Как царь Горох с грибами воевал? Рассказы - Яра Рубин

самой лестной манере стали кликать Мишу, как деда мороза на детской елке.

– Миша, блядь! Взялся за плов, так доделай! – послышался голос дяди Егора

– Да иду, иду. – Послышалось из палатки.

Повар подошёл к своему детищу, поковырялся, съел всё мясо и с умным видом сообщил, что он ещё сыроват.

– Всё по рецептуре: берем сначала укропу, потом кошачью жопу, двадцать пять картошек, семнадцать мандавошек. Ведро воды и хуй туды, охапку дров и плов готов! – произнес Миша.

– Алло, хуерыгало, ты его уже семь часов готовишь. –ответил Стаханов.

– Время – лучшая специя. – Добавил я.

– Или пятнадцать литров воды. – добавил Гена.

– Плов водичку любит. – Защищая свою честь ответил шеф.

Соня подошла к плову, попробовала его и сообщила, что плов – Al dente.

– Сонечка, какой он блядь альденте, если он сырой? – с достаточно логичным вопросом обратился дядя Егор.

– А водички больше нет? – спросил Миша.

– Нет. Завтра сходить нужно будет. – ответил Картон.

– Ну, значит готов. Снимайте его нахуй. – сказал Худков.

Я отправился за пластиковой тарелкой, чтобы снять пробу с плова. Заведовал раздачей Саня, который старался каждому положить, хотя-бы по кусочку мяса. И приговаривал, – “Вот жопа. Пока готовил, всё подъел.”. Но это и не имело большого значения, ведь в желудке за последние несколько часов ничего не было, кроме хлеба с плавленым сыром, кофе и джина. Набив желудок, сырым и невероятно пресным, как жизнь пловом, мы со Стахановым отошли.

– Даун этот Миша, его тёлка хотя-бы что-то делает, а этот даун воду всю потратил, мясо сожрал и радуется жизни.

– Да ладно тебе, у нас на завтра ещё шашлык есть. – подбодрил Влада. – у тебя зажигалки не будет?

– На, только вернешь… Ещё этот обдолбыш на Владе, наебенился и никакой ползает, хорошего человека, Владом не назовут, я это точно говорю. М… дай сигарету. – стесняясь попросил Влад.

– Ты уверен? – отговаривая поинтересовался.

– Всю я не выкурю, инфа сотка. – будто утешая себя, произнес Влад.

– Ладно, на. – протянул ему сигарету и подкурил.

– Спасибо. Как же этого иногда не хватает.

– Да, братик… Я тебя понимаю.

– По факту, зря приехал, Миша, который хуйню творит, Картон, который хуй пойми где, дегеративная музыка, которую подрубает Саня, я этого не понимаю. Единственный человек, из-за которого я тут – дядя Егор. Если я уеду, то хуй вы доедете. Я не ебу, как Саня собирается выезжать. Чувствуешь, дождь начинается? Всё, пиздец. Дожди ещё несколько дней будут. Глина плюс вода равно пизда.

– Влад, я уже заебался идём спать.

– А ты что такой быстрый, уже докурил? На мою, больше не хочу.

– Выкидывай, не жалко. Ты с Геной в машине спишь?

– Если хочешь, я могу его нахуй послать, ляжешь у меня.

– И будем сосочками тереться?

– ОФК!

– Не, я уже вещи разложил. Тем более, у Гены нет спальника и остальной херни.

– Ну… Как знаешь.

Спят усталые кутилы

Мы вернулись в лагерь. Пожелав всем сладких снов, отправились спать. Влад с Геной в автомобиль. Я в палатку. Слышались крики и звон гитары. Точнее, крик одного человека – Владоса, который так нажрался, что начал просто орать песни. А отец, который играл на гитаре останавливал его, -“Сына, не ори”, “Да я не ору!”, “Сына, ээ… если не знаешь текст, то ты лучше не пой…”, “ Папа, да знаю я текст!”. Но пьяному, ты ничего не докажешь. Оградившись от криков, принялся телефонировать Марии. Она взяла трубку. Послышался её нежный, как ландыш, тёплый, как парное молоко и родной, как горилка голос. Признаться, в тот момент, я практически расплакался от радости. Мы разговаривали под шум леса, пение птиц и шуршание соседней палатки, в которой, по всей видимости, добывали электричество силой трения, для зарядки телефонов. Было тяжело, это было понятно, по количеству вдохов и тяжести выдохов. Тяжелый век – век смартфонов.

– Привет, как ты там? – спросила Мари.

– Живой, как слышишь. – улыбаясь произнес я.

– Весело?

– А могло быть иначе? Только холодно, пошёл дождь

– Я бы тебя сейчас отогрела своей жирной тушей. – со смехом произнесла Мария.

– Хотя-бы прикоснуться… – начал поглаживать воздушную подушку, которые у меня были в двух экземплярах. – Хм… Забавно.

– Что такое?

– Я заметил, что глажу подушку и представляю твою кожу.

– Не поверишь, но я занимаюсь тем же, только с одеялом.

– Хватит дразнить меня… чёрт, дождь начал усиливаться, а я ботинки оставил за палаткой и ещё некоторые вещи, да и спать уже пора… Мне тебя не хватает. Сладких снов.

– Люблю тебя…

– А я тебя нет, гык! Шучу. Целую ручку, до скорого.

– Сладких снов.

Спрятал вещи в палатку. Дождь и холод, который пронизывал до мозга костей, вынудил надеть очень теплую куртку и носки. Две пары носков. Лучше потеть, чем мерзнуть. Но уснуть в ту ночь так и не судилось. Проснулось желание к письму. И я принялся записывать всё, что произошло за день. На название меня вдохновил Гена – Бог Джа. А так как всё что происходит – это воля божья. Надеюсь, вам понятен ход моих мыслей. Тщательно всё записав и выкидывая ненужные события, я понял, что закупориваю в банку время. Молодость, кабатничество, веселье и семнадцатый год. 4 часа утра. Почему ты так далеко. Да, я, романтик, как он во мне уживается, учитывая похабный образ жизни – не понимаю. Хотя, все мы мерзавцы, в той или иной степени. Каждого романтика однажды убьет то, к чему он стремится и верит. И станет их трое с лопатами на похоронах неустанно махать, потом землю орошать – Циник, Материализм, Эгоист. И каждый думает, что его это обминет, как хорошего парня в боевиках шальная пуля.

И пусть не умен, как Архимед,

Но из Дантевого круга,

Сквозь сот блядей пройдя,

Врата Эдема отворив,

В Лету кинул все что было.

Там, ждала Она.

Марии кроткая душа.

Люблю писать ночью. Потому что утром то, что написал не попадается на глаза, ты об этом забываешь и тебе даже не стыдно. 6 утра. 08.05.17. Наверное, стоит немного поспать…

6:17. Кто-то расстегнул мою палатку и ласковым шепотом начал молвить -, “Пидор, просыпайся, нужно дров найти.” – это был голос Гены.

Ну… могло быть и хуже. Я мог не проснуться вовсе, хотя, это было бы крахом вселенского мироздания, ведь моя лучезарная улыбка подпитывает все звезды, которые когда-либо горели, горят и будут гореть. Вышел из палатки и передо мной предстало всё размытым, голова была в состоянии бруска металла меж молотом и наковальней. Руки ноги – ватные, голова