Н. Криштоп - Club Story: Полный чилаут

Говорю девочке убираться к такой-то матери, говорю, что она и ее парень пересмотрели фильмов; эти двое уходят, и мне грустно за себя: им кажется, что я тюремщик.

– Я не тюремщик, – говорю в микрофон. – Наоборот, мне бы хотелось помочь вам освободиться. Наплюйте вы уже! Забудьте обо всем и просто наслаждайтесь, вам ничего не грозит.

Но они не верят. Они в эмоциях – а в электро эмоций быть не должно: никаких соплей, никаких нервов, никакого вонючего ню-итало – только чистая энергия. Я объясняю, но они не слушают или просто не могут воспринимать. Снова приходит девица, уже без парня, пьянее втрое. Говорит, что понимает меня и прониклась моими словами, что хочет сегодня быть со мной. Я снова ее посылаю, говорю, что это уже ни х%ра не смешно, и она уходит, шмыгая носом и глотая слезы.

Никто не танцует ни у колонок, ни около пульта. Самые почетные, самые понтовые места пусты – потому что публика боится меня. Люди держат дистанцию. Дураки. Не меня, а себя им лучше бы опасаться – своей прозрачной инертности, своей сопливой самозацикленности, своего…

– Ты же подорвешь нас! – шипит Женя, танцуя у моего уха. – Боже, ты же всех подорвешь, все равно, да? Я вижу по тебе. Чувак, не надо, ты же выиграл!

– Что выиграл?

– Наш спор! Никто не ушел, никто не уйдет из клуба, смотри, все танцуют…

– Ты думаешь?

– Да!

– Разве это честно?

– Да нормально! Вполне.

Да дело даже не в споре. Вовсе не в споре. Сегодняшняя ночь – это черта, это краткое содержание, сжатый пересказ моей жизни. Дело в том, что всем плевать, и если честно, то никому не интересно то, что интересно мне.

– Нет! – кричит шепотом Женя. – Чувак, ну пожалуйста! Ну мне, например, интересно здесь находиться. И я думаю о людях. Выпусти хоть меня одного! Ты же взорвешь их, я же вижу! Не выдержишь ведь! Ну пожалуйста!

– Наша ночь перевалила за половину, – говорю в микрофон, не ответив топтавшемуся от нетерпения Жене. – До утра еще есть пара часов, и я надеюсь, вы насладитесь ими максимально.

– Прошу, чувак, не надо! – причитает несчастный Женя. – Слушай, ну я, считай, не жил. Я почти не трахался. – Он смотрит беспомощно и умоляюще, как щеночек.

– Почти?

– Ну, раза три всего. Но она была ужасна, чувак, просто ужасна. Старше меня, и у нее был целлюлит, и пухлые какие-то плечи, и щетина на лодыжках…

– Так, ладно! Подробности… – говорю. – Тогда, «чувак», ты упускаешь шанс.

– О чем ты?

– Ну, как о чем? Вон, – я киваю. – Полный зал худых и чисто выбритых красавиц. Выбирай любую, иди ломай героя.

– Ты серьезно?

– Конечно. Да ладно, – хлопаю его по ключице. – Вдруг вы спасетесь, так? Чем ты рискуешь, что тебе терять? Вон трется принцесса – пойди скажи ей, чтоб держалась тебя, пообещай вытащить отсюда. Тебя что, всему учить надо?

– Ну о'кей, попробую. Ты уверен?

– На все сто.

Он лихорадочно изучает девчонок на танцполе и отправляется знакомиться, причем не к той, что выбрал я, а к совсем другой, и откровенно так себе. Вот и проблема. Что для меня красиво – другим уродство. А что всем нравится – уродство для меня.

Публика вяло копошится, держась на расстоянии. Женя трет что-то девчонке. Он машет мне, я ему.

Смотрю на часы. Четыре тридцать. Скоро пойдут трамваи, откроется метро, а у «Сити» наверняка уже дежурят таксисты. Или спецназ, если кто-то все-таки исхитрился его вызвать – внутри клуба мобильник не берет, а внутренний телефон я еще днем перерезал.

Табачный воздух клуба ест ноздри. Мне паршиво, и ручка под рукой. Уже утро, и мне так противно, что я подорвал бы всю эту кодлу немедленно – если б мог.

Но не могу, потому что на самом деле бомб только две – брат больше не успел: одну я хлопнул, чтобы убедить их, а вторая коробка у меня во внутреннем кармане – я ребрами чувствую через ткань ее углы. Вторая бомба – мой телепортер.

Четыре сорок пять. Дело не в том, есть ли душа. Дело не в том, что жизнь игра, и как-то получилось, что я проиграл в нее. Дело не в том, что никому не нравится моя музыка. Это даже не моя музыка. Я не музыкант, я не играю даже на винилах. Я ни черта не умею – только крутить ручки. Да, у меня чувствительность к частотам и много практики, и я могу настроить звук, могу поставить хорошую музыку, но хороша она только мне. Проблема в том, что мы с вами не понимаем друг друга и вряд ли когда-нибудь поймем.

Еще проблема в том, что это ни хрена не оригинально. В этом мире у меня миллион двойников, и все неудачники, все нытики, все совершенно идентичны, и, даже если телепортация означает смерть, даже если я исчезну, никто не заметит разницы.

Пять утра, я поворачиваю ручку, мир взрывается, я лечу плашмя об дверь – и меня нет.

…….

– Всем плевать на электро.

– И?

– А мне единственному – нет. Старая схема. Я обычный неудачник. Такой, как все.

– Противоречие! – Брат хлопает в ладоши. – Всем плевать, а тебе нет – тогда ты исключение, а не такой, как все.

– Да, может быть, и мне п%ц как одиноко.

– Так, понятно, – говорит он, мелькая у меня перед глазами. – Нормальная расплата за оригинальность.

– Но ты и сам оригинал, – я еле квакаю. – Притом тебе нормально.

– Да как же! Блин, подумаешь – электро! Электро еще популярно. А кого интересуют мои лазеры? Или телепортеры? Или бомбы? Да всем тем более плевать.

– Мне не плевать на телепортеры. И на бомбы.

– Ой, умоляю! – отмахивается брат. – Если б ты хоть немного знал, хотя бы малость интересовался взрывчаткой – мы бы сейчас не говорили!

– Почему?

– Я спросил, какие штуки тебе нужны? Ты ответил – чтоб грохоту и огня побольше, я такие и сделал.

– И что?

– А то! Правильные бомбы не дают грохота. Как и огня. У них направленность, кумулятивная струя – а ты просил просто петарды. Хлопушки. Там вся сила рассеивается в экспансию газа, хоть в зад себе засунь – максимум обожжет и подбросит, как и получилось.

– Я не знал.

– Конечно, ты не знал. И узнавать не думал – насмотрелись вы все фильмов! Ну почему единственные люди с творческим подходом к взрывчатке – придурки алькаидские! Вот это и означает – всем плевать.

– Прости, – говорю. – Я в следующий раз учту.

– А будет следующий раз? – Брат поднимает бровь.

– Вряд ли… не знаю, после такого дебилизма – вряд ли. Да и болит все адски – мне хватило.

– Хорошо, а то родаки расстроятся.

– Они и так расстроятся, – говорю. – Мне же теперь предъявят терроризм, не меньше. Захват заложников…

– Насколько мне известно, тебя просто забрала «скорая». Никто ничего не предъявлял. Что странно. Хоть мелкое хулиганство могли бы. Кстати, – он останавливается у двери. – Я дал твой сотовый какому-то хмырю из дискотеки.

Это был Женя. Он звонит мне почти сразу после ухода брата и орет мне в ухо:

– Получилось! Чувак, прикинь, все получилось!

– О чем ты?

– О Илоне! Та девочка из дискотеки.

– И что она?

– Она моя! Я ее трахнул! Да, и, кстати, тебе привет, мы ждем тебя на чай.

– Подожди, а что менты? Что руководство?

– А я сказал им, что это была концепт-пати, вечеринка под теракт. И что в конце был просто несчастный случай – фейерверк не рассчитали. Я подписался частично под идеей, ты не против?

– Под какой идеей? Их что, устроило? Ведь ущерб.

– Какой ущерб! Опалил краску, побелки чуть осыпалось. А знаешь, сколько пипл нам накидал за вход? И выпили весь бар. Хозяева в трансе. Мы делаем это еще раз, через недельку или две. Они просили, чтоб ты пришел, подсказал, что как. Тебе заплатят как консультанту и за шоу. Свисти, как оклемаешься.

– Стой. Что устроить? Еще один теракт?

– Да, «Теракт-2», рабочее название. Только в этот раз желательно, чтоб было ню-итало. И, сорри, нужно принимать заявки.

– Нет.

– Ну, чувак! Ну, сам знаешь, как паршиво платят. Ставка ноль. Я чисто заявками живу.

– Я выиграл. Ты обещал этот месяц ставить то, что я скажу.

– Но блин! Респект, конечно, но ведь это же нечестно. Ну серьезно, разве это считается?

– Евгений, – хриплю. – Не надо кружев с человеком, который собирался взорвать клуб с людьми.

– Ну ладно… Ладно… не знаю, чувак. Ладно, о'кей. Бывай. – Он вешает трубку.

Мне только кажется или теперь у меня на месяц есть раб-д́иджей?

Песня для финальных титров: Ellen McLain «Still Alive»

Нина Демина (Москва)

Танец в ритме свинг, или сказка о потерянном времени

Жидкость цвета жженого сахара заливает кубики льда с замерзшими внутри пузырьками. On the rock. Застывшая вода и огненный шар Chivas Reagal.

– Малышка, хочешь потанцевать?

Его вечная «малышка» заглушается ритмично-металлическим лязгом музыки. Скука. Пряничная внешность Артема, когда-то потрясшая меня, теперь вызывает приступы тошноты. И танцует он препаршиво, сексуально-вызывающе…

Я придираюсь, но что поделать? Он мне страшно надоел. Может, пойти домой? Вот так сказать прямо: «Иди ты нах, Артем», – и уйти… А дома? Что дома? Тот же Chivas и утреннее похмелье. С Артемом я хоть не напьюсь, и он сможет расслабить меня, раскрутить пружину, залить пустоты моего тела, иссушенного равнодушием к нему. Мелиоратор, блин.