Монстросити. Панктаун - Джеффри Томас

Здесь есть маленькая пекарня тиккихотто, от которой по большому счету остался только остов – плоская крыша провалилась, а из внутренностей торчит большая разорванная канализационная труба, но я вижу рекламу, все еще висящую на покореженной, но уцелевшей пластиковой витрине. Рядом стоит почтовый ящик, прикрученный к сохранившейся полоске тротуара. Интересно, лежат ли внутри письма, ожидая попасть в руки влюбленных и сборщиков счетов?

За пекарней кирпичное многоквартирное здание, у которого срезан второй этаж (вероятно, не во время землетрясения, а позже ремонтными бригадами, чтобы заново заделать потолок), на нижнем этаже аптека тиккихотто (в витрине сохранились вывески – некоторые на английском, а другие нет)… и, видимо, вокруг самого большого из этих заброшенных зданий есть и другие в разной степени разрушения, но нам нужно именно это, оно – наш пункт назначения. Мы добрались до Храма Горящего Ока.

На самом деле у него всего один этаж и плоская крыша, которая в основном уцелела, хотя кое-где прогнулась, а груды щебня на ней угрожают сровнять с землей другие секции. Окон мало, украшений совсем нет – неприглядно для храма. Похоже, когда-то это была небольшая школа или детский сад. Я сразу же замечаю кое-что – нигде нет символа вроде того, что нарисован на моей футболке, знака Старейшин, богов, которым поклоняется эта малоизвестная секта. Я нигде не вижу пятиконечную звезду с глазом внутри и колеблющимся пламенем вместо зрачка.

– Глаза убрали, да? – шепчу я Фалько.

– Да. Демоны. Или люди в мантиях.

В мои барабанные перепонки словно вонзаются ножи для колки льда. Я роняю фонарик и закрываю уши ладонями, морщась от боли. Мозг разжижается, превращаясь в дымящуюся кровь, которая вот-вот потечет у меня между пальцами. Я опускаюсь на колени, собираясь заплакать. Но тут ножи исчезают, я задыхаюсь, всхлипываю и падаю на четвереньки.

Хуп приседает рядом, кладет руку мне на спину.

– С тобой все в порядке? – шепчет он.

– Что это было? – Тяжело дыша, я подтягиваю к себе фонарик.

– Это Пит. Он увидел позади нас одного из демонов. – Хуп поддерживает меня, помогая встать. – Того уже нет.

– Если он снова это сделает, на нас обрушится потолок, – говорю я, глядя на дрожащего маленького мутанта с заплаканными глазами. Пит, кажется, смотрит на меня.

– Давайте выйдем на открытое место, – предлагает Фалько, направляясь к дверям храма. Створки наполовину сорваны с петель. – Пусть лучше Пит войдет первым.

– Да, – соглашаюсь я, нервно оглядываюсь по сторонам и следую за ним. Хуп держится за мной.

Вестибюль и первый зал пусты. Мебель вывезли, или ее вообще никогда не было? Никаких картин, гобеленов, мемориальных досок, идолов, подсвечников или курильниц для благовоний – ничего доказывающего, что здесь было место поклонения. Хотя я замечаю, что все потолки выкрашены в черный цвет, а стены и полы – в белый. Мы проходим по коридору в большой центральный зал, похожий на классную комнату без парт, но здесь нет ничего, наводящего на мысль о богослужении.

Посреди зала стоит кровать с красивым латунным изголовьем и простынями, которые выглядят так, будто они из белого атласа под толстым слоем черной крови, похожей на огромный струп. На кровати лежит обнаженный торс молодого человека с зияющей дырой в груди. Из раны торчит погасшая толстая свеча белого цвета. Я слишком рано заявил, что здесь нет подсвечников. Кажется, от тела лучами расходятся нити паутины, и я отслеживаю одну лучом фонарика. Паутина тянется от свечки до стены справа от меня. Там к штукатурке прибито человеческое сердце. Я следую за другой нитью, больше похожей на белый пластиковый шпагат, – она прикреплена к человеческой голове, прибитой шипами к стене через глаза и уши. Я знаю, к чему еще крепится опоясывающая зал паутина. К руке. К другой руке. К ноге. К еще одной ноге. К одинокому пальцу, указывающему на черный, похожий на разверстое ночное небо, потолок. Кровь стекает по стенам там, где прибиты части тела, словно жуткие артефакты, выставленные в каком-нибудь музее. Какой паук сплел эту кошмарную паутину?

– Мы не одни, – шепчет Фалько.

Я начинаю оборачиваться. Ожидаю снова услышать жуткую беззвучную атаку Пита. Вместо этого раздается знакомый голос:

– Здесь ты и Елену убил, Кристофер?

В дверном проеме стоит фигура в черной униформе, направляя на нас зловещую двуручную штурмовую машину, которая способна стрелять практически любым снарядом или лучом, который только можно представить. Причем одновременно. Лицо фигуры скрывает блестящий шлем, похожий на голову муравья, и я знаю, что он обеспечивает владельца ночным зрением, позволяя видеть в полной темноте. Но, несмотря на шлем и искаженный голос, я узнаю…

– …Салит. – Я поднимаю руку к Питу, давая понять, что ему не нужно кричать. Затем поворачиваюсь к ней, стараясь держать руки подальше от себя, подальше от перекинутого через плечо дробовика.

– Это твои сообщники, Крис, или ты и их собирался убить?

– Убить нас? – Фалько отступает от меня. Хуп тоже начинает пятиться. Нельзя их винить, они же видят направленное на меня оружие форсера.

– Не собирался я вас убивать! – кричу я, когда они принимаются пробираться к другой двери в дальнем конце зала, подныривая под нити пластиковой паутины.

– Эй! – Салит направляет на них стволы. – Я с вами еще не закончила!

– Они безобидны, Сэл. – Я преграждаю ей путь и слышу, как Фалько и Хуп бросаются в дверной проем в поисках выхода. Надеюсь, они благополучно доберутся домой. – Они ничего не знают. Я случайно столкнулся с ними, и они помогли мне найти это место. – Заглядываю ей через плечо. – Лардин здесь, с тобой?

– Нет. Это личное расследование, Кристофер. Я следила за тобой.

– Ты ведь знаешь, я не убивал ту проститутку.

– Может, и нет… но так совпало, что ты ее трахнул. И посещал места преступлений, где были найдены части ее тела. А теперь, как бы случайно, ты здесь с другим человеком, который расчленен точно так же.

Я невольно делаю шаг к ней.

– Сканирование доказало, что я не убивал Елену, что я не имею никакого отношения к убийцам и даже не знаю, кто они такие.

Салит убирает одну руку с оружия, расстегивает и снимает свой прочный, но легкий керамический шлем. Затем подходит ближе, чтобы разглядеть меня в свете моего фонарика.

– Тогда как ты все объяснишь, Крис? Что это такое? И как ты об этом узнал?

– Я не знал о теле. Знал только, что храм был в некотором роде примечательным. Чувствовал это. Я со всем этим связан, но не так, как ты думаешь… это непросто объяснить.

– Что ж, тебе лучше постараться, Крис,