Борис Прокудин - In сайт / Out сайт, или Любовь из интернета

— Этого никто не знает.

— Главное — чтобы из него шашлык не приготовили, — засмеялась Дива. Но, заметив, что ее шутка совсем не понравилась Саше, поспешила ее успокоить: — Ничего, не иголка — найдется. Но, Саш, напомни, чтобы я тебе в Москве дала книжку: «Жизнь с алкоголиком».

— Дива?!

— Что я такого сказала?… Ой, смотрите, идет наш свободолюбивый разведчик!

По пляжу действительно шел улыбающийся Юра.

— Я все промониторил, — сказал он, — я тут знаю теперь все!

— И что же ты знаешь? Поведай, поделись своими наблюдениями, а мы тебе кашки сварим! — сказал Никита, доставая из пакетов купленные в Коктебеле съестные припасы.

— Тут все — оголтелые нудисты!

— Да ну! А мы и не заметили! И это вся информация?

— Да, — гордо сказал Юра. — По преимуществу, нас окружают люди протестного поведения, так называемые, неформалы. О, вы пивчанского принесли!

Он схватил запотевшую бутылку пива, открыл ее и уселся напротив Дивы.

— Ты такая классная! — сказал он ей, не замечая окружающих.

— Я подгорела, — плаксивым голосом сказала Дива.

— Солнечный ожог — признак острой нехватки воды в организме, — сказал Юра. — Поэтому тебе надо больше пить.

— Пошли лучше купаться!

Юра вскочил, сунул в руки Никиты бутылку и рванулся за стремительной Дивой.

Вечером они пришли к единогласному мнению, что, раз уж они богема — значит, богема. И в город отправляться надо всем вместе.

— Я больше не стану палатку сторожить! — решительно объявила Дива.

— Да на фиг палатку, чего нам бояться! — сказала беспечная Саша.

Мимо проходили ребята. Никита спросил у них:

— Нормально тут, ничего не стырят? Как вы вообще в город ходите?

— Не страшно, ничего не стырят, — ответил парень. В носу у него было несколько массивных колец, а борода заплетена в косичку. — Идите куда вздумается, поставьте только на простую сигнализацию.

— На какую?

— Ну, на ментальную какую-нибудь.

— Спасибо за совет.

Ребята взяли с собой паспорта и телефоны. Ну и деньги, конечно. Юра засунул их в напупную сумочку, и все пошли в город. Для начала они решили упасть в чайхане, но таких заведений оказалось на главной улице несколько, они благоуханной цепочкой протянулись вдоль всего коктебельского пляжа до самой сердоликовой рощи. Ребята устроились в самой последней, на втором этаже. Там из окна можно было увидеть море, в котором тонули разноцветные огни города.

По чайхане плавал приятный запах кальяна и жареного мяса. Свет был притушен. Горели свечки на невысоких столиках, вокруг лежали шкуры.

— Какое это блаженство, снять обувь и возлежать в подушках! — сказала Саша томно. — Кстати, одну можно в палатку захватить.

— О, а я пока унитаз отвинчу, — обрадовалась Дива.

Они полистали меню. На последней странице красовалась строчка: «Кальян. Одна минута — одна гривна».

— Хохлы — прикольные люди! — засмеялся Никита.

Кальян они, конечно, брать не стали, а заказали плов.

— В Средней Азии говорят: «Богатый стал человек, каждый день плов может есть», — блеснул познаниями Юра.

Наконец подали среднеазиатский плов из баранины, очень аппетитный, источавший сложные ароматы мяса, пряностей, сладкого перца и сухофруктов.

— Богема! — сказала Саша, которая наелась раньше всех и теперь нежилась, лежа на шкурах.

— Богема, — согласился Никита. — Палатка на сигнализации, все идет нормально, праздник жизни, короче.

На обратном пути они встретили пермяков, Дена и Танечку, все таких же простых и непосредственных.

— Мы тут решили с Деном на порнуху сходить! — поделилась впечатлениями Танечка, улыбаясь из-под панамки. — Атам такая азиатская хрень и заумь, просто кошмар! Весь вечер себе испортили!

— Как фильм-то называется? — поинтересовался Никита.

— Да цифры какие-то.

— «2046», что ли?

— Во-во, именно эта фигня!

Никита согнулся от смеха.

— Ну, вы даете! Порнуха! Это фильм великого китайского режиссера Вонг Кар Вая. Мой любимый. А с чего вы взяли, что это порно?

— Мы долго выбирали, — немного обиженно, но весело сказал Ден, — и это был единственный фильм, на котором было написано: «После 18 лет».

Все улыбнулись, а Танечка глубоко вдохнула свежего ночного воздуха и, положив ладонь на плечо мужа, торжественно сказала:

— Придется делать порно в палатке!

Потом она схватила Дена под руку и, виляя задом, потащила его прочь из города.

А на следующий день, прямо у палатки Саши и Дивы возник Скелетон. Он был хилый, ребра у него торчали, а волосы были чернющие и всегда всклокоченные. Он сказал, что живет наверху, на зеленке, что бабушка его продает в Минске породистых собак, а сестренку они не взяли на море потому, что она сплошная двоечница. Еще он сообщил, что, вообще-то, его зовут Сашка, но бабушка называет Скелетоном, потому что он худой и не поправляется, и еще что ему уже одиннадцать с половиной лет. Лицо у Скелетона было серьезное и умное, а на шее висела безразмерная веревочка с крестиком. На пляж он являлся всегда в огромной маске, которая явно была ему велика, с трубкой и в ядовито-желтых плавках. Скелетон ходил немного подпрыгивая, уши у него были оттопырены, а брови всегда задраны чуть не на середину лба.

Он скатился по влажной от ночного дождика тропе, как горнолыжник, и запрыгал к морю, напяливая на ходу свою маску. Дива в этот момент сидела у палатки в розовой индийской рубахе поверх рыжих шароваров и плотоядно обнюхивала со всех сторон маленькую дыню.

— Эй, дружок! — сказала она. — Чем лезть в этот холодильник, иди-ка лучше сюда, уничтожим эту малышку! Спорим, что такую сочную дыньку ты не ел никогда в жизни? Если я проиграю — утоплюсь. По рукам?

Скелетон развернулся, секунду подумал и очень серьезно заявил, что готов попробовать дыньку, но сначала должен выловить, по крайней мере, пять мидий, а то не успеет.

— Ты их к обеду, что ли, должен натаскать? — поинтересовалась Дива. — Но пятью мидиями может наесться лишь птенец чайки. А для такого здоровяка, как ты, надо штук сто.

— Нет, — ответил Скелетон, — мне для другого.

— Ну, валяй, лезь, раз ты такой серьезный парень. Я тебя подожду.

И Дива нехотя положила дыню в миску, достала зеркальце и стала что-то высматривать на своем лице. Неделя без расчески и косметики не прошла бесследно. На Диву из зеркала смотрела дворовая девчонка-сорванец. Она здорово помолодела. Обветренное и слегка подгоревшее лицо перестало быть матово милым, оно свирепело. Дива себе ужасно понравилась. Зеленые глаза горели. «Кто эта дикарка? — подумала она и рассмеялась. — Скоро, скоро мое тело покроет загар темный и непроницаемый, я буду танцевать на песке, как танцуют нубийки, выгибая спину. Глаза станут прозрачными, я смогу смотреть на небо, не щурясь. Я стану ловкой и прыгучей, я не буду выбирать слова. Буду злой и нежной. Никто меня не узнает, никто не найдет…»

Скелетон купался в одиночестве. На пляже было мало народу, лишь поодаль, через три палатки от Дивы, у небольшого очага суетилась девушка, в одной белоснежной юбке до пят, готовя утренний чай. Саша с Никитой с самого утра ушли, как выразился Юра, «в поле» интервьюировать местное население на предмет иностранного подданного, Пола.

Дива сидела совсем одна, и ей нравилось умиротворенное одиночество. Ее душа и тело принимали это утро как подарок, как предвестье праздника.

Со стороны Коктебеля появился Юра. Он принес добытые на завтрак пирожки, банку компота и улыбку укротителя тигров.

— Привет, красавица! — воскликнул он и плюхнулся возле Дивы. — Ух ты, дынька! Опросил всех, про Пола не слышали. Говорят, неделю назад крымчане какого-то шпиона американского поймали, совершили над ним насильственный акт.

— Неужели это был Пол?!

— Слухи неподтвержденные. Информация расследуется.

Дива помолчала.

— Знаешь, Сашке не говори пока.

— Конечно. Нашел — молчи, потерял — молчи! Могила. Дыньку-то будем употреблять в пишу?

— Подожди минутку, ковбой! — сказала Дива. — Я обещала ее уговорить вон с тем мальчиком, который бултыхается с трубкой. Сейчас он выйдет, и будет вам счастье.

— А я тогда компот открою.

— Господи, где ты нашел этот раритет?! — изумилась Дива, глядя на трехлитровую банку черешневого компота. — В краеведческом музее?

— Места надо знать!

— Ладно, открывай, устроим ретро-пати!

Скелетон выскочил из воды и запрыгал в сторону Дивы. Синий, в гусиной коже, он трясся всем своим хилым тельцем и стучал зубами.

— Юрик, дорогой, дай-ка нашему приятелю полотенце, на него смотреть холодно!

Не говоря ни слова, Скелетон прижал полотенце к лицу и застыл. Дива встала со своего насиженного места и решительно принялась растирать мальчика полотенцем. Он терпеливо ждал, сжимая в кулачках две маленькие ракушки.