Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор - Йован Стерия Попович

Глиши. Три года прошло в призрачных надеждах, Кая сильно изменилась, но, как и шесть лет назад, все еще оставалась первой красавицей и в А., и во всем уезде. Она по-прежнему верила, что скоро явится герой ее девичьих грез, и все свои мысли посвятила своему будущему суженому, твердо уповая на то, что день этот уже не за горами.

Но однажды дядюшка Глиша принес домой весть, что уездного переводят, а его место займет дядюшка М., старый уездный писарь, всю жизнь прослуживший в А. и дослужившийся наконец до уездного. Сраженная этим известием, Кая слегла и проболела восемь недель, но бог не оставил ее своей милостью, вновь вернул ей здоровье и трезвый ум. Едва встав на ноги, она тут же заявила матери, что терпению ее пришел конец, больше она не станет ждать, даже если узнает, что в мужья ей предназначен сын министра, а выйдет замуж во что бы то ни стало — хоть за цыгана.

Бедная Кая!.. И ее не пощадило время, перед которым бессильны даже самые смелые мечты. И ее чаяния и надежды, ее веру в золотое и счастливое будущее уничтожило время, уничтожило то самое будущее, которого она так ждала. Она горько и безутешно плакала, слезы — единственное благо в горе — лились из ее глаз ручьем.

Дядюшка Глиша принялся обхаживать приказчиков, которые, по его мнению, скоро «выйдут в люди». Семь месяцев прошло после отъезда старого уездного, а к Кае еще никто не сватался. Кому про нее ни скажут, всякий требует хотя бы двести дукатов. Тетушка Юла с ног сбилась, все бегала к бабке Соке и умоляла ее найти хоть какого завалящего жениха. Наконец сваха пришла и спросила, не отдадут ли они Каю за торговца Милоша Джюрича. Правда, он вдовец, похоронил двух жен, оставивших ему четверых малюток, и ныне не прочь взять за себя бедную девушку, лишь бы была ему добрым другом, а детям — доброй матерью. Он не богат, но и не такой уж бедняк. Все это бабка Сока выложила без утайки. Спросили Каю. Кая вздохнула и согласилась. Бабка Сока не преминула попенять ей: вот не пошла за Васу, а у него теперь лучший в городе магазин, свой дом, чего бы лучше?.. Кая опять вздохнула и заплакала…

Стоял погожий осенний день, один из тех, что бывают сразу после успенья. В город понаехали крестьяне, торговцы заняты покупателями, кругом обычная воскресная суета, и мало кто заметил, как сверху, с пригорка, где стоит церковь, спускалась группа людей. Это была свадьба Каи. Около полудня зазвонили церковные колокола, люди всполошились — с чего бы это? И вскоре узнали, что умер уездный начальник М. Тетушка Юла в тот же день слегла, призвала к себе Каю и сказала:

— Ежели теперь на беду приедет неженатый, так и знай, я умру.

Кая молча вздыхала: «Ну чтоб хоть месячишко подождать!»

Через два месяца в А. прибыл новый уездный начальник. Он был молод, красив и холост. Тетушка Юла сдержала слово — не прошло и месяца, как ее уже несли к месту вечного упокоения.

Но Кая, на удивленье, весела, радуется жизни, да и у газды Милоша с ее приходом в дом дела пошли в гору. Да и как не пойти, когда и он, и Кая, и дядюшка Глиша трудятся не покладая рук. Нового уездного все хвалят и уважают. Правда, вскоре после его приезда один молодой банатчанин прострелил ему ногу из ружья, застав его в своей супружеской постели. Теперь все его зовут «Хромым», а Кая с тех пор веселее прежнего. Знаю, что желание быть первою дамою уезда у нее пропало.

Перевод И. Макаровской.

РАДОЕ ДОМАНОВИЧ

Отмена страстей{49}

Мы, сербы, слава тебе господи, разделались со всеми своими делами и теперь можем на досуге зевать сколько душе угодно, дремать, нежиться да похрапывать, а когда нам и это надоест, можем, потехи ради, полюбопытствовать, что в других, не таких, счастливых странах делается. Говорят, — упаси нас, боже, от такой напасти! — будто есть страны, где люди все дерутся да ссорятся из-за каких-то там прав, свободы какой-то и личной безопасности. Мороз по коже подирает, как подумаешь о несчастных, которые в своих домашних дрязгах никак не разберутся, тогда как мы до того дошли, что наводим порядки даже в Китае и Японии. С каждым днем уносимся все дальше от своей страны, еще немного, и наши журналисты начнут присылать корреспонденции с Марса, Меркурия или, на худой конец, с Луны.

И я сын этого счастливого народа и вот хочу, дабы не отстать от моды, рассказать вам об одной далекой, очень далекой неевропейской стране и о том, что происходило в ней очень, очень давно.

Неизвестно в точности, где находилась эта страна, как назывался народ, ее населявший, но, во всяком случае, было это не в Европе, а народ мог называться любым именем, только не сербами. На этом сходятся все старые историки, хотя новые, возможно, попытаются утверждать противное. Впрочем, сие не входит в нашу задачу, и я не касаюсь этого вопроса, хотя и грешу таким образом против обычая говорить о том, чего не разумеешь, и заниматься тем, к чему непригоден.

Достоверно известно, что народ этот, испорченный и безнравственный, был исполнен пороков и пагубных страстей; вот я и решил позабавить вас рассказом об этом.

Разумеется, дорогие читатели, вы не можете так сразу поверить, что когда-либо могли существовать столь испорченные люди, но знайте — все это я рассказываю по старинным записям, хранящимся у меня.

Вот в точном переводе несколько донесений разным министрам:

«Земледелец Н. Н. из Кара зашел сегодня после пахоты в корчму, где пил кофе и с упоением читал газеты, в которых содержатся выпады против нынешних министров…»

«Учитель Т. из Борка по окончании школьных занятий собирает вокруг себя крестьян и подговаривает их основать хоровое общество. Кроме того, этот учитель играет с подмастерьями в чижик, а с учениками — в пуговицы и поэтому чрезвычайно вреден и опасен. Некоторым крестьянам он читал книги и предлагал покупать их. Это зло нельзя терпеть. Он развращает всю округу и клевещет на честных граждан, уверяя, будто они хотят свободы, а на самом деле он сам беспрестанно твердит, что свобода слаще всего на свете. Страстный курильщик и, когда курит, плюется».

«Священник Дж. из Сора, совершив службу в храме, отправился на митинг в соседний город».

Сами видите, какого только сраму