Дон-Коррадо де Геррера - Гнедич Николай Иванович
Дон-Коррадо де Геррера читать книгу онлайн
Поэт и переводчик Николай Иванович Гнедич (1784—1833), знаменитый создатель русской «Илиады», близкий друг И.А. Крылова и А.С. Пушкина, начинал как прозаик и драматург. В его ранних, времен студенческой скамьи, сочинениях, вдохновленных творчеством Шиллера, немецкими разбойничьими романами, первыми переводами английской «готики» и французскими переделками Шекспира, уже прослеживается, хотя и «сквозь тусклое стекло», нарождающийся гений русской словесности. Вершинное произведение этой поры, роман «Дон-Коррадо де Геррера», относится к числу сочинений, стоявших у истоков отечественной беллетристики. «Дон-Коррадо» написан насыщенным языком, с беспрестанными хлесткими восклицаниями, гремящими проклятиями, надрывными поминаниями преисподней и князя тьмы; по обилию жестоких, «натуралистических» сцен он не уступает «Монаху» М.-Г. Льюиса. Гнедич одним из первых вывел на русскую сцену героя-злодея, жестокосердного военачальника, «гробницу, пожирающую человечество». Герой романа — алжирский пират, беспринципный Дон-Коррадо, волею судеб сделавшийся испанским вельможей. В порывах неистовства он не ведает жалости ни к своей возлюбленной, ни к отцу, ни к родному брату. «Черная легенда» о старинной Испании восстает на страницах романа из тьмы веков во всём ее безудержном, мрачном и притягательном великолепии: читатель уносится в пучину суеверий, фанатизма, безжалостной Инквизиции, заговоров, убийств, насилия и бесчестия. Воображение автора не знает удержу в живописании казней, злодейств и жестокостей, вершимых его героями. В раздел «Дополнения» настоящего издания вошли другие сочинения, важнейшие для русской «френетической» литературы. В повести Гнедича «Мориц, или Жертва мщения» сюжетная линия шиллеровских «Разбойников» (история о двух братьях, жестоком и праведном, и вставшей между ними возлюбленной) развивается «готическими» эпизодами (и прежде всего попыткой изнасилования в склепе, приводящей на память опять же «Монаха» Льюиса). В «разбойничьей» пьесе «Вольф, или Преступник от презрения» (не завершенном, но грандиозном начинании, планировавшемся как трагедия в 15 действиях) преступный герой оказывается не инфернальным злодеем, но жертвой перипетий и жестокого умысла. Наконец, впервые публикуется известная ранее лишь узкому кругу историков литературы пьеса «Мертвый замок» В.Т. Нарежного — «студента Московского университета», а в будущем — видного прозаика, одного из родоначальников русского реального романа. В этой кровавой драме на мотив «Удольфских тайн» А. Радклиф и «Разбойников» Фр. Шиллера изощренные фантазии юного автора обогащают причудливыми коллизиями сюжеты гремевших на весь мир произведений: призраки, замки, темницы, сумрачные башни, подземелья и пленники бурной чередой проходят перед читателем, складываясь в пульсирующую и живую, необычайно сочную картину. Глубже воспринять творчество автора позволит развернутая статья Е.О. Ларионовой, а также обстоятельный комментарий. Рекомендуется самому широкому кругу читателей.
Явление 2
Сатинелли, Рапини.
Рапини
Что?
Сатинелли
Всё мое искусство — одни ребяческие затеи. Элеонора смеется выдумкам и презирает угрозы.
Рапини
Презирает?
Сатинелли
Заведу речь о яде, о кинжалах — она смеется.
Рапини
Смеется?
Сатинелли
Представлю ей страшный род пыток, изображу так живо, так натурально — она смеется.
Рапини
Смеется?
Сатинелли
Не веришь? Одно имя Лорендзы так оживотворяет дух ее, как святое имя Папы — крестового рыцаря!
Рапини
Не знаю...
Сатинелли
Так ты потерял уже надежду как-либо когда-либо узнать от ней о роковой сей тайне? Рапини? Для того ли столько трудились мы, подверглись страхам, беспокойствам, чтобы у пристани претерпеть такое злое кораблекрушение?
Рапини
Я сын надежды! Не отчаивайся! Конечно! и кого б такие угрозы не смутили.
Сатинелли
Напротив.
Рапини
Они веселят ее? Так знай: кто устоял против такого роду искушений, тот другому непременно поддается. Это закон природы.
Сатинелли
Ты знаешь средство?
Рапини
Самое простое и даже проще, чем ты воображаешь.
Сатинелли
В подземелье?
Рапини
Нет!
Сатинелли
Дать яду, который бы умерщвлял на каждом шаге?
Рапини
Нет!
Сатинелли
Повесить на колесе?
Рапини
Нет! нет! И сколь бы ни действительны все эти средства, только тут они не нужны. Ей надобно во всём дать волю.
Сатинелли
Что?
Рапини
Сделаем ее владычицей над всем замком, вручим ей полную волю и будем угождать малейшему ее желанию. Пусть всё прошедшее улетит из головы ее. Представь опять себя влюбленным в ее прелести, не дорожи своими похвалами, не скупись на ласки, рассыпь опять перед ней цветы любви — поверь, она не ангел, кровь закипит, сердце забьется.
Сатинелли
Ах! как ты глуп, Рапини! Этим не соблазнишь и последней девки.
Рапини (качая головою)
Так-то ты искусен в любовных подвигах? Божусь тебе и отвечаю своею головою, если мы не выиграем. Не правда ли, что с самого замужества ты приучил ее к своей суровости? Она впивала в себя помалу яд печали и теперь смеется твоему блаженству! Опять надобно познакомить ее с удовольствиями жизни, разнежить сердце, душу расширить приятным впечатлением к всем забавам и весельям, и тогда... Неужли ты еще не понимаешь? Вить это очевидно! Что сокрыла она от человека, которому желала гибели, тем, без сомнения, предостережет мужа, коего жизнь сопряжена с ее весельем.
Сатинелли
Если ж...
Рапини
О! если ж и тут сопротивленье — то быстрое, стремительное нападение будет действительно. В отверстую к одним весельям душу посеешь ты ужас внезапной смерти! Сердце, коего каждое биенье знаменовало блаженство, погрузить в смертельные напасти — и сего-то человек не может уже перенесть, и тут конец ее терпению, она падет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Сатинелли
Восторжествую? Это счастие мне кажется непонятным.
Рапини
Признаться, ты сам себе непонятен. Что вздумалось тебе жениться на такой женщине? Как страсть слепа. Куда девалась твоя решимость, расторопность? Ты женился, сам не зная на ком.
Сатинелли
Ты не знаешь сам, о чем говоришь!
Рапини
Или алебастровые щеки ее так тебя сманили? Или железные губы распалили твое воображение? Мутные глаза, погребенные в свинцовых ямах, придали мыслей о блаженстве?
Сатинелли
Перестань, Рапини, когда не хочешь, чтобы у тебя подеревенели губы и посинели щеки.
Рапини молча отступает. Сатинелли протягивает к нему руку.
Не беспокойся! Бешенство — моя стихия. Беспрестанное несчастие заставило меня сойти с ума. Но ты, Рапини, кажется, должен ко мне привыкнуть.
Рапини
Ах, Сатинелли! Если б знал ты, как несносна мне твоя скрытность!
Молчание.
Сатинелли
Что нужды, хотя б ты и знал.
Рапини
Я весь к твоим услугам.
Сатинелли
Если упаду я в пропасть и младенец будет предлагать мне помощь свою, то я плюну ему в глаза.
Рапини
Давно ли ты стал так думать?
Сатинелли
С той минуты, как назвался Сатинелли.
Рапини отходит от него спокойно, сложа руки и смотря на портреты.
Бывал ли ты когда влюблен?
Рапини
Как тигр!
Сатинелли
Рапини! Ты не можешь чувствовать своего блаженства! Знай, что человек, покуда любит зверскою любовию, до тех только пор и счастлив. Тот только представит счастие свободы, кто несколько лет томился в цепях. Кто не был влюбленным, тот не может и представить, что значит быть влюбленным.
Рапини ходит большими шагами и поет.
Рапини!
Рапини
Что?
Сатинелли
Мне нужна помощь!
Рапини
Я весь к твоим услугам.
Сатинелли
Я не могу положиться на одного тебя.
Рапини
Надежда есть лучший вождь жизни!
Сатинелли
Но если этот вождь не может вести меня далее?
Рапини
Тогда отчаяние заступит его место — а оно всегда доводит к своей цели.
Сатинелли
Правда! Его призвать мне остается и предаться на произвол случая. Рапини, слушай, что скажет тебе друг твой: постарайся поселить вероломную надежду в ее сердце, но если не успеешь, если не успеешь — то, закрыв глаза и взявшись за руки, мы повергнемся в объятия отчаяния.
Рапини
