Опасности курения в постели - Мариана Энрикес

прямо сейчас Мечи не могла показать, что она чувствовала. Уверенность и потрясение. Она отвернулась, чтобы Педро не видел ее лица, нашла досье Ванадис, открыла его и спросила Педро, не та ли там девушка. Она, без колебаний ответил Педро и погрузился в папку, одну из самых толстых, которые он просматривал. Однако, перевернув три страницы, поднял голову.

— Но как ты узнала, что на видео была именно она? Я имею в виду, что ты не колебалась, а сразу дала мне это досье!

— Чисто случайно.

— Как это случайно? Мечи, детка, не темни, скажи мне.

— На днях я со скуки листала папку… Ну, я только что прочла там одно интервью с уличной подружкой Ванадис, да, эту девушку зовут Ванадис, и та говорит, что ее снимали два типа, которые трахали ее по очереди. В папке есть все, девушка занималась проституцией в квартале Конститусьон.

Педро был поражен и доволен одновременно. Кто эта подружка, спросил он, и тогда Мечи рассказала о бывшей тюрьме в Касеросе. Педро становился все довольнее, а она почувствовала легкое раздражение, как всегда, когда ее друг видел возможность для нового расследования, которое поможет ему в карьере. Такое расследование — лучше не придумаешь: «Ложа Смерти», наркоманка и лесбиянка, красивая девушка, которой нравились зомби. Мечи постаралась справиться со своим плохим настроением, потому что ничего другого от Педро добиться невозможно. Она дала ему адрес в MySpace, рассказала о татуировщике и после двухминутной мольбы позволила ему сделать фотокопии всей папки Ванадис. Они остались в офисе после закрытия; автомобили гудели над головой, на улице темнело. Перед уходом Педро снова спросил, не хочет ли она посмотреть видео. Она ответила отрицательно и сказала, пряча остатки гнева, что он должен передать запись в прокуратуру завтра же утром. Но он не был в этом уверен. Зная, что хранить фильм не следует, все-таки намеревался продолжить расследование. К тому же теперь у него было так много материала. Само по себе видео почти ничего не доказывало, но с дополнительными сведениями, которые он надеялся получить от своего информатора и, возможно, от некоторых друзей Ванадис, а также отследить благодаря папке, можно будет подготовить солидный материал и предложить его прокурорше. Мечи молча выслушала его оправдания. Ей казалось неправильным, что Педро сразу же не предъявил видео в суд, он обязан был это сделать. Но она не могла изображать прекраснодушие, ведь ей очень хотелось — точнее, она просто умирала от желания посмотреть это видео с мобильника, а нездоровое любопытство не очень-то соответствует этическим нормам. Педро больше не настаивал на показе, и она тоже не просила об этом. Смогла сдержаться. Педро попрощался с ней на лестнице метро поцелуем и обещал позвонить на следующий день. Его план — отыскать Ла Лоли в развалинах тюрьмы «Касерос» сразу после полудня, затем пообщаться с кем-то из трансвеститов, которые выйдут на работу вечером, и, возможно, даже связаться с влюбленным тату-мастером. Мечи пообещала дожидаться звонка ночью, оставив включенным мобильник. Тем не менее она выключила его и даже отключила обычный телефон, чтобы выспаться. Но ей это не удалось; она несколько раз просыпалась, вздрагивая, с испариной на груди. За утренним кофе Мечи не смогла вспомнить, о чем были ночные кошмары, но смутно видела фигуру обнаженной девушки с окровавленной спиной, этакого ангелочка с вырванными крыльями.

Мечи провела беспокойное утро, поглядывая краем глаза на свой мобильник, хотя ожидала звонка Педро к вечеру. Отправилась на обед немного раньше обычного и решила зайти в бар на другой стороне парка Чакабуко, чтобы сменить обстановку, немного отвлечься. Но даже не успела пересечь парк. Когда Мечи поднималась по ступеням к главному фонтану, который в тот день не работал, то увидела Ванадис, сидящую на одной из ступенек. Никаких сомнений: девушка была одета точно так же, как на одной из фотографий в MySpace, единственной, где она снята во весь рост. Мечи узнала ее как раз благодаря одежде — это было похоже на фотографию 3D. Черные сапоги до колен, джинсовая юбка, черные чулки, густые темные волосы. Мечи подумала, что это самовнушение, но через секунду была совершенно уверена — перед ней Ванадис, на этом настаивали тошнота и дрожь в руках. Она медленно приблизилась к девушке, но та не смотрела на нее. Мечи встала прямо перед ней.

— Ванадис? Ты — Ванадис?

— Да. Привет, как дела? — ответила девушка, которая отнюдь не выглядела мертвой. Она точно не могла быть той, что запечатлена на видео, потому что улыбалась в лучах солнца, и улыбка обнажила кривые желтые зубы — единственный ущерб ее красоте, который не был виден ни на одной фотографии, вероятно, потому что Ванадис мало смеялась и редко открывала рот.

Мечи не знала, как продолжить разговор, девушка хранила молчание. Мечи опасалась, что она встанет и уйдет, ускользнет от нее. Поэтому попросила разрешения побыть с ней, и Ванадис согласилась. В ту первую встречу Мечи не решилась расспрашивать ее, а просто уговорила пойти вместе в офис, где их приветствовали радостными воплями и возгласами удивления Грасиела и Мария Лаура, которые чуть не сошли с ума от радости, узнав, кто эта девушка. Они предложили Ванадис капучино из кофеварки и засыпали ее вопросами, на которые девушка отвечала кивком головы и множеством «не помню». «Она в шоке», — сказала Грасиела, набирая номер прокуратуры, а потом и номер матери Ванадис. Через двадцать минут офис был переполнен, да вдобавок примчались родственники Ванадис в полуобморочном состоянии — они и плакали, и кричали, и веселились как безумные. Странное дело, подумала Мечи, ведь за целый год отсутствия Ванадис они даже не позвонили, а раньше, когда она находилась в исправительном учреждении, не удосужились навестить. Не говоря уже о том, что ее не забрали с улицы, когда она стала четырнадцатилетней проституткой. Мечи поделилась своими мыслями с Грасиелой, но та посмотрела на нее, будто говоря: «Какая ты грубая и бессердечная». И нравоучительно изрекла: «Люди по-разному реагируют на травмы и утраты. Некоторые семьи одержимы непрерывным поиском ребенка, а другие делают вид, что ничего не произошло. Это не значит, что они не любят своих детей». Грасиела, как всегда, придерживалась стиля социального психолога и постоянно негодовала, а ее аргументы были простыми, но при этом высокомерными.

Мечи в очередной раз порадовалась возможности работать отдельно от коллег, а также тому, что никогда не пыталась подружиться с ними, и уж тем более — что она не была бедной родственницей, которые вынуждены сидеть с такими