Синклер Льюис - Том 3. Эроусмит

— Каюта какая-то… гм… чопорная. Следовало бы мне убрать ее как-нибудь по-иному.

Но Леора не обладала талантом, передвинув стулья и перевесив картины, придать уют мертвой комнате. Ни разу в жизни она не потратила трех минут на то, чтоб расставить цветы. Она неуверенно обвела глазами гостиную, улыбнулась, выключила свет и тихонько прошла к Мартину.

Поверх одеяла, она лежала на своей койке в истоме тропической ночи — такая маленькая, в легкомысленной ночной рубашке. Она думала: «Мне нравится в маленькой спальне: Рыжик ближе ко мне, и не так страшно. Какой он все-таки самодур! Когда-нибудь я восстану и скажу ему: «Проваливай к черту!» Непременно! Дорогой, мы поедем во Францию, вдвоем, ты и я, — да?»

Она заснула с улыбкой на губах, хрупкая, тоненькая…

33

Выплывали из тумана горы, и на склонах гор они видели увенчанные пальмами укрепления, построенные в давние времена против пиратов. На Мартинике белые фасады домов напоминали провинциальную Францию, и кипучий рынок пестрел ярко-синими и малиновыми платками цветных женщин. Прошли мимо Сабы — одинокого вулкана, мимо знойной Сент-Люсии. Ели папайю, и плоды хлебного дерева, и авокадо, купленные у кофейно-коричневых туземцев, подходивших к борту в маленьких вертлявых лодках; чувствовали тоску островов и с трепетом глядели на приближающийся Барбадос.

Рядом — Сент-Губерт.

Из туристов ни один, выезжая, не знал о карантине. Они негодовали на пароходную компанию, которая подвергла их такой опасности. В теплом ветре им чудилось дыхание чумы.

Капитан обратился к ним с успокоительной речью. Да, пароход остановился у Блекуотера, сент-губертского порта, но они бросят якорь далеко от берега; пассажирам, едущим на Сент-Губерт, разрешат добраться до пристани на катере портового врача, но из жителей Сент-Губерта никому не дозволено будет уехать, — ни один предмет с чумного острова не коснется парохода, за исключением правительственной почты, которую судовой врач основательно продезинфицирует.

(Судовой врач между тем ломал голову над вопросом: как же дезинфицируют почту — окуривают, что ли? жгут серу во влажном воздухе?)

В спорах с владельцами верфей капитан понаторел в ораторском искусстве, и туристы успокоились. Но Мартин шепнул своей Комиссии:

— Я раньше об этом не подумал. Сойдя на берег, мы становимся пленниками до окончания эпидемии, если она когда-нибудь окончится, — пленниками на острове чумы.

— Разумеется! — сказал Сонделиус.

Бриджтаун, красивый порт острова Барбадос, они оставили в середине дня. Была ночь, когда прибыли в Блекуотер, пассажиры почти все уже спали. Мартин вышел на сырую безлюдную палубу, и она показалась ему нереальной и глухо враждебной, а от будущего поля битвы он мог разглядеть только ряд береговых огней за неспокойной полосой воды.

Было что-то боязливое и незаконное в их прибытии. Судовой врач озабоченно бегал вверх и вниз; было слышно, как ворчит капитан на мостике; первый помощник торопливо взбежал к нему, переговорил и снова нырнул в люк; никто не встречал их. Пароход ждал, покачиваясь на мертвой зыби, а берег, казалось, дышал на него горячими миазмами.

— Здесь мы сойдем на землю и останемся! — сказал Мартин Леоре, когда они стояли у своих чемоданов и ящиков с фагом на качающейся в черных бликах палубе, у верхнего конца трапа.

Выходили в халатах пассажиры, болтали: «Да, вот он, этот остров, — где огни. Жуткое место. Шшто-о? Кто-то высаживается? Ах, верно, те два доктора. Ну и храбрецы! Не завидую им!»

Мартин слышал.

От берега к судну подошел, ныряя, огонек, обогнул нос и приткнулся к трапу. В мутном свете фонаря, который держал на нижней ступеньке стюард, Мартин увидел изящный, крытый тентом катер. Команду его составляли чернокожие матросы в морской форме и лакированных соломенных шляпах, черных с лентами; начальником над ними — человек в штатской куртке и какой-то форменной с козырьком фуражке, с виду шотландец.

Капитан тяжело спустился по качающимся за бортом ступенькам. Покуда катер подскакивал на волнах, сверкая мокрым тентом, он долго и сокрушенно беседовал с его командиром, потом принял сумку с почтой — единственный допущенный на борт предмет.

Судовой врач с отвращением взял ее у капитана, ворча:

— Где же я теперь достану бочонок — продезинфицировать эти подлые письма?

Мартин с Леорой и Сонделиус безропотно ждали.

К ним присоединилась худощавая женщина в черном, которую они за всю поездку увидели в первый раз, — одна из тех таинственных пассажирок, которые скрываются от взоров, пока им не приходит время сойти на берег. Невидимому, она тоже высаживалась в Блекуотере. Она была бледна, и руки у нее дрожали.

Капитан крикнул им:

— Все в порядке!.. Прошу!.. Прошу!.. Можете сходить. Поживей, пожалуйста. Мне пора сниматься… Экая канитель!

«Сент-Бариан» не был очень большим и роскошным пароходом, но теперь, когда Мартин медленно слезал по шатким ступенькам, он казался замком, верным оплотом среди бурь, а борт его — массивной стеной. И вдруг явилась мысль: «Теперь не отвертишься; идешь, как на эшафот, — тебя ведут, сопротивляться бесполезно». И другая: «Ага, ты, видно, все еще не разделался со своими фантазиями! Довольно!» И затем: «Еще не поздно оставить Ли дома, на борту?» И последняя тревожная мысль: «О боже, как они спускают фаг? Достаточно ли осторожно?» И вот он стоит уже на крошечной площадке у подножия трапа, высится над головою борт, освещенный иллюминаторами кают. Кто-то помогает сойти в катер.

Когда спустилась незнакомка в черном, Мартин увидел при свете фонаря, как она стиснула губы, и затем ее лицо превратилось в тупую маску — лицо человека, который ждет без надежды.

Леора, когда Мартин помогал ей сойти в катер, твердо пожала ему руку.

Под свист сирены он проговорил:

— Живо! Ты еще можешь вернуться! Ты должна!

— И уйти с этого славного кораблика? Что ты, Рыжик! Ты только посмотри, какой чудесный у него мотор!.. Ух, как страшно!

Когда запыхтел мотор, когда катер круто повернул и понесся к мерцающим береговым огням, зарываясь носом и танцуя на зыби, рыжеватый начальник спросил Мартина:

— Вы — комиссия Мак-Герка?

— Да.

— Отлично.

Голос прозвучал радостно, но как-то холодно — деловой, чуждый юмора голос.

— А вы портовый врач? — спросил Сонделиус.

— Не совсем. Я доктор Стокс из сент-свитинского прихода. Мы теперь тут каждый на все руки. Портовый врач… Он, видите ли, умер дня два тому назад.

Мартин буркнул что-то. Но воображение перестало его волновать.

— Вы, как я понимаю, доктор Сонделиус? Я знаю вашу работу в Африке, в Германской Восточной… Я сам бывал в тех краях. А вы — доктор Эроусмит? Читал вашу статью о чумном фаге. Замечательная работа! Пользуюсь случаем предупредить вас, пока мы не высадились… Вас тут встретят в штыки. Инчкеп Джонс, главный врач, потерял голову. Мечется, вскрывает бубоны… а боится сжечь деревню Кариб, очаг всей заразы. Эроусмит, я понимаю, какого рода опыт вы хотите здесь произвести. Если Инчкеп станет препятствовать, приезжайте ко мне, в Сент-Свитин… если я к тому времени не помру. Меня зовут Стокс… Эй, парень, ты что там выкручиваешь? Хочешь плыть прямо на Венесуэлу?.. Инчкеп и его превосходительство до того перетрусили, что боятся даже сжигать трупы, — у черных на этот счет какие-то религиозные предрассудки… колдовство или что-то там еще.

— Понимаю, — проговорил Мартин.

— Сколько у вас на сегодня случаев чумы? — спросил Сонделиус.

— Кто их знает! Верно, с тысячу. И к этому десять миллионов крыс… Как хочется спать!.. Ну, так: привет вам, джентльмены! — Он истерически раскинул руки: — Привет вам на острове Гесперид!

Из темноты, качаясь, плыл на них Блекуотер низкими, шаткими бараками на болотистой низкой равнине, покрытой смрадным илом. Город почти весь был погружен во мрак, — во мрак и недобрую тишину. На угрюмой набережной не видно было ни души — пакгаузы, трамвайная станция, здесь и там небольшая гостиница, — они причалили и сошли на берег, не пробудив внимания таможенных служащих. Не было ни кэбов, ни такси, агенты гостиниц, бывало осаждавшие туристов с «Сент-Бариана» в любое время дня и ночи, перемерли или попрятались.

Таинственная пассажирка в черном скрылась, ковыляя со своим чемоданом, — она так и не сказала ни слова, и они больше никогда ее не видели. Комиссия со Стоксом и портовой полицией, составившей команду катера, понесли багаж (один из ящиков с фагом Мартин потащил сам) по изрезанным колеями, осененным балконами улицам к отелю «Сан-Марино».

Из переулка иногда смотрело на них испуганное лицо, подобное маске с перекошенным ртом, и когда подошли к отелю, когда остановились у подъезда — усталый караван, нагруженный чемоданами и ящиками, — пучеглазая хозяйка выглянула в окно, прежде чем их впустить.