Том 3. Собачье сердце. Повести, рассказы, фельетоны, очерки 1925–1927 гг. - Михаил Афанасьевич Булгаков

2. Вальс из «Фауста». Оркестр местного театра.

3. «Касса взаимопомощи» — водевиль в гриме и костюмах разыгрывают артисты.

Действующие лица:

Председатель бюро кассы — артист музыкальной комедии Греков.

Клиент — артист Ярон.

Антракт с буфетом и напитками.

4. Первый раз в СССР!!!

Доклад по материнству прочтет Черная Маска.

Неизвестный? Кто он?

Угадавшему будет выдан приз в виде голой женщины из терракота и аквариума с золотыми рыбками.

5. Отчет о деятельности бывшего месткома. — Живая картина в черном бархате под аккомпанемент похоронного марша т. Шопена.

6. Выборы нового месткома. Общее веселье. Выбранные получат приз якобы за красоту. Участвует весь зал. Море смеха.

7. Текущие дела и романсы мирового артиста Дмитрия Смирнова!

8. Мертвая петля. — Исполнит председатель Хилякин на велосипеде.

Буфет, серпантин, танцы до 6 часов утра.

У рояля маэстро Океанчик.

Вход — пятачок.

Дети и красноармейцы платят половину.

Анонс!!!

На следующем собрании бой быков».

* * *

Уму непостижимо человеческому, что творилось в пятницу в вагонном сарае.

Обычно вмещающий 2000 человек, он вместил две с половиной тысячи. Сидели в сорок рядов на табуретах, сидели на подоконниках и на земле, сидели на станках, а на крюках гроздьями висели мальчишки. В воздухе плыл пар от дыхания.

В отдалении слышался грохот, это соседи-паровозники били стекла, рвались на общее собрание.

— Что ж мы, хуже вагонных?! — кричали они. — Каждому лестно попасть на общее собрание за пятачок!!

Конная милиция свистела и уговаривала:

— Товарищи, будьте сознательны, не последнее собрание, успеете, приходите на бой быков...

— Оторвались от массы! — выли паровозники. — Ихний вагонный местком спит и во сне видит, как бы рабочим удовольствие сделать: то выборы, то собрание устроит, а наши спят беспробудно!

— Товарищи! Что вы делаете?!

Внутри сарая, на эстраде, устроенной в доменной печи, стоял артист во фраке и заливался соловьем:

Сердце красавицы!.. Склонно к измене!!!

— Верно! Правильно! — кричали вагонные. — Бис, бис, бис!!!

— Потолок бы не треснул, боюсь, — шипел Хилякин с бантом в петлице, — зови рабочих, чтоб натягивали проволоку для мертвой петли.

— Смирнова!!! — кричали машинисты.

— Смирнова!!! — кричали рабочие.

— Бей стекла! — кричали паровозники на улице. — Поджечь ихний театр!!!

— Товарищи!! — кричала милиция.

* * *

В 2 часа ночи в вагонном сарае царила благоговейная тишина. Было пусто. Только на бывшей эстраде лежал некто, прикрытый простыней, а возле него стояли унылые члены месткома, Петя-секретарь и та же милиция, но уже в пешем строю.

Писали протокол.

«Уважаемый председатель вагонного месткома Хилякин упал во время исполнения мертвой петли с высоты вагонного сарая и, ударившись головой о публику, умер путем переломления позвоночного столба. Мир твоему праху, неусыпный труженик и организатор».

Светало в сарае.

МИХАИЛ

«Гудок». 28 мая 1926 г.

Радио-Петя. Записки пострадавшего

1 числа.

Познакомился с Петей, проживающим у нас в жилтовариществе. Петя — мальчик исключительных способностей. Целый день сидит на крыше.

2 числа.

Петя был у меня в гостях. Принес маленькую черную коробку, и между нами произошел нижеследующий разговор.

Петя (восторженно). Ах, Николай Иваныч, человечество тысячу лет искало волшебный кристалл, заключенный в этой коробке.

Я. Я очень рад, что оно его наконец нашло.

Петя. Я удивляюсь вам, Николай Иваныч, как вы, человек интеллигентный и имеющий дивную жилплощадь в лице вашей комнаты, можете обходиться без радио. Поймите, что в половине третьего, ночью, вы, лежа в постели, можете слышать колокола Вестминстерского аббатства.

Я. Я не уверен, Петя, что колокола в половине третьего ночи могут доставить удовольствие.

Петя. Ну, если вы не хотите колоколов, вам будут передавать по утрам справки о валюте с нью-йоркской биржи. Наконец, если вы не хотите Нью-Йорка, вечером вы услышите, сидя у себя в халате, как поет Кармен в Большом театре! Вы закроете глаза и: «По небу полуночи ангел летел, и тихую песню он пел...»

Я (соблазнившись). Во что обойдется ангел, дорогой Петя?

Петя (радостно). За одиннадцать рублей я поставлю вам простое радио, а за тринадцать — с громкоговорителем на двадцать пять человек.

Я. Ну зачем же на такое большое количество? Я холост...

Петя. Меньше не бывает.

Я. Хорошо, Петя. Вот три... еще три... шесть и еще семь. Тринадцать, ставьте.

Петя (улетая из комнаты). Вы ахнете, Николай Иваныч.

3 числа.

Я действительно ахнул, потому что Петя проломил у меня стену в комнате, вследствие чего отвалился огромный пласт штукатурки и перебил всю посуду у меня на столе.

4 числа.

Петя объявил, что он сделает все хозяйственным образом, заземлит через водопровод, а штепсель — от электрического освещения. Закончил разговор Петя словами:

— Теперь я отправляюсь на крышу.

5 числа.

Петя упал с крыши и вывихнул ногу.

10 числа.

Петину ногу починили, и он приступил к работам в моей комнате. Одна проволока протянута к водопроводной раковине, а другая — к электрическому освещению.

11 числа.

В 8 вечера потухло электричество во всем доме. Был неимоверный скандал, закончившийся заседанием жилтоварищества, которое неожиданно вынесло постановление, что я — лицо свободной профессии и буду платить по 4 рубля за квадратную сажень. Монтеры починили электричество.

12 числа.

Готово. В комнате серая пасть, но пока она молчит: не хватает какого-то винта.

13 числа.

Это чудовищно! Старушка, мать председателя жилтоварищества, подошла за водой к раковине, причем раковина сказала ей басом: «Крест и маузер!..» — при этом этой старой дуре послышалось, будто бы раковина прибавила: «Бабушка», и старушка теперь лежит в горячке. Я начинаю раскаиваться в своей затее.

Вечером я прочитал в газете: «Сегодня трансляция оперы «Фауст» из Большого театра на волне в 1000 метров». С замиранием сердца двинул рычажок, как учил меня Петя. Ангел полуночи заговорил волчьим голосом в пасти:

— Говорю из Большого театра, из Большого. Вы слушаете? Из Большого, слушайте. Если вы хотите купить ботинки, то вы можете сделать это в ГУМе. Запишите в свой блокнот: в ГУМе (гнусаво), в ГУМе.

— Странная опера, — сказал я пасти, — кто это говорит?

— Там же вы можете приобрести самовар и белье. Запомните — белье. Из Большого