Эптон Синклер - Король-Уголь

— Они гонят женщин прочь, как собак! — твердила девушка.

— Поймите, Мэри, — проговорил Хал, желая успокоить ее, — врачи сделают все, что в их силах. Нельзя же пускать туда женщин, — они там будут мешать!

— Даже если нельзя, врачи здесь ни при чем, Джо, и вы это знаете! Сейчас переносят покойников; некоторых нашли там, где был взрыв — их разорвало на куски. Начальство не желает, чтобы люди все это видели. Разве это делается ради врачей? Ничего подобного! Просто собираются наговорить кучу всякой лжи про количество убитых. Насчитать пять-шесть ног на одного человека! Вот отчего женщины сходят с ума! Я видела, как миссис Замбони рвалась в сарай, где складывали трупы. Пит Хейнан сжал ей груди и отпихнул назад. Она вопит: «Пустите к мужу!» А он ей: «Не лезь — там одни куски!» А она: «Я соберу куски». А Пит ей: «На что тебе куски? Жрать их, что ли будешь?»

Все ахнули от ужаса, даже Джесси не выдержала. А неизвестная ей девушка закрыла лицо руками и снова зарыдала. Хал ласково положил ей руку на плечо.

— Мэри, — умоляюще сказал он, — не так уж все безнадежно! Ведь многие выжили — и будут спасены.

— Откуда вы знаете? А вдруг они там под землей заколачивают какие-нибудь участки? Вот что самое ужасное — никто ведь ничего толком не знает. Вы бы слышали, как кричала несчастная миссис Рэфферти! Меня как ножом полоснуло! Только подумайте, уже полчаса, как его принесли наверх, а бедная женщина никак не может добиться правды, жив он или нет!

Хал стоял с минуту, погрузившись в размышления. Он был поражен, что могут происходить такие безобразия, хотя поезд Перси Харригана еще здесь. Он обдумывал, надо ли ему пойти к Перси, или достаточно поговорить с Коттоном и Картрайтом.

— Мэри, — сказал он спокойным голосом, — не надо так отчаиваться! Я уверен, что мы добьемся, чтобы с женщинами обращались лучше!

Но она продолжала плакать.

— А что вы сделаете? Они никого не боятся!

— Вы не правы, — сказал Хал. — Положение изменилось. Поверьте мне — кое-что можно сделать. Я пойду и поговорю с Джеффом Коттоном.

Он двинулся к двери, но тут раздался голос:

— Хал!

Это крикнула Джесси. В своем гневе против начальства Хал почти забыл, что она здесь.

Хал обернулся и посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Мэри. Та поспешно опустила руки, и на ее заплаканном лице выражение горя сменилось изумлением: что еще здесь за Хал?

— Простите, — быстро сказал он. — Мисс Берк, разрешите вас познакомить с моей приятельницей мисс Артур. — Затем, считая, очевидно, что этого недостаточно, прибавил: — Джесси, это мой друг Мэри.

Благовоспитанность не изменяла Джесси даже в самых трудных случаях.

— Очень приятно, мисс Берк, — сказала она и улыбнулась с изысканной вежливостью. Но Мэри не произнесла ни слова; изумленное выражение так и застыло на ее лице.

В своем возбуждении она даже не заметила незнакомку, но теперь, глядя на нее, начинала понимать правду. Красавица, какой никто в шахтерском поселке еще не видывал; одета скромно, но вещи на ней, вероятно, очень дорогие — даже плащ и калоши. Мэри привыкла к дорогим нарядам миссис О’Каллахен, но здесь она увидела нечто совершенно иное — все было неуловимо изящным, удивительно естественным. И эта девушка предъявляла свои права на Джо Смита — подручного шахтера! Она назвала его по имени, никому до сих пор в Северной Долине не известному! Мэри не понадобились объяснения маленького Минетти — женским чутьем она мгновенно поняла, что это — ее соперница.

И так же внезапно Мэри остро ощутила, что на ней выцветшее ситцевое платье, все в пятнах и залатанное на плече; что руки у нее большие, огрубевшие от тяжкого труда, и ноги — в ветхих, искривленных башмаках. Что касается Джесси, то и в ней пробудился женский инстинкт. Она увидела перед собой красавицу, и хоть этот тип красоты Джесси не нравился, отрицать ее было невозможно. Это была здоровая красота, исполненная жизненной силы. Джесси прекрасно знала, в чем состоит ее собственное очарование, ибо ее всегда учили охранять его и культивировать. Кроме того, она успела подметить и недостатки этой девушки — грязное, залатанное платье, большие грубые руки, стоптанные башмаки. И все же она сознавала, что Красная Мэри обладает качествами, которых не хватает ей, что рядом с этой дикой розой шахтерского поселка она, Джесси Артур, вероятно, кажется садовым цветком — хрупким и чахлым.

У нее на глазах Хал положил руку на плечо этой Мэри, и она слышала, как Мэри обращалась к нему. Она называла его Джо! И внезапный страх проник в сердце Джесси.

Подобно многим девушкам, которых растили в тепличной обстановке, Джесси Артур гораздо больше понимала в жизни, чем осмеливалась признаться даже себе самой. Она догадывалась, что молодые люди, располагающие большими средствами и свободным временем, далеко не всегда святые и аскеты. Ей также приходилось часто слышать небрежно брошенные замечания о том, что все эти «простые женщины» совершенно лишены «моральных устоев». Что, собственно, означают такие замечания? Как должна относиться девица типа этой Мэри — полнокровная, темпераментная и вдобавок недовольная своей судьбой — к такому культурному, обаятельному человеку, как Хал? Несомненно, она захочет добиться его любви; нет женщины, которая знает Хала и устоит против такого искушения! И она постарается увести его подальше от друзей, лишить родной среды и счастливого будущего, беззаботной жизни, на которую он имеет право. Она обретет особую власть над ним, пользуясь таинственной силой, — особенно страшной для Джесси именно из-за своей таинственности. Неужели эта сила способна так ослепить мужчину, что он перестает видеть и грязное ситцевое платье, и грубые руки, и стоптанные башмаки?

Эти размышления, пересказ которых занял сейчас почти страницу, промелькнули у Джесси мгновенной вспышкой интуиции. Она вдруг поняла то, что раньше казалось ей необъяснимой загадкой — почему Хал бросил дом, друзей и карьеру и поселился здесь — среди этой нищеты и страданий. Перед ней развернулась древняя трагедия мужской души, за которую борются злые и добрые духи, и она даже не усомнилась, что она, Джесси, олицетворяет добро, а Красная Мэри — зло.

Джесси взглянула на Хала. Какое у него открытое, благородное, правдивое лицо! Нет, нельзя поверить, что он способен поддаться такому соблазну! Если бы так, то он не привел бы ее в эту лачугу, побоялся бы, что она может встретиться с этой девушкой! Но он, возможно, борется с искушением, хотя, сам того не сознавая, уже попал в сети! Он ведь — мужчина, значит — слепец, мечтатель! Вот потому-то он идеализирует эту девушку, называя ее наивной и простой, воображая, что она лишена хитрости. Джесси явилась вовремя, чтобы спасти его! И она повоюет за спасение Хала, пустив в ход уловки потоньше тех, которыми располагает эта девка из шахтерского поселка!

23

В душе Джесси Артур росло и крепло инстинктивное чувство, порожденное наследственной жестокостью, которой Хал в ней не подозревал. Она отошла в сторону и тоном, исполненным высокомерия, позвала:

— Хал, пожалуйста, подойдите сюда!

Он шагнул к ней, и, когда оказался совсем рядом, она сказала вполголоса:

— Вы, наверно, забыли, что должны проводить меня обратно к поезду?

— Не можете ли вы пойти со мной? — спросил он. — Всего на несколько минут. Если вы пойдете, это, наверное, даст очень хороший результат.

— Я не могу идти туда, в эту толпу! — Голос Джесси внезапно задрожал, а большие темные глаза наполнились слезами. — Разве вы не знаете, Хал, что я не вынесу этих страшных сцен! Эта бедняжка — она ведь привыкла ко всем ужасам, — она закалилась. Но я… я не могу! Уведите меня… уведите меня отсюда, милый Хал!

Просьба Джесси задела знакомую струнку в душе Хала. Ему уже было не до рассуждений — его реакция на ее слова была инстинктивной. Ведь он заставил любимую девушку страдать! Пусть он задумал это для ее собственного блага, все равно — это жестоко!

Хал стоял рядом с Джесси и видел, что в ее глазах светится любовь; он видел слезы на ресницах и нежные дрожащие губы. Она качнулась, и Хал подхватил ее в свои объятия. Здесь, перед свидетелями, она позволила ему прижать ее к своей груди, а сама плакала и шептала жалобные слова. До сих пор, действуя по указке бдительной и многоопытной матери, Джесси робко уклонялась от ласк и, разумеется, никогда не позволяла себе того, что даже отдаленно и приблизительно могло походить на «первый шаг» с ее стороны. А сейчас она это сделала и с торжеством в душе увидала, как горячо Хал отозвался. Значит, он еще принадлежит ей, и пусть это знают все эти вульгарные люди, и эта девушка тоже!

Но даже торжествуя победу, Джесси Артур испытывала непритворное сострадание к женщинам Северной Долины; ее действительно обуял ужас, когда она услышала про миссис Замбони. Поистине сложна женская натура; женщина обладает поразительной, древней как мир, способностью к истерикам и в то же время каждый раз умеет воспользоваться своей истерикой с глубоким и безошибочным расчетом!