Анатомия Меланхолии - Роберт Бёртон

своими панцирями черепахам надежно защищены со всех сторон, как крепостной стеной, свирепым морем. О нашем острове сказано немало такого рода лестных слов, и, как справедливо заметил один наш ученый соотечественник: «Со времени первого появления в Англии норманнов эту страну всегда сравнивали, как в отношении военных дел, так и в отношении всех других признаков просвещенности, с самыми цветущими королевствами Европы и нашего христианского мира»[544]; благословенная, богатая страна и один из самых благодатных островов, а в некоторых отношениях ей даже можно отдать предпочтение перед всеми другими странами[545]{466}: у нас самые опытные моряки, неустанно совершающие открытия, наше искусство навигации, наши честные купцы, которые перехватили пальму первенства у всех других наций, в том числе даже у самих португальцев и голландцев; «не ведая страха, замечает Ботеро, бороздят они океан и зимой, и летом, а двое из их капитанов, благодаря не только удаче, но и не меньшей храбрости, совершили кругосветное путешествие»[546]. Помимо этого, мы обладаем и множеством других благословений[547], которых жаждут наши соседи, — истинной проповедью Евангелия, установлением церковного благочиния, продолжительным миром и спокойствием, свободой от всяких чужеземных домогательств и вторжений, а также внутренних мятежей; страна, хорошо возделанная, защищенная искусством и природой и теперь особенно благоденствующая благодаря союзу Англии и Шотландии[548]{467}, ради заключения которого так трудились наши предки, жаждавшие стать свидетелями этого. Но вчем с нами действительно никто не может сравниться, так это в том, что нами правит мудрый, просвещенный, глубоко верующий король, новый Нума, второй Август, истинный Иосия{468}; что у нас самые достойные сенаторы, просвещенное духовенство, покорная палата общин. И все же среди столь многих роз произрастает подчас и чертополох, некоторые вредоносные плевелы и мерзости, нарушающие спокойствие этого государства, бросающие тень на ее доброе имя и славу, — надобно их выкорчевать и как можно скорее внести необходимые исправления.

Первое из них — это праздность, по причине которой страна наводнена полчищами бродяг и нищих{469}, пьяниц и недовольных личностей (коих Ликург у Плутарха{470} называет morbos republiqae, недугами государства), а еще в наших городах — множество неимущих, civitates ignobiles, низкорожденных граждан, как называет их Полидор[549]{471}, что же до самих наших городов, то построены они скверно, никому не ведомы, жалкие, маленькие, редко расположенные, разрушающиеся и малонаселенные. А ведь мы не можем отрицать, что земля наша плодородна, изобильна вского рода хорошими вещами, почему же тогда в ней нет такого количества городов, как в Италии, Франции, Германии и Нидерландах? Потому что в этих странах руководствовались другой политикой, а мы не настолько бережливы, осмотрительны и трудолюбивы. Праздность — вот malus genius [злой гений] нашей нации. Ибо, как справедливо доказывает Ботеро[550], одного плодородия страны недостаточно, если к этому не будут приложены искусство и трудолюбие. Согласно Аристотелю (Политика, I, 10), богатство бывает либо естественное, либо искусственное; естественное — это плодородная земля, богатые рудники и прочее, а искусственное — это мануфактуры, деньги и прочее. Плодородием отличаются многие королевства, но они при этом нередко малолюдны, как, например, герцогство Пьемонтское в Италии{472}, и хотя Леандр Альберти{473} так превозносит тамошние зерно, вино и фрукты, а все-таки по населенности своей оно ни в коей мере не может сравниться с другими, пусть и не столь плодородными странами. «В Англии, — говорит он, — за исключением одного только Лондона, нет ни одного многолюдного города, хотя это и плодородная страна»[551]. Я насчитал в одном только Эльзасе, небольшой провинции Германии, 46 городов и окруженных крепостными стенами поселений, 50 замков, бесчисленное количество деревень, и при этом там нет ни одного невозделанного клочка земли; да что там, ни одного каменистого участка или вершин холмов, которые, как уведомляет нас Мюнстер[552], не были бы обработаны. В Крайцхау — небольшой территории в долине Неккера, от одного конца которой до другого всего каких-нибудь 24 итальянских мили, — я насчитал 20 укрепленных городов, бесчисленное количество деревень, в большинстве из которых было не менее 150 домов, и это помимо замков и дворцов знати[553]{474}. А в Тюрингии, в Германии (протянувшейся всего-то на двенадцать тамошних миль), как я мог удостовериться, расположилось 12 графств со 144 городами, 2000 деревень, 144 поселениями и 250 замками. В Баварии насчитывается 34 больших города и 46 малых и так далее[554]. Portugalia interamnis[555] [в местности, расположенной между двумя реками Португалии], на малом пространстве земли расположилось 1460 церковных приходов[556], 130 монастырей, 200 мостов. На Мальте — бесплодном острове — находят себе пропитание 20 000 жителей. Но более всего прочего мое восхищение вызывает описание Нидерландов, оставленное Луиджи Гвиччардини{475}. В Голландии насчитывается 26 городов, 400 больших деревень, а в Зеландии — 10 городов и 102 прихода; в Брабанте — 26 городов и 102 прихода; во Фландрии — 28 больших и 90 малых городов, 1154 деревни, и это помимо аббатств, замков и прочего. Выходит, что на один город у нас приходится по меньшей мере три в Нидерландах, и при этом несравнимо более многолюдных и богатых, и что тому причиной, как не их трудолюбие и превосходство во всякого рода ремеслах; их торговля, которая процветает благодаря многочисленному купечеству, множеству превосходных, искусно прорытых каналов и удобным гаваням, на берегу которых они построили свои города? а ведь и мы обладаем всем этим в такой же степени или, по крайней мере, могли бы обладать. Но главное, на чем зиждутся их разнообразная коммерция и торговля, что поддерживает их нынешнее благосостояние, — это не плодородие почвы, а обогащающее их трудолюбие, с которым не могут сравниться золотые копи в Перу и Новой Испании <Мексика>. У них нет собственных месторождений золота или серебра, они не производят ни вина, ни масла, и в этих объединенных провинциях едва ли произрастают какие-нибудь хлебные злаки; у них очень мало или даже вовсе нет лесов, олова, свинца, железа, шелка, шерсти, почти никаких полезных ископаемых или металла, и тем не менее ни хвастающиеся своими рудниками Венгрия и Трансильвания, ни плодородная Англия не могут идти с ними ни в какое сравнение. Осмелюсь даже сказать, что ни Франция, ни Тарент, Апулия или Ломбардия, как и любая другая область Италии, ни Валенсия в Испании или прелестная Андалузия с их обильными фруктами, вином