне было все равно: куда важнее были сирены и смерти студентов, чем мое темное, но уже приоткрытое для всех прошлое.

– Не интересно, – вздохнул я.

– Серьезно? – Таня аж рот разинула. – Не интересует, кто мог тебя предать?

– А тебе кажется, что меня предали? – насторожился я.

– Когда друг рассказывает такое о своем друге – конечно, это предательство! – Она так распалилась, что у нее даже покраснели щеки. А на звонкий голос Тани обернулись пара человек.

– Алиса? – Не желая верить, я сделал шаг назад. Но это имя первым всплыло в моей голове как самое очевидное.

Таня нахмурилась.

– При чем здесь Алиса? Тебя слил Мишель.

Стены будто покачнулись, и я ощутил себя вне пространства. «Он это по Алисиной указке, – решил я, мгновенно оправдывая друга. – Точно, по Алисиной. Сам бы не стал». Моргнув несколько раз, я наткнулся на недоуменный взгляд Тани.

– Точно?

– Куда уж точнее, – поморщилась она. – Понятия не имею, где он это достал. Но Мишель – ректорский протеже. Он всегда знает чуть больше, чем все остальные, паршивец.

В ее голосе мелькнули яркие, легко узнаваемые ноты зависти. За Мишеля хотелось вступиться, но я не стал, пытаясь понять его поступок. Руки сами собой сжались в кулаки. «Этого не может быть», – назойливо билось в голове. Я ему верил: Мишель был единственным, кому я рассказал про сирен. Даже Алисе не рассказывал – только ему, вопреки предупреждениям Крис.

«Он не мог меня предать», – твердило сердце. «Ты предан», – с издевкой констатировал мозг.

– Спасибо, – бросил я. – Ты его, случайно, не видела?

– Кажется, курил в туалете. Можешь проверить. – Таня небрежно отмахнулась. – Хотя звонок на пары уже был. Может, свалил.

Благодарно кивнув, я не стал задерживаться больше. Обогнув Таню, я решительно зашагал по коридору в направлении той