Граница горных вил - Тихомирова Ксения

Санька вообще казалась неразговорчивой, особенно в моем присутствии. То ли из-за истории с задачей, то ли просто дичилась нового человека. Но тут она, наконец, как будто успокоилась и разговорилась. У нее был довольно низкий голос, странно не совпадавший со светлой легкостью внешнего образа.

— Все. Теперь можно разговаривать спокойно, — сказала она, поворачиваясь к нам лицом. — Он уже там, на полигоне. Вряд ли кто-нибудь нападет на него у Ференца.

— Так что ты хотел узнать? — спросил Андре.

— Все, что знаете вы. И плюс еще все, что вы думаете об охоте. На вас ведь охотятся, не на кого-нибудь.

— Странное дело, — ответил он, помолчав, — ты спросил, и я понял, что мы о ней, об охоте, вообще не думаем. Или это я один такой беспечный? — он быстро повернулся к Саньке. Она тоже помедлила с ответом, да и потом как будто сначала проговаривала слова про себя, а уж потом — вслух.

— Мы к ней привыкли. Это уже образ жизни, — сказала она. — Мы не солдаты, как гвардейцы Ференца, но мы все время на войне. Да, вот: мы на войне, а они просто играют в армию.

Я понял, что Ференца здесь тоже не жалуют, но он меня сейчас не интересовал. Пока у нас происходила эта словесная разминка, в блиндаж пролез еще один гость — мальчик по имени Филипп. Когда я их запоминал, Филипп отождествился для меня с каким-то флорентийским аристократом с фрески. Тот же смуглый и точеный профиль, черные волосы и черные глаза. Я повернулся на ступеньке, чтобы пропустить его внутрь, и понял, что лучше сменить позицию. За Филиппом пришел Петер и притащил с собой гитару. За Петером — большой скандинав Арве (он очень нравился мне добродушным, чуть медлительным юмором). За ним — Ганка и Сьюзен, потом и Тим, а при нем, конечно, Лиззи. В процессе разговора появился мальчик, которого все звали Снорри, и я долго не знал, что это не имя, а прозвище. На самом деле его звали Александр — уж не знаю, на каком языке. Снорри был настоящий музыкант, в его руках пело все. Он отобрал у Петера гитару и стал тихонько аккомпанировать разговору, а когда разговор принял совсем военный оборот, Снорри вытащил из кармана какую-то дудочку и стал на ней подсвистывать. Хотя вообще-то он был скрипачом.

По ходу дела на ступеньках возникли и осели еще трое: симпатичный улыбчивый парень, которого на местный лад звали Милош, веснушчатый ехидный Зденек и тихий, очень сильный Мартин. Дверь в дежурку стояла нараспашку. Ее как-то специально обрабатывали от комаров, поэтому нас не ели. Лишь изредка, в неожиданной паузе, слышался их упорный дружный звон. Если ребята собрались, чтобы послушать Снорри, то я испортил им вечер, но никто не роптал и не уклонялся от разговора про охоту. Наоборот, обсуждение сопровождали азарт и юная горячка, которые сами по себе создают эйфорию: раз пошумели, значит, что-то получилось. А, в общем-то, ни до чего серьезного мы тогда не договорились.

Сначала я выложил им свои соображения. Если наш противник — спецназ, то это очень интересно. Во-первых, охотникам не обязательно каждый раз переходить границу, чтобы напасть. У них могла быть база в каком-нибудь укромном углу.

— Но они всегда нападают при открытой границе, — возразили мне.

— Сколько времени проходит с того момента, как открывается граница, до нападения?

— В последний раз почти нисколько. Открыли с вечера, чтобы «Дельфин» мог выйти во внешнее море, а утром они уже оказались в городе.

— Все-таки прошло несколько часов, — подумал я вслух, а мне тут же возразили:

— Но до границы довольно далеко — если не пользоваться коридорами, а коридоров у них нет (здесь это все понимали).

Пообсуждали этот вариант; выяснилось, что никто толком не знает, как далеко от Лэнда до горной границы. Но почему-то все решили, что несколько дней пути (мнение, как потом выяснилось, не основанное ни на чем).

— А может быть, они приходят с моря? — неуверенно предположила Лиззи.

От нее тихо отмахнулись. Даже я уже знал, что как раз с моря в страну тайком не попадешь. Это еще один трюк местного пространства, очень выгодный с точки зрения обороны. Внутренние моря волшебных стран перетекали в моря внешние, как песок в песочных часах: через узкую горловину. У каждой страны была своя лоция и свои «капитаны дальнего плавания», которые умели находить этот мистический пролив. К тому же когда кто-нибудь собирался войти в него извне, навстречу чужому кораблю (откуда ни возьмись) выходил один из «летучих голландцев» — тех загадочных корабликов, о которых мне когда-то уже рассказывали. Если какой-нибудь из внешних кораблей терпел бедствие или всей душой рвался к нашим берегами, им помогали пройти через воронку между мирами. Если их появления тут не ждали, «летучий голландец» преграждал проход. Он возникал с той же неотвратимостью, с какой в зеркале вырисовывается отражение, а значит, никакой чужак не мог оказаться в нашем море втихаря.

— Граница проходит в горах, — повернулся ко мне Тим, — и если у них база недалеко от города, то как они узнают, что граница открыта?

— И зачем им нужно, чтобы она была открыта? — добавил кто-то из ребят.

— А что им вообще тут нужно, вы понимаете? — спросил я.

Повисла тишина.

— Им нужно нас переловить, — сказала Санька, поглядывая на экран.

— Правильно. А дальше? — спросил я так, будто мы решали на доске задачу.

Опять молчание.

— Продать нас, — предположил ехидный Зденек, — да подороже.

— Или сдать тому, кто их послал. По долгу службы, — мрачно добавил Петер.

А Санька тихо сказала:

— Второе вероятнее.

— Почему вероятнее? — озадаченно переспросили с лестницы.

— Потому что ради денег кого-нибудь бы уже обязательно поймали, — усмехнулся Арве.

— Мне кажется, они чего-то выжидают, — снова вступила Санька. — Не столько ловят, сколько смотрят, что мы можем и как будем отбиваться. Они не торопятся. Вероятно, ждут команды, или им здесь неплохо и не хочется возвращаться туда, откуда они пришли.

— Так чего же проще? — усмехнулся Зденек. — Сдались бы Ференцу, и никаких проблем.

— Не скажи! Все не так просто. Они могут быть чем-то повязаны так, что им нельзя не вернуться, — ответил я ему. — Такой вариант тоже реален.

Худший из вариантов. Одно дело пикироваться с разведкой, которая так просто интересуется и треплет нам нервы. Другое дело, если все-таки где-то притаилась страна-антипод, которая нас пока что изучает, а потом возьмется за дело всерьез. Эта мысль мне давно не давала покоя. Но ребятам она показалась скорее забавной, чем зловещей.

— О! Тогда все понятно, — заявил Арве. — Пока граница перекрыта, они отрезаны от своего начальства и ничего не делают. Рыбку ловят, птичек слушают. А как только граница откроется, они выходят на охоту.

— А то приедет ревизор и всех разгонит, — вставил Милош.

— И стараются они изо всех сил, но так, чтобы никого не поймать, — подхватил Филипп, — не то их отзовут отсюда.

— А потом пишут отчеты о проделанной работе, — добавил Зденек.

— Ага. Под пенье птичек, — заключил Арве.

Снорри взял заключительный аккорд, и все дружно засмеялись. Для жителей страны, где никто сроду не писал отчетов и не боялся ревизоров, они неплохо знали жизнь.

Я покосился на Андре, чей голос ни разу не вступил в эту импровизацию. Он вновь уткнулся в свой альбом и, кажется, вообще нас не слушал. Ганка и Сьюзен тоже молчали, но они часто помалкивали на шумных сборищах.

— Да, но кто мне все-таки объяснит, — спросил Тим, — как они узнают, что граница открыта? И почему им это важно — если не брать в расчет ревизора?

— Наверно, узнают они просто, — ответил Милош. — Допустим, держат в горах пост, который зажигает им костер в условленном месте. Да еще так, чтобы огонь видели лишь с базы.

Об этом я уже думал. Мне, конечно, пришло в голову, что у них связь по рации, но радиосигнал тут, как известно, не проходил. На всякий случай я даже послушал эфир, но ничего не поймал. Однажды я спросил у Кэт, почему же в таком случае работает ее мобильник.