Истории города Ф. - Кирш Ли

не только из-за редких фолиантов и уютной атмосферы. В его задней стене было волшебное окно – не сразу заметное, но знавшие о нём возвращались к нему снова и снова. Потому что стоило посмотреть через стекло, как перед глазами разворачивался другой мир.

Для одних это был Париж — со смотровой площадкой Эйфелевой башни, запахом свежеиспеченных круассанов и аккордами музыки в Люксембургском саду.

Другим окно показывало дождливый, но невероятно уютный Эдинбург — с его средневековой архитектурой, таинственными переулками и звуком доносившейся с Королевской Мили волынки.

Кто-то видел Страсбург — с изысканными фахверковыми домами, запахом специй на рождественской ярмарке и неторопливыми речными трамвайчиками.

А кому-то выпадал Мюнхен — живой, с бокалами пенного пива, старыми библиотеками и часами, звонящими в сердце Мариенплаца.

Однако однажды кто-то из посетителей увидел сквозь волшебное окно тихий, книжный Амхёрст — город Эмили Дикинсон, где каждый сад напоминал стихотворение, а каждая дорожка — только что родившуюся мысль.

Другому удалось заглянуть в современный, культурно пёстрый Торонто, где небоскребы обнимают небо, а маленькие кофейни прячут в себе разговоры со всего мира.

А для кого-то окно вдруг открыло Сидней — залитый солнцем, с сияющей Оперой, сёрферами на пляжах и лёгким бризом, приносившим с собой дух приключений.

Говорят, окно показывало не просто города, а те места, где хотела бы оказаться душа. И с каждым новым взглядом видоизменялось, отражая самые сокровенные мечты.

До сих пор, если оказаться в городе Ф. и найти тот же книжный магазин, можно глянуть в окно — и увидеть не просто город, а частицу себя, потерянную где-то между страницами старой книги и ещё не пройденной дороги.

Радужное облачко

В городе Ф., где утра всегда начинались со звона велосипедов и запаха кофе, однажды случилось нечто необычное. Над центральной площадью, среди голубого ясного неба, внезапно появилось радужное облако. Оно не походило на обычные облака — нежное, яркое, переливалась всеми цветами спектра и, казалось, даже тихонько мурлыкало.

Облако не плыло в небе, как другие — оно спорило с ветром. Ветер пытался сдвинуть его с места, дул то слева, то справа, гнал его вперёд, но тучка упрямо оставалась там, где появилась. Она будто обладала собственной волей.

Люди останавливались, задирали головы, дети тянули родителей за рукава: "Смотри, мама! Сердце в небе!" Ибо облако, после нескольких минут капризных метаморфоз, неожиданно приняло четкую форму — сердца. Большого, радужного сердца прямо посреди ясного неба.

И в городе Ф. что-то изменилось.

В тот вечер в кафе дольше задерживались разговоры. Бабушки звонили внукам просто так, чтобы сказать "люблю тебя". Мужчины дарили жёнам первые весенние тюльпаны без повода. Подростки, смущаясь, обнимали родителей. И даже в маршрутке кто-то написал на запотевшем окне пальцем: "Скажи, что любишь, пока не поздно."

Радужное облако не исчезало ещё несколько дней. И каждый раз, когда на него смотрели, люди вспоминали: иногда самое важное — просто произнести слова, которые мы так часто откладываем на потом.

А потом, однажды утром, облако легко растворилось в небе — словно его миссия была выполнена. Но что-то в городе Ф. осталось неизменным. Больше объятий. Больше звонков. Больше "я тебя люблю".

О попугаях, которые искали свой дом

Город Ф. проснулся в то утро, как всегда: медленно, с ароматом свежего хлеба и шорохом страниц газет в кафе. Но именно тогда одна пожилая дама, по имени пани Софья, выглянув в окно со своего балкончика на третьем этаже, чуть не уронила чашку с ромашковым чаем.

На ее вишневом дереве сидели... попугаи. Яркие, зелёные, красные, синие, как живые кусочки радуги. Они осторожно рассматривали двор, с любопытством наклоняли головки и о чём-то весело щебетали между собой.

Пани София вышла на балкон:

— Вы ведь не отсюда, дорогие. Как вы здесь очутились?

К полудню уже весь город знал — на деревьях, заборах, проводах и даже на памятнике старому поэту сидели десятки попугаев. Оказалось, что они скрылись из частной коллекции какого-то путешественника, который привез их из тропиков и не успел построить для них вольер. Птицы стремились вернуться домой — в джунгли, к тёплой влаге, к диким цветам и шуму тропического дождя.

Но город Ф. - не тропики. И путь домой был слишком далёк.

Горожане не оставили его в беде. Школьники построили маленькие домики из дощечек и ткани. Пекари приносили кусочки фруктов. В библиотеке начали читать лекции о тропических птицах. А кто-то предложил создать настоящий тропический уголок в городском парке, чтобы попугаям было уютно.

Маленький зоопарк в центре города вскоре стал не просто пристанищем — а настоящим домом для новых жителей. Попугаи адаптировались, начали различать местных жителей, подражать языку и приветствовать прохожих.

А дети часто приходили туда, садясь рядом с клетками, чтобы поделиться новостями. Ибо в городе Ф. теперь знали: каждый заслуживает дома. Даже если ты прилетел из далёкого края света.

О записной книжке, которая имела свою мечту…

В городе Ф., где вечера пахли корицей, а витрины книжных магазинов светились, как сказочные порталы, жила себе записная книжка. Маленькая, в мягкой кожаной обложке каштанового цвета, с тонкими страницами, на которых легко скользили чернила.

Её владелица — девушка в рыжем свитере — часто заходила в разные кафе. Всегда выбирала уютный уголок у окна, заказывала капучино и раскрывала записную книжку. Писала она мелко, красиво, иногда вдохновенно кусая ручку, иногда с легкой грустью во взгляде. В ее заметках открывались стихи, мысли, отрывки снов, диалоги, которых никогда не было, и письма, не имевшие адресата.

Записная книжка со временем стала распухшей — страницы немного шли волнами, от частого пролистывания и тепла пальцев. Она узнавала себя и начала мечтать.

Она мечтал стать Книжкой. Настоящей. Напечатанной в большой типографии. С обложкой, которую люди выбирают на полках, с закладками, с шорохом новых страниц. Мечтала, чтобы кто-то читал её по вечерам в постели, чтобы на неё оставляли отзывы и цитировали в Сети.

И с каждым словом, которое девушка вписывала, эта мечта становилась ближе. Она сама иногда шептала:

– Это уже, наверное, роман. Или хотя бы повесть?

Записная книжка дрожала от счастья.

Однажды хозяйка принесла её в типографию, уже в виде набранного электронного текста. Там пахло бумагой и краской, гудели машины, как большие великаны. Девушка положила её на стол:

— Здесь моя история. Я хочу отдать ее миру, пустить в свободное плаванье.

И вот, несколько недель (да, мы большие оптимисты) спустя, на полках книжного магазина в городе Ф.