Ильхо (СИ) - "Мина У."

— Это недопустимо, — заключил капитан.

— Вы рехнулись. Забыли, кто вам платит за кампанию?!

— Ваш отец. И он не упоминал, что в круг моих обязанностей будет входить перевозка похищенных людей.

— А я щедро доплачу вам за вашу неподкупность, — добавила Кайя елейным голосом.

— Она останется на борту.

— Ни в коем случае.

Завязалась потасовка, потому что его люди до последнего пытались удержать Этерь, но в конце концов матросы скрутили их. Без драки не обошлось. Да и самого Кая схватили под руки два офицера, хоть он и не принимал участия в грубом мордобое.

Кайя подошла ближе и, мстительно улыбнувшись, склонилась к его уху:

— Ты недооценил силу моего обаяния, братец.

— Ты просто дешёвая шлюха, — яростно прошептал он в ответ.

— Возможно. Но теперь лишь ради собственной выгоды. Даже если выгода в том, чтобы расстроить все твои великие планы.

Кайя выпрямилась и поглядела на пленницу. Возможно, она пожелала бы утопить её, но капитан никогда не пошёл бы на это.

— Развяжите её и доставьте на берег, — распорядилась она.

Этерь, одетую в этот раз как мальчишка, освободили от пут и вынули кляп. Она лишь единожды посмотрела на него пустым, невидящим взглядом и больше не обращала внимания, как если бы он был пустым местом.

Она никому ничего не сказала — только поглядела затравленно по сторонам, а потом вдруг взяла разбег и, проскочив мимо изумлённых матросов, сиганула в тёмное море.

Все, кто был на палубе поблизости, ахнули испуганно. Капитан уж было распорядился, чтобы её спасали, но тут к нему подступила Кайя, открыто прикоснувшись к его руке.

— Не тратьте силы ваших людей попусту. Девчонка отлично плавает, поверьте мне.

И она говорила так искренне, что капитан послушался.

Кай вырвался из рук офицеров и с ненавистью поглядел на сестру, но нырять за Этерь не стал. Это было бы безумием: он же не хотел сгинуть в этих непроглядных волнах.

Но пусть только судьба предоставит ему шанс — и Кайя поплатится за свою выходку.

***

Пса не было в его покоях, когда он проснулся. Ильхо поискал у кровати и на балконе — тот словно испарился.

Отца не было за завтраком.

Корабля же было не видать на горизонте.

Светило ясное солнце, и белоснежные занавески раздувал свежий ветер, пока он завтракал в компании сестры и тетки.

— Оденься для прогулки, — посоветовал Ильхо сестре, игнорируя молчаливое недовольство Регины. Однако всё ж он заверил последнюю:

— С нами ничего не стрясётся. Я знаю остров как свои пять пальцев.

Он думал, она накажет дочери держаться подальше от воды, но тётка молча отпила свой кофе и остаток завтрака силилась делать вид, что её ничего не тревожит.

После, ожидая, пока Лолли соберётся, он спустился в холл. Теперь его объяло волнение. Наверное, он врал себе вчера, когда думал, что сможет быть где-то поблизости и не захочет увидеть Этерь. Может, он встретит её случайно? Если б они столкнулись, что он мог бы ей сказать? Что вообще говорят в таких случаях?

— Ильхо!

Это Мартия показалась со стороны лестницы для прислуги.

— Что такое?

— Я должна тебе кое-что передать.

Остановившись перед ним, она так разволновалась, что не смела поднять глаза и всё мяла руками передник.

— Что такое, Марти?

— Этерь покинула остров.

— Что?

— Она покинула остров с кораблём. Сегодня утром.

Мартия наконец-то посмотрела ему в глаза, испуганно и виновато. Он отказывался верить. Ильхо схватил её за плечи и встряхнул.

— Не может быть. Ты, наверное, что-то путаешь.

— Нет, Ильхо.

— Но ты же вчера сказала, что видела её.

— Видела, и она… — тут губы Мартии задрожали, хоть она и не плакала, — она просила сказать тебе об этом, но только утром. Чтобы ты не пытался её остановить.

Почувствовав давление в переносице и болезненное распирание в горле, Ильхо выпрямился и, молча обойдя девушку, направился к выходу. Покинув же пределы замка, он побежал…

Барудо подтвердил услышанное от Мартии, печально покачав головой. То же самое ему сказал и Руго, священник, когда, едва дыша, Ильхо добрался до мыса. Этерь нигде не было.

Он был у ферм, был на озере, виделся с растерянным Тео, заглянул к Аурии, зачем-то даже побывал в Цехах — её нигде не было. Остров был пуст.

В замок Ильхо вернулся вечером, с ранними сумерками. С самого утра он ничего не ел и не пил, наверное, поэтому голова у него кружилась и тошнота подступала к горлу.

А когда он ступил во внутренний двор, то обнаружил пса лежащим в тени у колодца. Бродяга был мёртв.

========== Глава 15.1 ==========

Жалеть себя было легко, и он жалел. На самом деле он просто купался в жалости к себе.

Первые несколько дней Ильхо ничего не делал. Даже больше, чем обычно. Он редко показывался семье, ещё реже делал то, что должно: например, менял одежду. День и ночь стали трудноразличимы: он мог спать в полдень, зарывшись в подушки, чтобы не видеть солнца, или же мог бродить по острову ночью в кромешной тьме леса, представляя, что на острове он совсем один и никто не придёт. Возможно, он один на всём белом свете.

Прошла неделя или две, и, однажды поглядев в зеркало, Ильхо с удивлением обнаружил, что у него растёт борода. И та была рыжевата. Это вырвало немного смеха из его онемевшего за дни безмолвия горла. Увидь его, Этерь бы посмеялась над ним, а затем нашлась бы что сказать. Что-то необидное, но остроумное. И он мог бы оставить бороду или сбрить — было бы одинаково хорошо.

Может быть, это, а может, что-то ещё заставило его пожелать вновь почувствовать себя свежим и чистым. К вечеру он отмылся, побрился и спустился к ужину.

Следующее утро мало что изменило в его состоянии — душа по-прежнему саднила, и от этого чувства было не скрыться ни во сне, ни наяву, ни даже в вине. А потому он поднялся с рассветом и, позавтракав на кухне с прислугой, отправился к Цехам.

Он мог бы пойти к Тео и попросить того научить его нырять за жемчугом. Мог обратиться к Барудо — пусть бы показал, что ли, как делать горшки. Мог бы напроситься обрабатывать землю или разводить мелкий домашний скот.

Но он пошёл к Цехам.

Он бы везде только мешался, и неизвестно, когда вышло бы что-то путное из его попыток занять голову и убить время. Так хотя бы он будет помехой не в чём-то действительно полезном.

Отца не было на производстве, что и разочаровало Ильхо, и принесло несказанное облегчение. В цехе сборки он осмотрелся и обратился к подоспевшему начальнику смены.

— Есть ли у вас… — Как бы сказать, чтобы вышло доходчиво? — …есть ли у вас дело для меня?

Что-нибудь отупляющее и монотонное — и такое дело нашлось. Так его определили смазывать готовые механизмы.

Ему выдали серую робу, снабдили кистью и эмалированной посудиной.

Это было самое скучное занятие, которое только Ильхо мог себе вообразить, и с первых же минут оно вызвало у него в голове блаженный, долгожданный ступор. Просто нужно было следить, чтобы масло распределялось по всем деталям. Опускать кисть в ведёрко, закреплённое на поясе, и наносить на металл ровный слой голубоватой мерцающей жидкости, покрывающей поверхность плотным маслянистым слоем. В каком-то смысле даже завораживающе.

Он провёл в цеху целый день, и к вечеру в его разуме воцарилось некоторое подобие порядка.

Но это не помогло сердцу — то всё равно ныло, и тогда начался новый виток. Пришла злость.

Она же говорила, что никогда их всех не бросит, так как она могла?

С этой мыслью Ильхо пытался уснуть, и, хотя все мышцы в теле требовали отдыха, требовали сна, негодование только сильнее распирало грудную клетку. Лгала ли она тогда, или же это был отчаянный шаг, но она струсила. А это было совсем на неё не похоже, и оттого гнев только распалялся.

От него легче не становилось, и глухая боль, отдававшая то в рёбра, то в ключицы, то в бока, тоже не притупилась, но гнев хотя бы заставил его утром почувствовать себя живым. Он не пошёл в Цеха, решив, что затея была пустая. Вместо этого Ильхо взял доску у Тео и полдня ловил волну. Выходило скверно, и к обеду он почти решил, что ненавидит Этерь.