Борис Прокудин - In сайт / Out сайт, или Любовь из интернета

)) Простите, барышня, не судите строго мое узкое и стереотипное мышление, я просто не в состоянии был концептуально себе представить, что настолько красивая девушка может быть такой острой на язычок. Не сочтите за дерзость мое предложение угостить Вас кофием в одной из «Шоколадниц». Осчастливьте.

)) Встречаться я ни с кем не намерена. Я несовершеннолетняя, так что держитесь от греха подальше. Можете даже направить свои стопы в одну сторону виртуального пространства, а я — в другую. Впрочем, если Вам интересно, чем живут подростки, пишите. А я Вам буду отвечать.

Отключив свою «машину соблазнения», как он ее называл, Юра не оставил надежды перейти к иной форме общения. А пока решил вступить в интерактивный диалог и предстал перед Сашей тем, кем по преимуществу и был, — ходячей энциклопедией научных и полезных бытовых знаний.

Саша довольно скоро стала ему безоговорочно доверять, ведь он был воистину кладезем знаний, к которым прежде она вообще-то не стремилась. К тому же ее забавляло, что он, вполне взрослый человек, столько эмоций вкладывал в пустые вещи. Например, с неожиданным пылом просвещал, где следует покупать «родной» стиральный порошок.

)) Ты стираешь свои вещи невесть чем вперемешку с содой?! — вопил он в очередном письме. — Не удивлюсь, если ты скоро останешься в одной набедренной повязке!

Саша и слыхом не слыхала, что стиральные порошки бывают «паленые» и «родные», впервые от Юры узнала, что оливковое масло лучше всего покупать андалузское, плов нельзя запивать пивом, а «Мориса Тореза», оказывается, «не баба, а мужик». Саша советовалась с ним по самым серьезным для нее вопросам, и всегда суждения аспиранта (а Юра был аспирантом) оказывались крайне разумными и убедительными.

Теперь она решила с ним наконец встретиться, чтобы посоветоваться по поводу Пола, его предложения и ее гипотетического переезда. Она вспомнила, что Юра год стажировался в Англии, жил и учился в Дублине. Вот кто мог прийти ей на помощь! «Почему бы действительно не увидеться и не посовещаться с Юрой, самым умным в мире головастиком», — подумала она. Вести такой судьбоносный разговор по Интернету ей казалось несерьезным. Однако, назначая Юре встречу, она нечаянно послала сообщение и Никите.

Рассеянность Саши вполне можно объяснить: всю предыдущую ночь она, высунув от усердия язык, переделывала зеленую пластилиновую фигу. Сначала Саша хотела поменять положение пальцев на «фак», но по ходу дела решила изобразить рокерскую «козу». И все это время она думала о Поле. Да, он ей очень нравился. Она даже была в него влюблена, она вообще была очень влюбчивая, а тут — красивый и ужасно положительный, к тому же чистокровный ирландец. Да еще замуж зовет! Но дальше мысль останавливалась. Ведь это был не экспериментальный побег из дома, предпринятый в пятнадцать лет в знак протеста против неуважения родителями прав ее свободной личности. Тот побег длился три дня, а нашли ее практически сразу, у закадычной подруги. Девочки сидели на кухне, ели курицу гриль без гарнира и курили родительские сигареты. После двух любительских истерик и неудачного битья небьющейся посуды ее возвернули назад. Тогда она знала, что все это не совсем всерьез. А тут — замужество. Сашу воспитывали старорежимные родители и очень строгий старший брат, и ей хотелось выйти замуж на всю жизнь. А жизнь ей представлялась невероятно длинной. И вообразить, что всю-всю-всю эту жизнь она проживет с Полом, Саша никак не могла. А уж мысли о Дублине приводили ее в неизбывный тупик. Отчаяние нарастало. Она решила срочно посоветоваться с френдами.

«Мне приснился странный сон, — написала она в жж. — Опуская такие незначительные детали, как запах дождя с ветром и четырех бабочек, бьющихся крыльями о фонарь, я видела во сне, как иду по стремной малоизвестной улице и захожу в отдельно стоящий дом. Дверь скрипит, а внутри дома такой старорусский помещичий быт: матрешки, шапки-ушанки с кокардами, чучела медведей. Молния, само собой, в окне кривляется. Страшно. И голос. Голос постоянно триндит, как приемник. «Это дом твоей бабушки, которую ты никогда не видела», — говорит он. «Серьезно?» — спрашиваю. «Серьезно!» — отвечает голос. Я подхожу к окну. «Видишь, — говорит голос, — огонек? В этом самом «Макдоналдсе» дедушка сделал предложение твоей бабушке!»

С этим я проснулась. А через час звонит адвокат и говорит: умерла ваша троюродная бабка и оставила вам домик в Дублине. И уточнил: это, мол, Ирландия, — как будто я совсем дура и не знаю, где Дублин. Приезжайте, говорит, и забирайте. Нам он на хрен не нужен. Он весь в плюще и не прибран.

А у меня, вот вам крест, только рабочие да колхозницы в роду, не то что эмигранта, ни одного интеллигента не было.

Вот я думаю, перебраться, что ли, в Дублин?! А что? Там, говорят, погода такая же, даже хуже. Одно беспокоит: дублинцы, мать их. Уживусь я с ними или нет?!

Скажите, кому-нибудь из вас приходилось общаться с этими ирландцами? Что составляет их национальный характер? Я же не могу делить свою судьбу черт знает с кем. Может быть, они маленьких девочек вообще жрут. Выручайте».

Через несколько минут появились первые отклики. Ее постоянный читатель Евгений написал: «Александра, ты что, нефть? Зачем тебе утекать на запад? А вообще, ирландцы, говорят, приземленные и практичные». Немолодой турок под псевдонимом «Alibaba» написал: «Они тупые и жалкие провинциалы. Мы, европейцы, их не любим». А Пуфик, еще один приятель, рассказал, что был в Дублине проездом четыре часа и заглянул дублинцам в глаза. «Я увидел, что они водянистые, малоподвижные и алчные, — признался Пуфик. — Когда смотришь в эти глаза, видишь только опасную, упрямую жадность к вещам».

У Саши от таких слов заныли зубы. «Неужели и у Пола такие глаза?!» — думала она и судорожно глотала воздух, как рыба в магазине. Она решила искать правды у самого главного в мире дублинца. Но и он не добавил девушке оптимизма. Саша быстро откопала в Интернете какое-то интервью, где у Джойса спрашивали, какого он мнения об ирландском характере. «Самого отрицательного, — ответил тот, — я этот характер знаю по себе».

— Какой удар от классика! — сказала Саша. — И ты — Брут!

Стоило письму упорхнуть в пространство, точнее, едва улетели оба письма, а из лоскутов чистого утреннего неба полился свет, как Саша вспомнила о своем обмане с фотографией.

— Мамочки, ведь там Дива, совсем я сдурела с этим пластилином! — сокрушенно произнесла она вслух и бросилась к телефону.

Мобильный успел тихо разрядиться и выключиться, и Саше пришлось помучиться, прежде чем она услышала Дивино «але».

— Але, — сказала Саша голосом голодного котенка. — Дивонька, я пропала, выручай!..

Дива сидела дома за кухонным столом и читала любовный роман. Перед ней стояли две миски, одна с семечками, другая — с шелухой. Так Дива расслаблялась в самых крайних случаях. Книга была с изящным названием, то ли «В сетях страсти», то ли «В сладостном плену». Порой, читая, Дива даже принималась рыдать. При этом скорость поглощения семечек резко возрастала. И только когда ее тонкие пальцы утыкались в холодное дно миски, Дива понимала, что «маленько залипла» и давно пора спать.

— Привет, богема, кто тебе сказал, что можно приличной девушке так поздно звонить?! — Дива положила раскрытую книгу на стол вверх обложкой и подняла глаза к часам, висевшим на стене: — Ба, да уж утро на дворе!

— Ой, Дивочка, прости, я даже не подумала, что ты еще спишь!

— Да нет, я тут немного Кантом зачиталась. «Критика чистого разума», знаешь? Весьма неглупая вещица, Кант просто жжот! Чего звонишь, опять зубную щетку проглотила?

— Какая зубная щетка, ты чего?!

На другом конце провода Дива захихикала.

— Я тебя хотела попросить на одну встречу пойти, только ты не кипятись…

— Чего?

— На встречу пойти.

— На какую?

— В общем, надо, чтобы ты была будто бы мной, то есть вместо меня, как будто ты — это я. Недолго. Буквально часок. Абсолютно нормальный человек. То есть я тоже буду, но как будто я — это ты, моя подружка.

— Сашенька, милая! — сказала Дива ласково. — Ты что, под кайфом? Кто тебе дал эту дрянь? Ладно еще траву, и то она тупит, но тут, похоже, реальное наркоманское говно.

— Не слышу тебя, пропадаешь! Але!

— Дорогая, это тебя убьет!

— Чего?

— Я говорю, это превратит твой детский мозг в рулон мокрой туалетной бумаги!

— Какой туалетной бумаги? Але!

— Розовой! — крикнула Дива. — А ты ведь еще даже не поступила никуда!

Солнце уже вовсю слепило глаза дальним светом, когда Саше удалось убедить Диву, что никакой гадости она не принимала, и растолковать суть дела.

Саша поставила вопрос ребром:

— Ну что, согласна ты пойти на эту хренову встречу вместо меня?

— Ладно, что с тобой делать! — ответила Дива. — Пойду, все равно ты уже все без меня решила. А что мне за это будет?