Слон метамодерна - Владимир Романович Максименко

Туда, где кружат

Химеры,

Симулякры,

Призраки, —

Для больного

Сознания

Служат призмами.

***

Жизнь — затяжной сетап перед смерти панчлайном.

Каждый из людей лишь бултыхается отчаянно

В океане бессмысленности и божественной иронии.

Сука идеальное меня материального страпонит.

Как же забавно вечно гнаться за морковкой,

Али быть каскадером себя лучшего без какой-либо сноровки.

Граммовки дофамина никто не должен превышать,

Не то полет сознания разобьется о космическую гладь.

Философские вопросы, как проходить тест на пидОра —

В любом случае голубой, аки пигмей с планеты Пандора,

А на деле Сен-Мартен-де-Бельвиль, и меня заперли с Бланжи:

Ментального монсеньора всем придется ублажить.

***

Лучше сдохнуть чем проснуться с похмельем,

В канун на базаре поймал щуку и, как Емеля,

Загадал желание, чтобы хорошо пошла под пиво,

И, бля, реально волшебная, реально вкатила,

Но, сука, хули так хуёво, будто меня сглазили.

По-любому это та цыганская пидорасина.

Пойду искать ее в переходе, чтобы пиздануть по морде.

Мне за это, наверное, еще выдадут орден

За борьбу с колдовством ебучим,

А я заложу его, чтобы накупить целую тучу

Пиваса,

И жить мне снова будет классно.

***

Одиноким в квартире разложиться проще чем в гробу,

Назови меня зайчиком, и я рассеку себе губу.

Упадок заебись, ведь у меня проблемы с высоким давлением.

Как же на все похуй — хочу стать фюрером четвертого рейха,

И воевать за воцарение расы унылых долбоебов.

Если бы мне довелось жить в одну эпоху с Гёте,

Он бы по-любому написал не "Фауст", а "Володя".

В сути Сосенский не хуже Питера, поскольку тоже на болоте.

Я, как птенец, что выпал из гнезда мира, и он меня теперь отторгает.

Неконгруэнтное тело, ебаная материя и, словно Гамлет,

Я вопрошаюсь: "бухать или не бухать", — дабы сбросить оковы,

Поугарать с друзьями и забыться как же все таки хуево,

Но чем сильнее болит, тем ярче вкус жизни.

Получается, что самые голодные люди — это гедонисты,

Хотя и аскетизм не насыщает, ибо проповедует смирение,

И как-то в час особенной скорби на меня снизошло озарение,

Что надобно жадно упиваться своим пиздецом,

Резонировать с экзистенциально абсурдным всеотцом.

Грубо говоря, закосплеить ситха из звездных войн,

А в негативе преисполнившись, отправить вселенную на убой.

***

День кончается словами текст заметки,

И мысли пидорасят безтормозовой вагонеткой.

Образы прошлого флэшбэчят, как бойца Вьетнама;

Они ведут меня на эшафот под удары барабанов,

Припоминая хором все проступки с косяками —

Преступления не забыть, как не кличь их пустяками.

Но я же просто квинтэссенция того, чего был свидетелем.

Как не потерять зрение, если в ебало вечно светят нам?

И мороки усиленные чувством вины отозвались Фукусимой,

Оттого то я, что не день, то хуй депрессивный.

Ночь стяжатель выуживает из меня стих за стихом,

А нахуя? Не уж то, чтобы сердце мое пылало огнем

Творчества и созидания бесконечной идеи?

Или все же, потому что я сам так захотел?

***

Перед сессией смерть, как избавление.

И умер бы давно, да только лень мне,

Так же впадлу, как ходить на пары.

Жую говно учебы, клича себя гурманом.

Крайне туманно представляю будущее

В стези не благородной, а чудовищной.

Лучше б быть мне в вечной статике

Выходного дня, да бороздить галактики

В своей полной стенаний башке.

Идет лепка Венеры, но получаются горшки, —

Хуёвый скульптор, — всё не так, как надо.

Раньше думал пастух, но тоже часть стада,

Что бессмысленно бредет по велению

Хозяина, а свобода есть преступление.

Дабы сдать эту хуйню, надо порвать жопу,

Иначе буду рвать её где-нибудь в окопе.

***

Каждый из трехсот километров между нами оставляет увечье,

Хромаю в будущее с помощью костыля нашей грядущей встречи.

Меня пробудит электрический разряд наших вьющихся ЦНС.

Первое, что увижу, — твою улыбку, — так и начинается процесс

Материализации неподдельной первобытной эйфории.

Бабочки вырвутся из хризалид под крики Аве Мария.

Рутина канет в лету, а радость доведет до судорог:

Теплота внутри, и насекомые, покидая желудок,

Обернутся ласково прошептанным словом "люблю".

От волнения момента залихорадило, но твой поцелуй, как Терафлю,

Вновь вернул в реальность.(Не зря ведь учишься в меде.)

Вот бы остановить время, да застрять в этом моменте.

***

Босой ногой ступаю по холодному кафелю морга,

Помню лишь, как пил Абрау-Дюрсо, заедая лососевой икоркой.

Дивный вечер был, впрочем, как и каждый до этого,

Разъебало с нового закона, а потом под хиточки Летова.

Но каким же образом я оказался в этом месте?

Не мог же бухой пойти навещать деда? Уж больно много чести.

Или может в горячке причудилась вся эта ебаназия?

Точно — я вспомнил, как меня распластало на старом паласе.

Ну и гримаса. Сразу видно — я доволен собой,

А если быть точнее — своей наконец исполненной мечтой.

Всё же я умер спустя столько лет изнурительных проб,

От всей души благодарю за содействие, братишка тромб.

***

Как же, блять, прогнило общество.

Новость, в общем-то,

Давно уже не новшество,

Но я выдвигаю тождество,

Что любое сборище людей

Не больше чем ебаный бордель,

Дурно пахнущих шлюх.

А я вынужден это нюхать,

Потому что когда-то батя,

Кажись в неадеквате,

Привел меня сюда терять невинность.

Ну