журнал "ПРОЗА СИБИРИ" № 1995 г. - Павел Васильевич Кузьменко

кто-то там смело вешался от несварения семейной жизни. Теперь, правда, тоже вешаются. На шею. Неважно кому и которому по счету. Так мне Вика объяснила. Когда щенков что-то развелось, как на дискотеке. Прямо щенячий демографический взрыв у нас в квартире произошел. Как хочешь, так и толкуй! Вика и растолковала. Мне. На первый раз обошлось без Фрейда и супругов О’Нейл. На первый раз вранье попроще.

Мол, понимаешь... Суть... Видимость... Понимаешь, с щенками интересно. Они уже и там были, и сям были... Рю, авеню, стриты, пляцы. Закордонно-старинные обычаи, понимаешь... Кстати, того помнишь? С челюстью? Вот он как раз один из таких красивых обычаев вспомнил. И как раз хотел показать. А ты!..

Они все так увлекательно делятся впечатлениями! А ей никак себе приличного импортного турне не выбить. И вся экзотика только кактусно-домашняя. На подоконнике. Такая суть. А видимость... Она сама эту видимость и создает. Н-ну, как-то даже престижно сейчас, что ли... Поветрие. Хоть бы одним щенком обзавестись. Вот она по сути с ними беседы беседует. А видимость создает, будто... Дура, да?

Конечно, дура! И я дурак! Камень с-души сбулькнул!

— Какие мы с тобой дураки-и!.. Особенно ты-ы! — И пальцем тычем друг в друга.

— Я сейчас! — Хоть и денег — шиш. Но когда они вообще были?! Никогда?! — Кому „Камю“?!

А то с этой работой!.. Ежедневно втолковывать четырем классам: имперфект, перфект, плюсквамперфект... Ежедневно втолковывать четырем группам — Росси, Растрелли, Монферран... Ни посидеть толком, ни поговорить толком...

Нет, действительно! С этой работой ни на что не остается. Ни времени, ни нервов, ни мыслей. Ни времени даже, чтобы без нервов поразмыслить. Школа изматывает. А Вику экскурсии выматывают.

И мой полупрозрачный Виллс загибает второй палец:

— Другой сигарет курил: студент становить хотел? Сам такой работ хотел? 1

ЧТОБЫ ПОСТУПИТЬ В-ИНСТИТУТ ПО ЗОВУ ДУШИ, А ПОТОМ РАБОТАТЬ С ИНТЕРЕСОМ, НЕ СПУСКАЯ РУКАВА.

4

Хотел. Потому что Вика сдавала в иностранно-педагогический. И чтобы вместе. Вот вместе и...

По зову души, по зову души! Если бы Вика документы подала в какой-нибудь аппаратурно-арматурный, то я и туда бы увязался. А какая разница?!

„ ...Сначала так и казалось. Что радужные. Он на вступительных отвечал прямо блестяще! И потом тоже про него говорили. Особенно язык. Я в немецком плохо разбираюсь. Но даже на кафедре признавали. С его произношением — прямая дорога... А он со своим произношением — в школу, придурков натаскивать. Распределили так, говорит! Что он — не мог пойти на кафедру, кулаком стукнуть?! Ну, не стукнуть, а просто сказать.."

Раз, два, три, четыре, пять! В школу мы идем опять! И всем педсоставом вколачиваем в учеников программу. А выколачиваем из них стопроцентную успеваемость. Чему нас, в конце-концов, учили пять лет?!

Между прочим, черт знает — чему!

Специализация:

Как бы вы поступили, если бы отстающий ученик встал и сказал, что вы идиот?

Как бы вы поступили, если бы успевающий ученик встал и сказал, что он идиот?

Моделировали, моделировали. А все наоборот! Канонические образы некоторым образом преобразились. Активно хулиганствующие отличники. Печальные второгодники примерного поведения.

Не бывает плохих учеников!..

Значит, в скандале с вырванным глазом отличника Волобуева виноват учитель. То есть я. А кто же еще выписал „трояк “ физико-олимпиадному победителю Волобуеву?!

— Вы хоть подумали, что он — гордость школы?!

Подумал. Гордитесь на здоровье! Он же по физике гордость. А запас иностранных слов и произношение у него, как у киношного партизана: „хенде хох“, „хальт“, „гутен таг“. И пусть он на меня молится, что „трояк" получил, а не единицу.

Волобуев не молится. Ему мой „трояк" отсекает медаль и роняет средний балл.

Волобуев идет куда-то, достает где-то искусственный глаз. Потом — в кабинет директрисы. И просит туда же вызвать меня. И говорит:

— Я бы хотел, чтобы у меня не было троек.

И я отвечаю, что тоже этого хотел бы. Все только от него, от Волобуева, зависит.

Он говорит:

— Вот в присутствии свидетельницы... — отсылает директрисе высверк отчаянных глаз (количество: два). — Если вы не переправите, то... То я себе сейчас глаз вырву!

Я педагогично отсутствую эмоциями:

— Вырывай...

Тогда гордость школы Волобуев кричит:

— Ах, так?! — Подносит зажатый кулак к лицу, резко дергается, с ревом швыряет что-то на стол директрисе и выкатывается из кабинета.

И это самое что-то — глаз (количество: один ). Покрутился, покрутился и замер, с укоризной уставился на директрису. Искусственный, естественно. Который в кулаке был зажат. Но поди сразу разберись с перепугу.

Истерика — раз. Неотложка — два. Медаль — три.

Медаль не мне. Медаль Волобуеву. Ибо:

— Видите, до чего вы мальчика довели?! А вдруг он в следующий раз на самом деле инвалидом себя сделает?! Неужели вам мало двухнедельного бюллетеня директора?! А у нее, между прочим сердце! А у вас что, совсем сердца нет? Мальчик — прирожденный физик, а ны...

Мальчик, конечно, прирожденный поганец.. Но! Не бывает плохих учеников.

— И вот мы его еще раз спросим. Он еще подготовится, и мы по всему материалу его проверим... Нет, вам лучше не присутствовать, не нервировать... Вот видите! Мальчик просто отлично ответил! Видите?!

Вижу. Что мне еще остается.

А если вижу, то нечего было отличника Волобуева третировать вплоть до членовредительства! Мне бы стоило, между прочим, обратить внимание на отстающего Долбоносова, который из потенциального второгодника на глазах превращается в кинетического. И если я так дальше буду...

Хорошо! Обращаю внимание! Я уже пять лет обращаю внимание педсовета на Долбоносова! Ну, могу я его к водопою подвести, а он не пьет. Не пьет и все! Он еще в пятом классе две недели пропустил. И последующие пять лет выпрастывался из парты и грустно на меня смотрел: вы же знаете, что я еще в пятом классе две недели пропустил.

— Надеюсь, ты понимаешь, что можешь остаться на второй год? Отдаешь себе в этом отчет? — говорю я ему.

— Надеюсь, вы понимаете, что второгодников у нас не должно быть при нашей стопроцентной успеваемости? Отдаете себе в этом отчет? — говорит мне отбюллетенившая директриса при всем честно м педсовете.

Понимаю. Отдаю. Отчет. И клеточки в журнале справа-слева от очередной двойки оставляю свободными. Для бразильско й системы. 4-2-4.

— Вот видите! — говорит после дополнительно!-о допроса с пристрастием, учиненного теперь уже Долбоносову. — Видите, он знает кое-что! Видите, терпение нужно, оказывается. И подход! Ну почему