Анатомия Меланхолии - Роберт Бёртон

противозаконным будет также и намерение любого лица получить в банке деньги для собственного использования; получить их сумеют не расточители, не моты, а купцы, начинающие коммерсанты, те, у кого действительно нужда в этих деньгах, кто знает, как честно ими распорядиться, чьи потребности, представленные ими соображения и положение дел получат одобрение инспекторов[686].

Я не стану предоставлять никаких монополий частным лицам, поскольку они обогащают одного и пускают по миру многих{597}; не будет многочисленных должностей у одного и того же человека, всякого рода уполномоченных по снабжению продовольствием[687]; меры веса и длины будут повсеместно одни и те же, и все они будут уточнены при помощи Primum mobile и по движению солнца; шестьдесят миль равны согласно наблюдениям одному градусу, 1000 геометрических шагов — одной миле, пять футов — одному шагу, двенадцать дюймов — одному футу и т. д.; по известным мерам легко уточнить все меры весов, исчислить все и определить размеры и объемы тел с помощью алгебры и стереометрии. Мне ненавистны войны, если только они не ad populi salutem [ведутся ради спасения народа] и не вызваны настоятельной необходимостью.

Odimus accipitrem, quia semper vivit in armis{598}.

[Мы ненавидим сокола, потому что он постоянно живет войной.]

Я не допущу наступательных войн, если только они не вызваны самой справедливой причиной[688]. У меня поистине вызывают восхищение слова Ганнибала, которые он произносит у Ливия, обращаясь к Сципиону: «Для вас и нас было бы благословением, если бы Господь внушил нашим предшественникам, что вам следует довольствоваться Италией, а нам — Африкой. Ибо ни Сицилия, ни Сардиния не стоят такой цены и страданий, стольких погубленных судов и армий и стольких жизней полководцев»[689]{599}. Omnia prius tentanda{600}, необходимо сначала испробовать законные средства. Peragit tranquilla potestas, Quod violenta nequit[690]. [Миролюбивая сила способна добиться большего, нежели насилие.] Я буду поступать в такого рода делах со всей наивозможной умеренностью, однако имейте в виду, что мой полководец — Фабий, но уж никак не Минуций{601}, ибо nam qui consilio nititur plus hostibus nocet, quam qui sine animi ratione, viribus[691] [тот, кто основывается в своей стратегии на обдуманном замысле, может нанести врагу более тяжкие удары, нежели нерасчетливо полагающийся лишь на силу]. Но и в такого рода войнах необходимо по мере возможности воздерживаться от обезлюдения завоеванной местности, от сожжения городов, избиения детей и т. п.[692]. А для ведения оборонительных войн у меня будут войска, способные по малейшему сигналу выступить на суше и на море; флот в полной боевой готовности, солдаты in procinctu, et quam Bonfinius apud Hungaros suos vult, virgam ferream[693] [всегда готовые нанести удар и, как желал своим солдатам Бонфини, подобные железному хлысту], а также деньги, являющиеся nervus belli [движущей силой войны]; их должно постоянно припасать для такого случая, для чего треть всех доходов, как это было в Древнем Риме и Египте[694], следует приберегать на государственные нужды, дабы избежать чрезмерных налогов и поборов, равно как и для покрытия военных расходов, а также всех других трат, различных издержек, выплат, пенсий, возмещений нанесенного ущерба, пристойных забав, пожертвований, наград и увеселений. Но все дела такого рода я буду вершить по особо здравом размышлении и с большой осмотрительностью[695], ne quid temere, ne quid remisse ac timide fiat[696] [дабы не поступать опрометчиво, но по зрелом и здравом размышлении]; Sed quo feror hospes? [Однако к каким далеким от меня материям я обратился?] Потребовался бы еще целый том, чтобы рассмотреть то, на чем я еще не остановился. Manum de tabella. [Так что руки прочь от этой незавершенной картины.] Мои рассуждения о сем предмете и так уже чересчур утомительны; я, конечно, охотно бы изложил все более стройно, но узкие рамки, в которые я втиснут, не позволяют мне этого.

А теперь от рассуждений о государствах и городах перейду к делам семейным, которые подвержены столь же многочисленным разъедающим их недугам и тревогам, столь же частой неудовлетворенности, как и все прочее. Между политическим и экономическим организмами существует тесная связь; они различаются, как пишет Скалигер[697], лишь степенью важности и размерами предмета; ведь, судя по всему, они, как полагают, основываясь на Платоне, Боден[698] и Пейцер[699]{602}, приходятся на один и тот же отрезок времени, длящийся около шестисот или семисот лет, а посему очень часто одни и те же причины ведут их к кризису и гибели; я имею в виду чрезмерное расточительство, гибельное для них обоих и проявляющееся в чрезмерно пышных постройках и чрезмерных расходах, в непомерной роскоши одежды и т. д., — в каком бы виде это ни проявлялось, оно чревато одинаковыми последствиями. Английский хронограф[700], повествуя obiter [при случае] о наших древних родах, о том, почему их так много на севере и почему они так долго там существуют, в то время как на юге они так малочисленны и так быстро пресекаются, не находит этому никакой иной причины, кроме той, что luxus omnia dissipavit [все они истреблены роскошью]. Роскошная одежда и изысканные дворцы пришли на этот остров, как он отмечает в своих летописях, не так уж много лет тому назад, non sine dispendio hospitalitatis, что привело к упадку гостеприимства. Во всяком случае, это слово слишком уж часто понималось превратно, и под именем щедрости и гостеприимства скрывалось мотовство и расточительность и то, что само по себе в благоразумных пределах весьма похвально, было с тех пор извращено и стало вследствие искажения его первоначального смысла отравой и окончательной погибелью для многих знатных семейств. Ведь некоторые живут подобно богатым обжорам, губя себя и свое имущество постоянными пиршествами и зваными вечерами; у них, как у гомеровского Аксила[701]{603}, двери дома всегда открыты настежь для любых посетителей; они угощают любого пришельца и держат стол, который им не по карману[702]{604}, да еще в придачу полчища бездельников-слуг (хотя и не столь многочисленных, как бывало в старину), а потом неожиданно становятся банкротами, и в итоге их, подобно Актеону, растерзанному своими гончими{605}, пожирают свои же родственники, приятели и прихлебатели. Удивителен рассказ Паоло Джовьо о наших северных