Озорные рассказы - Оноре де Бальзак

в которую господин Авенель должен был: вопреки его хитрости, попасться и не вырваться из нее прежде, чем получит ветвистые рога. Опьяненный страстью итальянец подговорил всех слуг и пажей постоялых дворов, чтобы те, когда прибудет названный адвокат вместе с женой и дуэньей, отсылали их прочь, говоря, что мест нет, ибо все занято придворными. Затем он договорился с хозяином «Королевского солнца», что займет весь дом. Для пущей надежности сеньор отправил хозяина постоялого двора и его слуг в деревню, а в доме расставил своих людей. Мой добрый кавалер расселил по комнатам своих друзей-придворных, оставив за собой комнату, расположенную над той, в которой он намеревался разместить свою прекрасную возлюбленную, адвоката и дуэнью. В полу своей комнаты он велел проделать люк, дворецкому приказал сыграть роль хозяина постоялого двора, пажам и горничным — одеться как слугам и служанкам, и стал поджидать, когда его сообщники приведут к нему действующих лиц сего фарса, то бишь мужа, жену и дуэнью, кои не замедлили явиться. Ввиду большого наплыва господ, торговцев, военных, слуг и прочих, вызванного прибытием юного короля, двух королев, Гизов и всего двора, ни одна душа не заметила ни хитрой ловушки, ни перемен, произошедших в «Королевском солнце». И господин Авенель по прибытии, объехав одну за другой все гостиницы, счел, что ему весьма повезло, когда его приняли в «Королевском солнце», где подогревался воздыхатель его жены и заваривалась любовь. Когда адвокат поднялся в предназначенную ему комнату, кавалер вышел во двор, надеясь попасться на глаза своей даме, и вскоре госпожа Авенель, согласно женскому обыкновению, выглянула в окно и с дрожью в сердце узнала своего любезного и любимого дворянина. Ах, вообразите ее счастье! И если б довелось им остаться один на один хотя бы на мгновенье, славному кавалеру не пришлось бы долго ждать своего счастья, поелику его дама была охвачена пламенем с головы до пят.

— О, как мне жарко в лучах этого сеньора! — Она хотела сказать «солнца», благо оно в самом деле ярко светило в окно.

Услышав сии слова, адвокат подскочил к окну и увидел нашего кавалера.

— A-а, так, значит, вам нужны сеньоры? — Адвокат схватил жену за руку и, словно мешок, бросил на кровать. — Запомните хорошенько, хоть на поясе у меня не шпага, а стаканчик для перьев, рядом с перьями в нем есть перочинный нож, и этот ножик отлично достанет до вашего сердца при первом же намеке на супружеский ляпсус. Сдается мне, что я уже где-то видел этого человека.

Адвокат говорил с такою язвительностью и злобой, что жена его поднялась и сказала:

— Хорошо, убейте меня. Не стану юлить и выкручиваться. За подобные угрозы никогда больше вы и пальцем до меня не дотронетесь. И отныне я только и буду что мечтать о том, как бы изменить вам с тем, кто придется мне по душе.

— Ух ты, козочка моя! — удивился адвокат. — Ладно, я перегнул палку. Прости меня и поцелуй.

— Не прощу и не поцелую, — отвечала она. — Вы низкий человек!

Разъяренный Авенель решил силой получить то, в чем ему отказывали, завязался бой, из коего муж вышел весь исцарапанный, но, хуже того, исполосованного адвоката ждали на свой совет заговорщики, и ему пришлось спешно уйти, оставив женушку под присмотром старухи.

Адвокат за порог, а кавалер уже поставил на углу улицы дозорного, поднялся к своему благословенному люку, бесшумно поднял его и еле слышным шепотом окликнул даму, чье сердце, которое обычно слышит все, сразу откликнулось на зов. Женщина подняла голову и увидела своего любезного кавалера в четырех скачках блохи над собою. По его знаку она ухватилась за петли двух толстых шелковых шнуров и в мгновенье ока с помощью двух блоков перенеслась из своей постели в верхнюю комнату. Люк закрылся так же быстро, как открылся, оставив старую дуэнью в великом недоумении, ибо она, обернувшись, не обнаружила ни своей подопечной, ни платья ее и поняла, что женщину похитили. Но как? Кто? Куда? Зачем?.. Пий-над-жок-фор[96]! Она понимала в том, что происходит, не больше, чем алхимики, читающие своего гер Триппу[97]. Однако старуха хорошо знала, что такое тигель и философский камень, то бишь прелюбодейство и прелестное достояние госпожи адвокатши. Дуэнья застыла в ошеломлении, ожидая господина Авенеля, а точнее, погибели своей, ибо в бешенстве питомец ее крушил все подряд, а бежать старуха не могла, поелику по осторожности своей ревнивец запер дверь и забрал ключи.

Первое, что увидела госпожа Авенель, был вкусный ужин и яркий огонь в камине, но еще жарче горело сердце ее возлюбленного, который для начала со слезами радости поцеловал ее очи, дабы вознаградить их за те прекрасные взгляды, которые дарили они ему во время молитв в церкви Святого Иоанна на Гревской площади. Засим объятая пламенем страсти адвокатша подставила свои уста и позволила себя обнимать, ласкать и целовать, испытывая счастье от того, что ее обнимают, целуют и ласкают так, как это принято у истомившихся друг по дружке влюбленных. Они согласились провести вдвоем всю ночь, нимало не заботясь о завтрашнем дне: она, полагая, что по сравнению с радостями этой ночи будущее ее не стоит и выеденного яйца, а он, надеясь, что хитрость и шпага подарят ему и другие ночи. Короче, обоим их грядущее стало безразлично, поелику в одно мгновенье они вобрали тысячи жизней, познали тысячи наслаждений, отдавая себя целиком, и, чувствуя, что летят в одну пропасть, желали только потеснее прижаться друг к другу и упасть в эту самую бездну, отдав вместе с душою и любовь, и жизнь. О да! Они крепко любили друг друга! Бедные буржуа, что лежат под бочком своей женушки, ведать не ведают, что такое любовь, ибо не знают, какими бывают огонь в сердцах, пыл в крови и жар объятий, когда двое влюбленных страстно приникают друг к другу под страхом смерти. Так вот, дама и кавалер едва притронулись к еде и легли рано. Тут нам придется их оставить, поелику никакой язык, исключая тот, на котором говорят в раю и который нам неизвестен, не в силах описать их сладчайшие волнения и волнующие наслаждения.

Тем временем господин Авенель, муж, увенчанный рогами столь великолепными, что всякое воспоминание о нем стерлось силой любви, очутился в весьма затруднительном положении. На совещание гугенотов в сопровождении всех главарей и важных персон явился сам принц де Конде. И было решено похитить королеву-мать, Гизов, юных короля и королеву[98] и