Чарльз Диккенс - Очерки Боза, Наш приход

ГЛАВА II

Мистер Минс и его двоюродный брат

перевод Н.Треневой

Мистер Огастес Минс был холостяк; по его словам, ему стукнуло сорок лет, а по словам друзей — все сорок восемь. Мистер Минс был всегда чрезвычайно опрятен, точен и исполнителен, пожалуй — даже несколько педантичен, и застенчив до крайности. Одевался он всегда одинаково: коричневый сюртук, сидевший без единой морщинки, светлые невыразимые без малейшего пятнышка, аккуратный шейный платочек, завязанный аккуратнейшим узлом, и безупречные башмаки; следует добавить, что он всюду носил с собой коричневый шелковый зонтик с ручкой слоновой кости. Мистер Минс служил клерком в Сомерсет-Хаусе, или, как он выражался, «состоял на казенной службе в ответственной должности». Он получал недурное жалованье с постоянными прибавками, обладал, кроме того, капитальцем в десять тысяч фунтов, помещенных в процентные бумаги, и снимал второй этаж дома на Тэвисток-стрит, в Ковент-Гардене, где он прожил двадцать лет, непрерывно ссорясь с домовладельцем, — в первый день каждого квартала мистер Минс неизменно уведомлял его, что съезжает с квартиры, а на следующий день неизменно передумывал и оставался. Два рода живых существ внушали мистеру Минсу глубокую и непреодолимую ненависть — дети и собаки. Он вовсе не отличался жестокостью, но если бы на его глазах топили собаку или убивали ребенка, он наблюдал бы это зрелище с живейшим удовлетворением. Повадки детей и собак шли вразрез с его страстью к порядку; а страсть к порядку была в нем так же сильна, как инстинкт самосохранения. Ни в Лондоне, ни в его окрестностях у мистера Огастеса Минса не было родственников, кроме одного двоюродного брата, мистера Октавиуса Баддена; Минс дал согласие заочно крестить его сынишку, но своего крестника никогда не видел в глаза, так как терпеть не мог его папашу. Мистер Бадден нажил небольшое состояние на торговле зерном и, чувствуя склонность к сельской жизни, приобрел домик поблизости от Стэмфорд-Хилла, куда и удалился на покой вместе со своей драгоценной супругой и единственным сыном, Александером-Огастесом Бадден. Однажды вечером, когда мистер и миссис Бадден любовались своим отпрыском и, перебирая его многочисленные достоинства, обсуждали, какое дать ему образование и не следует ли предпочесть образование классическое, миссис Бадден принялась усердно доказывать своему супругу необходимость завязать дружбу с мистером Минсом ради их единственного чада, и Бадден в конце концов решил, что если он и его двоюродный брат не станут вскорости ближайшими друзьями, то уж никак не по его вине.

— Я сломаю лед, дорогая, — заявил он, размешивая сахар в стакане бренди с водой, и искоса поглядел на супругу, желая убедиться, произвела ли его решимость должное впечатление. — В это же воскресенье я позову Минса обедать!

— Тогда будь добр, Бадден, напиши ему сейчас же, — последовал ответ миссис Бадден. — Только бы залучить его к себе, а там — как знать, может он привяжется к нашему Александеру и оставит ему свое состояние? Алек, душенька, сними ноги с ручки кресла!

— Вполне вероятно, — задумчиво произнес мистер Бадден. — Вполне вероятно, дорогая.

На другое утро, когда мистер Минс сидел за завтраком, поочередно откусывая кусочек поджаренного хлеба и устремляя взгляд на столбцы утренней газеты, которую он имел обыкновение прочитывать от названия до подписи издателя, вдруг послышался громкий стук в парадную дверь. Вскоре затем вошел слуга и вручил Минсу крохотных размеров визитную карточку, на которой огромными буквами было напечатано: «М-р Октавиус Бадден, вилла „Амелия“ (Амелией звали супругу Баддена), Поплар-Уок, Стэмфорд-Хилл».

— Бадден! — воскликнул Минс. — Принесла же нелегкая этого неотесанного болвана!.. Скажите, что я сплю… что меня нет дома, что я ушел и никогда не вернусь!.. Скажите, что хотите, только не впускайте его!

— Прошу прощенья, сэр, но джентльмен уже идет сюда, — ответил слуга, и в подтверждение его слов на лестнице раздался ужасающий скрип сапог, сопровождаемый каким-то дробным стуком, но что это за стук — мистер Минс не мог бы угадать даже под страхом смерти.

— Гм… ну, ведите его сюда, — вымолвил несчастный холостяк.

Слуга вышел, и тотчас же появился Октавиус, а впереди него шел огромный белый пес с курчавой шерстью, розовыми глазами, большими ушами и без всякого намека на хвост. Происхождение дробного стука на лестнице сразу же стало ясным. При виде собаки потрясенный мистер Огастес Минс слегка пошатнулся.

— Дорогой дружище, как поживаете? — закричал Бадден, входя в комнату.

Бадден обладал громовым голосом и всегда повторял одно и то же по нескольку раз.

— Как поживаете, душа моя?

— Здравствуйте, мистер Бадден… садитесь, пожалуйста, — пролепетал растерявшийся Минс, стараясь быть учтивым.

— Благодарю! Благодарю! Как поживаете, а?

— Очень хорошо, спасибо, — произнес Минс, бросив яростный взгляд на пса, который, став на задние лапы и положив передние на стол, стащил с тарелки ломоть хлеба и, прежде чем проглотить, бросил его на ковер намасленной стороной вниз.

— Ах ты мошенник! — крикнул Бадден на пса. — Смотрите-ка, Минс, он вроде меня — везде чувствует себя как дома, — правда, псина? Уф, черт, до чего я взмок и проголодался! Всю дорогу от Стэмфорд-Хилла шел пешком.

— Вы. уже завтракали? — осведомился Минс.

— Нет, зачем, — я решил позавтракать с вами, так что будьте добры, дорогой дружище, позвоните и пусть тащат сюда еще одну чашку да ветчины. Видите, я не церемонюсь, мы же люди свои, — продолжал Бадден, смахивая салфеткой пыль с сапог. — Га-га-га! Ей-богу, я голоден, как волк!

Минс позвонил в колокольчик и попытался изобразить на лице улыбку.

— Ну и жарища, будь она неладна, — продолжал Октавиус, вытирая лоб. Так как же вы поживаете, Минс? Ей-богу, вид у вас хоть куда!

— В самом деле? — проговорил Минс, силясь еще раз улыбнуться.

— Ей-богу же правда!

— Миссис Бадден и… как бишь его зовут… надеюсь, здоровы?

— Алек, мой сын, вы хотите сказать? Здоровее некуда, здоровее некуда. Но в таком месте, как наш Поплар-Уок, нельзя заболеть, даже если очень стараться. Клянусь богом, когда я первый раз увидел наш домик, нарядный, как игрушечка, с садиком, с зеленым забором, медным молотком у двери и всем прочим, я даже сперва подумал, что он слишком для меня хорош.

— Вам не кажется, что ветчину будет есть приятнее, — перебил Минс, если резать ее иначе? — С чувством, которое невозможно описать словами, он глядел, как его гость режет, вернее кромсает ветчину, грубо нарушая все установленные на этот счет правила.

— Нет, ничего, спасибо, — отозвался Бадден. — Так лучше — скорее прожуешь. Слушайте, Минс, когда же вы соберетесь нас навестить? Вы будете в восторге от нашего домика, ручаюсь головой. Вчера мы с Амелией вспоминали вас, и она говорит… дайте-ка еще кусочек сахару; спасибо… так вот, она говорит: и что бы тебе, душенька, не сказать по-дружески мистеру Минсу… куш на место! экая подлая псина, попортила ваши занавески, Минс, га-га-га!

Минс вскочил со стула, как от удара гальваническим током.

— Пшел! Пошел вон! Кыш! — завопил бедняга Огастес, держась, однако, на почтительном расстоянии от собаки, — он только что прочел в газете о случае заболевания водобоязнью. Ценою неимоверных усилий и криков, после бесконечного тыканья палкой и зонтиком под все столы, пса, наконец, выпроводили за дверь, на лестничную площадку, где тотчас же поднял страшный вой и принялся яростно соскребать краску с отполированных нижних панелей двери, так что они стали походить на доску для игры в трик-трак.

— В деревне это не собака, а золото, — преспокойно сказал Бадден окончательно вышедшему из себя Минсу. — Просто не привыкла сидеть взаперти. Ну, так как же, Минс, когда вы к Нам приедете? Не вздумайте отговариваться слышать не хочу! Давайте-ка сообразим, — сегодня четверг. Приезжайте в воскресенье, ладно? Мы обедаем в пять. И никаких отказов — приезжайте непременно.

После долгих уговоров мистер Огастес Минс, доведенный до полного отчаянья, принял приглашение и обещал быть на Поплар-Уок в следующее воскресенье ровно без четверти пять.

— Запомните, как ехать, — принялся объяснять Бадден. — Дилижанс отходит от гостиницы «Цветочный горшок» на Бишопсгет-стрит каждые полчаса. Вы сойдете на остановке у «Лебедя» и прямо перед собой увидите белый домик.

— Понимаю, это и есть ваш дом, — сказал Минс, стремясь положить конец и визиту и разглагольствованиям Баддена.

— Ничего подобного, это дом Грогуса, известного торговца скобяным товаром. Так вот, вы огибаете белый дом и идете, пока не упретесь в тупичок — запомните! потом сворачиваете направо, идете мимо конюшен, — ну, и вскоре увидите забор, а на заборе крупными буквами написано: «Берегись — злая собака» (мистер Минс вздрогнул); вы пройдете вдоль забора примерно с четверть мили, а там уж всякий укажет вам, где я живу.