Сергей Четверухин - Жи-Ши

У меня нет настроения играть в «угадайку», поэтому я сразу выкладываю пять вариантов, с подтекстом «нужное подчеркнуть»:

– Космонавтом, стоматологом, мэром, президентом, богом…

– Я хотел стать певцом. Рок-звездой. Петь свои песни.

Я смеюсь. Он угадал.

Гвидо продолжает:

– Записать альбом в девяностом году стоило копейки, по сравнению с тем, что сейчас. Но все равно нужны были деньги. Эти копейки надо было где-то взять. Только что погиб Цой, по улицам бродили неприкаянные подростки в черном, а я сочинил песен двадцать в его духе… Не из-за конъюнктуры, не смотри на меня так… я действительно был им… пропитан, что ли. У него был песенный язык, абсолютно совпадающий с тем временем. Казалось, что по-другому сочинять просто нельзя. Я попробовал показать свои песни Айзеншпису, продюсеру Цоя, но меня даже близко к нему не подпустили. Сказали: «пришлите запись». А запись надо как-то делать… А денег нет. Мне повезло, один из моих случайных малознакомых в Москве работал официантом в ресторане «Прага». В те времена это был главный ресторан, обслуживающий, как сейчас говорят, «светские мероприятия». Официанта звали Григорий, он был настоящим артистом своего дела – просто акробат с подносом, жонглер бутылками, холодцами и солениями. Таким я его запомнил. А еще он говорил на трех языках и закончил МГИМО. Григорий по доброте меня иногда подкармливал на кухне ресторана, там, на тарелках много чего оставалось. Однажды я пришел, как обычно, с черного хода – и в кухню, а у них в зале серьезный банкет, мэрия с деятелями культуры гуляли. Я в щелку между портьерами смотрю на них – интересно! Вижу, Айзеншпис с Демидовым выпивают, чокаются, довольные, смеются… Я чуть было не выскочил из-за портьеры. Вовремя спохватился, в моих «адидасовских» трениках и в майке меня бы сразу повязали и закрыли суток на пятнадцать. Но в тот момент у меня неожиданно созрел план действий. Я занял у артистичного Григория сто пятьдесят рублей – месячная зарплата по тем временам – и купил на эти деньги приличный костюм. Затем я попросил его узнать дату очередного банкета и в этот день сидел в полной боевой готовности за своей портьерой. Выбрав подходящий момент, я незаметно вышел из-за нее и смешался с гостями.

– Ну, прям шпион! – я пытаюсь поддакивать, чтобы он не думал, что мне неинтересно его слушать.

– Ошибаешься. Совсем не ощущал себя шпионом. Скорее, добрейшим аббатом Бузони, который достигает своей цели, просто поливая кочан капусты у себя на огороде… Ты Дюма читала? – он реагирует вопросом на мой недоуменный взгляд.

– Не-а, только кино смотрела про мушкетеров.

– Эх, времена! Как все поменялось. Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, все читали Дюма. То были непременные книги юности… Юность без романов Дюма была какой-то несостоявшейся, кастрированной… А у вас сейчас кто? Коупленды-Паланики?

– Ну, типа того.

– Ты видела когда-нибудь, как курят слоны?

– Чего?! Слоны?!!! Курят?!

– А тебя кто-нибудь когда-нибудь спрашивал, видела ли ты, как курят слоны?

– Пф-ф-ф! Кому придет в голову такой бред! Разве что по обкурке…

– А если бы тебя кто-нибудь спросил, видела ли ты когда-нибудь, как курят слоны? – он игнорирует мои замечания. – Ты бы запомнила этого человека?

– Да уж, вряд ли забыла бы.

– Ну вот. Ты только что выучила, я надеюсь, что вы-ы-учила, – повторяет он с нажимом, – первое правило работы на светском мероприятии.

– Правило слона?

– Да. Если тебе так удобно запоминать, называй его «правилом слона». Заинтересовать во что бы то ни стало. Добиться того, чтобы люди, с которыми ты распивала ночью, не выкинули тебя из головы утром вместе с прочим ненужным мусором, головной болью и похмельем.

– Как заковыристо! А зачем вы мне это рассказываете?

– Затем, что послезавтра мы идем топтаться.

– Чего идем?

– Топтаться. Я так называю тусовку. Вечеринку. Светскую жизнь, коромысло ей в булки. Завтра состоится мероприятие журнала «GQ». Там будут все. Ну, почти все…

– И Земфира будет? – я сразу, как только услышала слово «тусовка» и название модного журнала, забыла про все его мутные закидоны, про Дюма и про слонов, а представила, кого я там смогу встретить.

– Вряд ли. Она почти не тусует. Хотя шанс повстречать ее есть. Главное, там будут все, кто нужен нам для работы. Журналисты, светские хроникеры, трендсеттеры…

– Какие сеттеры? Туда что собак пускают?

– Трендсеттеры. Это люди, к которым прислушиваются, и поэтому они формируют общественное мнение. Авторитеты, другим словом. Если несколько таких трендсеттеров расскажут в своем окружении, что Лера – очень перспективная молодая певица, это сработает лучше, чем рекламная полоса стоимостью в десять тысяч долларов в периодическом издании, которое расходится стотысячным тиражом.

– Я чё-то не поняла… Мы что, уже работаем?.. – я споткнулась на полуслове, вспомнив его недавнюю реакцию, – то есть, я хотела сказать, вы согласны со мной работать?

– Ты потрясающе сообразительна, ма шер! И не «выкай» мне больше! – Гвидо морщится, – меня мутит…

– Вам… тебе плохо?

– От разницы в возрасте меня мутит! Так что сокращаем ее всеми доступными способами! Не переживай, – он читает мои мысли, – под юбку к тебе не полезу! На работе – только работа! Я – человек с принципами.

Далее человек с принципами говорит, не обращая внимания на мой обескураженный вид:

– Запомни второе правило эффективного топтания. Однажды трое слепых встретили на дороге слона. Один потрогал его за хвост и сказал, что слон похож на змею. Второй потрогал его за хобот и сказал, что слон похож на удава. А третий взял слона за бивни и воскликнул: «Да это же настоящая корова!»

– То есть… ты хочешь сказать…

– Да я не хочу сказать, а говорю тебе прямо: ты сама должна решать, что подумают о тебе люди. Их мнением нужно управлять. Ты сама будешь решать, сколько твоих противоречивых образов отразится в их, отравленных алкоголем, сознаниях. Ты сама будешь создавать эти пикантные ситуации, чтобы после них, когда встретятся трое, один бы сказал: «Она святая!» Второй бы возразил: «Она – сука, какой я в жизни не видывал!» А третий заплакал бы и начал убеждать этих двоих, что они ничего в тебе не понимают, что ты – такая… такая… а какая ты, он выразить словами не может. Только так рождается загадка. Миф! Только потому, что он рождается, возникает притягательность. Ты сама будешь творить свою загадку. А я буду пользоваться твоей притягательностью. Овладей душами, а кошельки подтянутся.

– Угу, – только и могу выдавить я, ослепленная и подавленная его космической уверенностью, – но…

– Что «но»?

– Да так… Просто любопытно: что ты сделал тогда в ресторане «Прага»?

– Да ничего особенного. Сразу же подошел к самому богатому с виду мужику, в красном пиджаке, с кучей гаек на пальцах. Подошел и в лоб заявил, что пишу классные песни. Не успел закончить, как он уже предложил купить у меня эти песни, потому что его племянник записывает альбом, для которого не хватает материала. А я, худой и уставший от недосыпа, от недоедания, от неуверенности, не смог отказаться. На следующий день мы встретились в студии Валерия Леонтьева, у него тогда многие писались, и я продал ему все свои песни. В этот же день, в этой же студии я познакомился с девушкой, на которой через месяц женился. Она была его дочерью. Так вот, воспользовавшись одной вечеринкой, я получил деньги, жену, богатого тестя и стал продюсером.

– Круто!

– Да нет, не круто. Как раз наоборот. Я все сделал неправильно. Ведь я не хотел становиться продюсером. У меня была мечта стать певцом, и я не смог ее осуществить. Я выбрал путь лузера! Но у меня тогда рядом не было такого меня, который теперь есть у тебя. И, если б я не сделал тогда неправильно, откуда бы я сейчас знал, как делать правильно?

Через неделю после вечеринки «GQ» мы подписываем контракт. В том же ангаре, где Гвидо не дослушал до конца ни одну мою песню, за стойкой бара, заставленной коктейлями «мохито», в присутствии импозантного юриста с кожаным черным саквояжем и смешной фамилией. Гвидо вращается на высоком табурете и с выражением зачитывает вслух пункты взаимных обязательств:

«Пожарская Валерия Анатольевна, именуемая в дальнейшем „Артистка“, и Атлантиди Гвидо Юозович, именуемый в дальнейшем „Продюсер“, заключили договор о нижеследующем…»

На вечеринку «GQ» я постеснялась идти в джинсах. Заявилась в своем единственном платье – коротком, облегающем, похожем на ночную рубашку, ярко-красного цвета. Гвидо смерил меня взглядом, хмыкнул с непонятной интонацией, но ничего не сказал. Дядя Тони сопровождал меня. «На всякий случай», – как он туманно выразился. Именно он мягко, но настойчиво вытащил из моей руки бокал с шампанским, которое предложил улыбчивый официант, едва мы вошли в клуб. Народу было немного, гости только начали собираться.