Оноре Бальзак - Шуаны, или Бретань в 1799 году

— Пьер здесь! — сказала она с почти безумной радостью.

Изумительно быстро, как это умеют делать только женщины, маркиза и Франсина переодели Монторана в шуанское платье. Когда маркиза увидела, что ее муж заряжает пистолеты, которые принесла Франсина, она незаметно вышла из комнаты, обменявшись многозначительным взглядом с верной своей бретонкой. И тогда Франсина провела маркиза из спальни в туалетную комнату. Он увидел там груду крепко связанных одна с другой простынь и мог убедиться в деятельной заботливости бретонки, желавшей обмануть бдительность солдат.

— Мне тут ни за что не пролезть, — сказал маркиз, разглядывая маленькое оконце.

В это мгновение темное широкое лицо закрыло отверстие овальной рамы и хриплый, столь знакомый Франсине голос тихо окликнул:

— Генерал, торопитесь! Синие жабы зашевелились.

— О, еще один поцелуй! — произнес дрожащий и нежный голос.

Маркиз уже ступил обеими ногами на спасительную лестницу, но еще не выбрался из окошка, и в эту минуту почувствовал, что его обняли с силой отчаяния. Он узнал жену и невольно вскрикнул, поняв, что она переоделась в его платье; он хотел удержать ее, но Мари стремительно вырвалась, и ему пришлось спускаться. В руке у него остался обрывок ткани, и при свете луны, внезапно озарившей его, он увидел, что это лоскуток жилета, который был на нем накануне.

— Стой! Залпом пли!

Этот окрик Юло, раздавшийся среди грозной тишины, разрушил чары, под властью которых, казалось, были и люди и природа. Тотчас вслед за яростными залпами синих, поставленных на бульваре, к подножию башни градом полетели пули из глубины долины. Неумолимый, дружный огонь республиканцев не прекращался. Жертвы не издали ни единого крика. Мгновения тишины между залпами были страшны.

Однако Корантен заподозрил какую-то ловушку, заметив, что с высоты лестницы упала одна из висевших в воздухе фигур, на которые он указал Юло.

— Ни один из этих скотов не пикнул! — сказал Корантен. — Влюбленные вполне способны отвлечь наше внимание какой-нибудь хитростью, а сами, пожалуй, спаслись бегством с другой стороны башни.

Шпиону хотелось поскорее раскрыть тайну, и он послал сына Налей-Жбана за факелами. Предположение Корантена показалось Юло вполне вероятным; беспокойно прислушиваясь к треску выстрелов у ворот Св. Леонарда, где, несомненно, завязалась серьезная схватка, старый солдат воскликнул:

— Это верно! Не может быть, что их двое!

И он стремглав побежал в кордегардию.

— Молодцу всадили пулю в голову, командир, — сказал Скороход, выйдя ему навстречу. — Но он убил Гюдена и ранил двоих солдат. Ох, и бешеный! Он прорвался через три ряда наших ребят и наверняка улизнул бы в горы, если б часовой у ворот Святого Леонарда не подцепил его на штык.

Услышав эти слова, Юло бросился в кордегардию и увидел там окровавленное тело, которое только что положили на походную кровать. Он подошел к мнимому маркизу, поднял шляпу, закрывавшую ему лицо, и тяжело опустился на стул.

— Я так и думал! — крикнул он, крепко скрестив руки на груди. — Разрази меня гром! Слишком долго она держала его у себя.

Все солдаты остолбенели. Юло распустил длинные черные косы — это была женщина! Вдруг тишину нарушил топот идущего отряда людей. В кордегардию вошел Корантен, а за ним четверо солдат; на носилках, устроенных из ружей, внесли Монторана: пулями ему перебило оба бедра и обе руки. Маркиза положили на походную кровать рядом с женой. Он увидел ее и судорожным движением взял ее за руку. Умирающая с трудом повернула голову, узнала мужа, задрожала так, что страшно было смотреть, и еле слышно прошептала:

— День без грядущего утра!.. Бог слишком скоро внял моей мольбе!

— Командир, — вымолвил маркиз, собрав угасающие силы и не выпуская руку Мари. — Я полагаюсь на вашу честность. Сообщите о моей смерти в Лондон младшему моему брату. Напишите ему, что, если он хочет исполнить мою последнюю волю, пусть не поднимает оружия против Франции, не оставляя все же службы королю.

— Будет сделано, — сказал Юло, пожав умирающему руку.

— Отнесите их в ближайший госпиталь! — крикнул Корантен.

Юло схватил шпиона за плечо, и так крепко, что вонзил ему ногти в тело.

— Здесь твоя работа кончена. Убирайся вон! Да хорошенько запомни лицо командира Юло! Смотри не попадайся мне на дороге, а не то я всажу тебе в брюхо свою саблю.

И старый солдат уже схватился за рукоятку сабли.

«Вот еще один из порядочных людей, которые никогда не сделают карьеры», — сказал про себя Корантен, когда очутился уже далеко от кордегардии.

Маркиз еще нашел в себе силу кивком поблагодарить своего противника, выказывая ему то уважение, которое солдаты питают к честному врагу.

В 1827 году на рынке в Фужере один старик с женой покупал скот, и никто не говорил ему худого слова, хотя он убил больше ста человек; никто даже не припомнил ему прежнего его прозвища: Крадись-по-Земле. Особа, которой мы обязаны ценными сведениями о всех действующих лицах этого повествования, видела, как он вел с рынка корову, выступая с таким простодушным, наивным видом, что невольно хотелось сказать: «Какой славный человек!»

Что касается Сибо, по прозвищу Хватай-Каравай, то мы уже знаем, как он кончил. Может быть, Крадись-по-Земле пытался, хотя и безуспешно, спасти своего приятеля от эшафота и находился на площади в Алансоне во время ужасного побоища, которое было одним из событий знаменитого процесса Рифоэля, Бриона и Ла-Шантри...

Фужер, август 1827 г.

Примечания

Роман «Шуаны» был впервые опубликован в марте 1829 года под заглавием «Последний шуан, или Бретань в 1800 году». Произведение состояло из 32 глав и открывалось авторским предисловием. Второе издание книги вышло в свет в 1834 году под своим окончательным названием: «Шуаны, или Бретань в 1799 году». В 1846 году Бальзак включил этот роман в тринадцатый том первого издания «Человеческой комедии» (в «Сцены военной жизни»), предпослав ему новое краткое предисловие. Теперь произведение делилось на три части.

Роман «Шуаны» — первое произведение, опубликованное Бальзаком не под псевдонимом, а под собственным именем, — можно рассматривать как своеобразный исторический пролог к его великой эпопее «Человеческая комедия».

1

«В один из первых дней VIII года, в начале вандемьера...» — Вандемьер — «месяц сбора винограда» — первый месяц французского революционного календаря. Первым днем нового летосчисления считалось 22 сентября 1792 г., день провозглашения Первой Французской республики. По этому календарю год делился на 12 месяцев, в каждом месяце было 30 дней, что составляло 360 дней; оставшиеся вне месяца дни назывались «дополнительные дни» такого-то года. Вторым месяцем был упоминаемый в тексте романа брюмер («месяц туманов»). Названный там мессидор («месяц жатвы») был десятым месяцем нового календаря. В 1806 г. республиканский календарь был упразднен.

2

Директория — правительство Французской республики в составе пяти «директоров»; оно представляло интересы крупной буржуазии, разбогатевшей на спекуляциях. Директория просуществовала с конца 1795 г. по 9 ноября 1799 г. (18 брюмера), когда возвратившийся из египетского похода Наполеон совершил государственный переворот и установил режим военной диктатуры.

3

«...потребовала у двух национальных собраний...» — точнее, у двух палат, из которых состоял Законодательный корпус в годы Директории: Совет Пятисот и Совет Старейшин.

4

Любители искусства (ит.).

5

Братья Котро. — Один из них Жан, прозванный Шуан (то есть Сова, по его характерному свисту-сигналу, отсюда — «шуаны»), был предводителем вандейских контрреволюционных банд. Он поднял мятеж против Республики в конце 1793 г. и был убит в 1794 г. Ко времени действия «Шуанов» в живых остался лишь один из братьев Котро.

6

«Революция, смягчившаяся после 9 термидора...» — то есть после 27 июля 1794 г., когда были свергнуты якобинцы. В действительности, смягчился террор против врагов Республики, якобинцы же подверглись жесточайшим преследованиям.

7

«Республика, покинутая молодым Бонапартом...» — Бонапарт предпринял поход в Египет, но бросил армию и возвратился в октябре 1799 г. в Париж, когда узнал о создавшихся к концу 1799 г. благоприятных условиях для свержения Директории.

8

«...в парижской лавочке разгром». — Юло называет «лавочкой» правительство Директории, к которому французский народ относился с презрением.

9

«Эти пентархи...» — Пентархня (греч.) — «пятивластие» (членов Директории было пять).