Божественная Комедия. Новая Жизнь - Алигьери Данте

class="v">112 «Стихами вашими, — ответ мой был. —

Пока продлится то, что ныне ново,[1051]

Нетленна будет прелесть их чернил».

115 «Брат, — молвил он, — вот тот[1052] (и на другого

Он пальцем указал среди огней)

Получше был ковач родного слова.

118 В стихах любви и в сказах[1053] он сильней

Всех прочих; для одних глупцов погудка,

Что Лимузинец[1054] перед ним славней.

121 У них к молве, не к правде ухо чутко,

И мненьем прочих каждый убежден,

Не слушая искусства и рассудка.

124 «Таков для многих старых был Гвиттон[1055],

Из уст в уста единственно прославлен,

Покуда не был многими сражен.

127 Но раз тебе простор столь дивный явлен,

Что ты волен к обители взойти,

К той, где Христос игуменом поставлен,

130 Там за меня из «Отче наш» прочти

Все то, что нужно здешнему народу,

Который в грех уже нельзя ввести».

133 Затем, — быть может, чтобы дать свободу

Другим идущим, — он исчез в огне,

Подобно рыбе, уходящей в воду.

136 Я подошел к указанному мне,

Сказав, что вряд ли я чье имя в мире

Так приютил бы в тайной глубине.

139 Он начал так, шагая в знойном вире:

«Tan m'abellis vostre cortes deman,

Qu'ieu no me puesc ni voill a vos cobrire.

142 Ieu sui Arnaut, que plor e vau cantan;

Consiros vei la passada folor,

E vei jausen lo joi qu'esper, denan.

145 Ara vos prec, per aquella valor

Que vos guida al som de l'escalina,

Sovenha vos a temps de ma dolor!»[1056]

148 И скрылся там, где скверну жжет пучина.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

1 Так, чтоб ударить первыми лучами

В те страны, где его творец угас,

Меж тем как Эбро льется под Весами,

4 А волны в Ганге жжет полдневный час,

Стояло солнце; меркнул день, сгорая,[1057]

Когда господень ангел встретил нас.

7 «Beati mundo corde!»[1058] воспевая

Звучней, чем песни на земле звучны,

Он высился вне пламени, у края.

10 «Святые души, вы пройти должны

Укус огня; идите в жгучем зное

И слушайте напев с той стороны!»

13 Он подал нам напутствие такое,

И, слыша эту речь, я стал как тот,

Кто будет в недро погружен земное.

16 Я, руки сжав и наклонясь вперед,

Смотрел в огонь, и в памяти ожили

Тела людей, которых пламя жжет.

19 Тогда ко мне поэты обратили

Свой взгляд. «Мой сын, переступи порог:

Здесь мука, но не смерть, — сказал Вергилий. —

22 Ты — вспомни, вспомни!.. Если я помог

Тебе спуститься вглубь на Герионе,

Мне ль не помочь, когда к нам ближе бог?

25 И знай, что если б в этом жгучем лоне

Ты хоть тысячелетие провел,

Ты не был бы и на волос в уроне.

28 И если б ты проверить предпочел,

Что я не обманул тебя нимало,

Стань у огня и поднеси подол.

31 Отбрось, отбрось все, что твой дух сковало!

Взгляни — и шествуй смелою стопой!»

А я не шел, как совесть ни взывала.

34 При виде черствой косности такой

Он, чуть смущенный, молвил: «Сын, ведь это

Стена меж Беатриче и тобой».

37 Как очи, угасавшие для света,

На имя Фисбы приоткрыл Пирам

Под тутом, ставшим кровяного цвета,[1059]

40 Так, умягчен и больше не упрям,

Я взор к нему направил молчаливый,

Услышав имя, милое мечтам.

43 А он, кивнув, сказал: «Ну как, ленивый?

Чего мы ждем?» И улыбнулся мне,

Как мальчику, прельстившемуся сливой.

46 И он передо мной исчез в огне,

Прося, чтоб Стаций третьим шел, доныне

Деливший нас в пути по крутизне.

49 Вступив, я был бы рад остыть в пучине

Кипящего стекла, настолько злей

Был непомерный зной посередине.

52 Мой добрый вождь, чтобы я шел смелей,

Вел речь о Беатриче, повторяя:

«Я словно вижу взор ее очей».

55 Нас голос вел, сквозь пламя призывая;

И, двигаясь туда, где он звенел,

Мы вышли там, где есть тропа крутая.

58 Он посреди такого света пел

«Venite, benedicti Patris mei!»,[1060]

Что яркости мой взгляд не одолел.

61 «Уходит солнце, скоро ночь. Быстрее

Идите в гору, — он потом сказал, —

Пока закатный край не стал чернее».

64 Тропа шла прямо вверх среди двух скал

И так, что свет последних излучений

Я пред собой у солнца отнимал;

67 Преодолев немногие ступени,

Мы ощутили солнечный заход

Там, сзади нас, по угасанью тени.

70 И прежде чем огромный небосвод

Так потемнел, что все в нем стало схоже

И щедрой ночи наступил черед,

73 Для нас ступени превратились в ложе,

Затем что горный мрак от нас унес

И мощь к подъему, и желанье тоже.

76 Как, мямля жвачку, тихнет стадо коз,

Которое, пока не стало сыто,

Спешило вскачь с утеса на утес,

79 И ждет в тени,