Алистер Кроули - Дневник наркомана

     Личность  говорившего  излучала  энергию. Даже  короткий  контакт с его разумом успел уничтожить то течение мысли, которым были одержимы наши умы. И все же было страшно больно, когда тебя отрывают от  навязчивой идеи, которая представляется  тебе  неизбежным  заключением  череды  мыслей  и  поступков, охватывающих столь длительный отрезок времени.

     Я  могу представить,  что  испытывает человек, помилованный  у подножия эшафота, будучи лишенный логического окончания своей жизни.

     "Трусы умирают много раз, прежде чем умереть". И тем, кто решился, будь то по своей воле или ей вопреки, положить конец своим жизням, должно претить любое вмешательство со стороны. Ведь воля к смерти, как учит нас Шопенгауэр, свойственна всем нам в той же мере, что и воля к жизни.

     Мне  памятны  мои  окопные  товарищи, боявшиеся  отправки  в  тыл;  они предпочитали пережить  все  сразу, без временной передышки.  Жизнь перестала казаться  им  драгоценностью.  Они  привыкли  смотреть  смерти  в   лицо,  и заразились  страхом  жизни,  близнецом  того  самого страха  перед  смертью, одолевавшего их ранее. Жизнь стала для них чем-то неведомым, неопределенным, полным ужаса.

     Свирепая и  горячая  волна  раздражения  окатила  меня,  точно  приступ лихорадки.

     - К черту этого типа, - пробормотал я. - Почему он постоянно встревает?

     И тут  я  увидел,  что Лу вынула  пузырек из  моего жилетного кармана и вручила его Царю Лестригонов.

     - По-моему, вы правы, Бэзил,- сказала она, - но  если вы отнимете у нас этот пузырек, вся ответственность ложится на вас.

     - Не рассчитываете  ли вы этим меня испугать? - ответил Лам с  улыбкой, вставая. Он бросил пузырек на пол и умышленно раздавил его каблуком.

     - Итак, - заявил  Царь Лестригонов, снова  садясь, - давайте перейдем к делу.

     Синильные испарения клубились над столиком.

     - Цианистоводородная кислота, - отметил  Лам, -  является  превосходной добавкой, когда поступает в организм в таком разбавленном виде, однако прием ее в больших дозах - безусловное злоупотребление.

     Этот человек несомненно имел склонность, именуемую  женщинами "пилить", повторяя одно и  тоже. Он постоянно употреблял  словечко  "злоупотребление", точно оно было его оружием.

     Мы оба поморщились.

     - Признаете ли вы меня, - продолжал Царь, - лицом ответственным за ваше вызволение из этой неприятности?

     Что  нам  еще оставалось  делать. Разумеется,  это противоречило  нашим желаниям. Как бы то ни было, я пробурчал что-то вроде "благодарю покорно".

     -  Нечего  болтать вздор,  -  парировал  Бэзил  сурово. - Это мое дело, помогать людям осуществлять  их стремления. Благодарность исходит от меня. Я хочу, чтобы вам стало ясно с самого начала, что вы помогаете мне оправдывать мое собственное существование,  позволяя мне делать  то,  что  я  могу, дабы распутать  этот  клубок.  Но  мои  условия  таковы,  что  вы  должны  честно предоставить мне шанс, исполняя то, что я говорю.

     Он не стал дожидаться даже молчаливого с нашей стороны согласия.

     - Ваши  нервы  слегка  возбуждены, -  продолжил Лам. -  Депрессия  лишь разновидность возбуждения. Она означает отклонение от привычного  тонуса.  А посему, когда вы покончите с вашим кофе, я тоже  выпью чашечку. Мы заедем ко мне в студию и посмотрим, чем нам могут помочь кое-какие пилюли. Кстати, где вы обитаете?

     Мы рассказали, что вернулись на нашу старую квартиру на Грик-Стрит.

     - Едва ли такое соседство можно считать целительным, -  заметил Бэзиль. - Мне думается, мы должны отпраздновать событие, погуляв  как следует в моей студии, а завтра поутру мы подыщем вам достойные апартаменты.

     Я вдруг вспомнил, что весь наш запас героина остался на Грик Стрит.

     - Знаете что, Лам, - вымолвил я с запинкой. - Мне стыдно признаться, но мы в  самом  деле  не можем  без Г. Мы  пытались,  но  лишь один раз нам это удалось, и по всей вероятности мы не сможем перенести это еще раз.

     - Ничего  позорного, голубчик,  - отвечал наш врачеватель. - Ведь вы же не можете оказаться от пищи. Это не повод для того, чтобы прекращать. Все, о чем я прошу вас - впредь делайте это разумно.

     - Так вы не отсекаете нас от него? - вмешалась Лу.

     - Конечно нет, с какой стати? Принимайте сколько хотите, когда хотите и как хотите.  Это не мое дело. Мое дело удалить потребность. Вы говорите, что вам  удалось  излечить  себя, но  это неправда. Вы  только отрезали себя  от наркотика;  потребность  же осталась. И  как  только подвернется  подходящий случай   возобновить,   вы  начнете   снова.   Очень   может  быть,  что   в действительности вы сами этот удобный случай и придумаете.

     Это был воистину сверхъестественный  человек. Скажу  правду - мне  было отвратительно  получать  удары  вот так,  когда  их не  ожидаешь.  Однако Лу воспринимала все это иначе.  Она  была рада, что ее  понимали так точно. Она аплодировала.  Я  был  изумлен. Впервые за долгие месяцы я наблюдал, как она делает хоть какие-то движения, не считая самых необходимых.

     - Вы абсолютно правы, - сказала Лу. - Мы ничего  об этом друг другу  не говорили, и  я не  имела ни малейшего сколько-нибудь сознательного намерения делать  то,  что я сделала. Тем не  менее,  едва  очутившись  в  Лондоне,  я направилась туда, где наверняка могла раздобыть героин. И когда я вернулась, то выяснила,  что  и Питер изо всех  сил  стремится  найти человека, который раньше продавал ему кокаин. Уверяю вас, все это было непреднамеренно.

     - Именно в этом вся беда, - откликнулся Лам. - Потребность водит вас за нос  и  препятствует  реализации  вашей  воли.  Помню,  однажды,  когда  сам экспериментировал с наркотиками, я  начинал утро с намерением воздерживаться от приема  целый  день,  и буквально  через  считанные часы после  принятого решения, не признавая его, подыскивал любой повод, чтобы поскорей  вернуться в  студию. Я разоблачил  себя сразу же,  едва  изучил некоторые трюки  моего мозга. И вот  я сидел  и наблюдал за самим собой, подыскивающим  оправдания, чтобы начать все сначала. Когда  все  это происходит, попадаешь в  абсолютно патологическое положение, которое  наводит на вопрос: "Буду  или  не буду  я принимать наркотик?", - и становишься доволен собой, говоря "нет" так часто, что возникает  искушение  вознаградить себя, сказав  "да"  всего лишь раз. Я обещаю  вам интересное  времяпрепровождение, я буду улавливать  ваши мысли и изобличать все  ваши маленькие  уловки.  Я  хочу, чтобы вы научились основам великой вещи, суть которой - в умении получать удовольствие  от того  самого приятного на свете занятия - от самонаблюдения. Вам придется искать забавные черты  в наблюдении за  особенностями недомогания, которое  влечет  за собой воздержание.  Но  я не  хочу, чтобы  вы и  в  этом переусердствовали.  Когда недомогание становится  настолько  раздражающим, что  вас это  уже  не может забавлять, тогда настает  время  принять малую  дозу и отметить последствия. Между  прочим,  я надеюсь,  что  вы  были  послушной  девочкой  и  вели свой магический дневник.

     Поразительно с какой радостью Лу подтвердила это.

     - Какая-то его часть очень подробна, - сказала она, - но как вы знаете, бывали  дни  и месяцы, когда  я  была не  в  силах  не  то  что писать, но и шевелиться.  Жизнь  была   непрерывной  борьбой  за  возвращение  в:  -   Лу замешкалась, подыскивая  слово, и  закончила вымученным смешком, -  о,  куда угодно.

     Царь Лестригонов мрачно кивнул. Мы допили наш кофе.

     - А теперь, - сказал он, - за дело, - и направился к выходу.

     Я чуть  задержался, оплачивая  счет.  В воздухе сохранялся слабый запах горького миндаля. Это  напомнило мне о том, какой финал мог бы быть  у этого обеда, и я содрогнулся, как в малярийном пароксизме.

     Что же  во мне  произошло? Или я внезапно  влюбился  в  жизнь, или  мне просто открылся страх смерти?

     Когда мы вышли на свежий воздух, я понял, что это был страх смерти. Лам заставил  меня  это почувствовать. Наркотик убил во  мне все  чувства. И мой порыв покончить с собою не был так уже полностью негативен, как я думал. Это было позитивное стремление к смерти,  которая, как я надеялся, утолит  боль. Болезненное  прикосновение жизни стало  невыносимым,  и только влияние  Царя Лестригонов укрепило меня, заставило встретить жизнь лицом к лицу  и, что бы ни было впереди, одолеть ее.

     Я не  боялся  смерти  не больше,  чем раньше,  когда летал на фронте. Я вовсе не был против смерти, но я хотел умереть сражаясь.

     Лу  довольно живо беседовала с Бэзилом на крыльце ресторана, в ожидании такси. И я осознал также свою любовь к ней настолько, что готов сражаться  и за ее выздоровление, осознал также и то, что я поступил как мерзавец, утащив ее с собою  на  дно. Теперь я понимал свою ревность к  Царю Лестригонов. Его колоссальная  сила,  даже   само   его  бессердечное  отношение  к  женщинам привлекали  их.  Эта  мужественная  личность  заставила  меня подтянуться  и вызывала на состязание, дабы преодолеть неравенство.