Дождь: Рассказы китайских писателей 20 – 30-х годов - Мао Дунь

Мэн-кэ охватило легкое беспокойство, когда на нее густой волной хлынул тонкий аромат духов и пудры, и ее рука дрогнула в холеной, изящной ручке сестры.

На кушетке, в углу гостиной, лежал молодой человек с растрепанными волосами, в шерстяной пижаме.

Мэн-кэ узнала его. Они вместе учились — з начальной школе, и он был классом старше ее. 1акой же это был озорник! Учитель часто оставлял его в школе после занятий и отпускал домой только к ужину.

Мэн-кэ наклонила голову, стараясь внимательно разглядеть его лицо, прежде всегда чумазое, а сейчас чисто вымытое.

— А-а… это… — запинаясь, воскликнул он, сразу узнав Мэн-кэ, и, приподнявшись на кушетке, несколько раз встряхнул своими взъерошенными, коротко подстриженными волосами.

Но двоюродная сестра уже увела Мэн-кэ из гостиной. Тогда Сяо-сун подошел к другу и хлопнул его по плечу:

— Ну, как, получше тебе?

На террасе за домом Мэн-кэ увидела тетку, женщину лет сорока, уже начинавшую полнеть, но еще моложавую, в элегантном костюме. Напомаженные волосы ее с пробором посередине, ниспадая на обе стороны, закрывали небольшую плешь и уши. Чересчур длинная узкая юбка шуршала при каждом движении. Тетка только что вернулась из кухни, где давала указания повару, как готовить утку под вином, и сейчас, немного усталая, с полузакрытыми глазами, сидела в кресле-качалке, медленно покачивавшемся под тяжестью ее тела. На другом конце террасы за маленьким круглым столиком четверо племянников играли в покер.

Увидев тетку, Мэн-кэ сразу притворилась веселой, вспомнив наказ отца: во всем следовать советам тетки, хотя единственной ее мечтой в настоящий момент было на время остаться в доме Юнь-чжэнь.

Тетка старалась ее утешить, просила не волноваться и подождать до будущего года, когда можно будет сдать экзамен и поступить в другую школу. Она уверяла, что Мэн-кэ не будет скучно в ее доме — здесь для нее найдется достаточно друзей; если она захочет заниматься живописью, можно будет подыскать ей подходящего преподавателя.

К ним подошли племянники, оставив игру в покер. Жена самого старшего из них, женщина необычайно живая, сказала:

— Теперь в доме прибавится шума. — Она повернула голову к мисс Ян. — Я не удивлюсь, если ты от нас сбежишь.

Она засмеялась. Юноша в желтом шелковом костюме иностранного покроя отошел от столика и присоединился к беседующим.

А мисс Ян в это время горячо пожимала руку Мэн-кэ и, обнимая ее за плечи, говорила:

— Ах, милая, дорогая Мэн-кэ, как давно мы с тобой не виделись…

Такое бурное проявление чувств немного испугало Мэн-кэ, но она призвала на помощь всю свою выдержку.

— Да, да, очень давно.

Широко раскрытыми глазами она недоверчиво смотрела на мисс Ян.

Двоюродная сестра познакомила Мэн-кэ со студентом в больших очках, одетым в желтый полосатый костюм иностранного покроя. Студент занимался изучением экономики. Юноша вытянулся перед Мэн-кэ во весь рост, и на его порозовевшем лице заиграла едва заметная улыбка. Даже не слыша его выговора, уже по одному виду и стройной осанке можно было заключить, что он уроженец севера.

Вскоре из училища были привезены вещи Мэн-кэ, и она осталась жить у тетки. Взволнованная, стояла она у окна в отведенной ей комнате, смутно припоминая все, что произошло с ней за последнее время. Гостиная с ковром на полу, Двоюродные братья в иностранных Костюмах, женщины с пунцовыми губами — все это плясало у нее перед глазами.

Желая избавиться от этих воспоминаний, она облокотилась о подоконник и, высунувшись наружу, стала смотреть на лужайку перед окном: солнечные лучи, проникшие в самый дальний угол сада, отражались в стеклах окон соседнего дома и слепили глаза. Вдалеке слышались автомобильные гудки. Обернувшись, она увидела свои жалкие чемоданы, лежавшие на скамье и, казалось, тупо глядевшие на нее своими раскрытыми пастями. Мэн-кэ бессильно опустилась на стул и, закрыв лицо руками, стала с замиранием сердца думать о своем будущем.

Она ворочалась с боку на бок на мягкой душистой постели. Стоило ей коснуться набитой лебяжьим пухом подушки, как в душе возникали сладостные воспоминания об изящных украшениях, прекрасном лице, веселой улыбке…

Все это как будто должно было изгладить из памяти случай в училище и ее возмущение, опьянить ее, вызвать желание наслаждаться добрым отношением новых друзей и всеми благами, которые прежде ей и не снились.

В действительности же все обстояло иначе: непривычная обстановка лишь смущала, сковывала ее, а когда она вспоминала, как вынуждена была притворяться и непринужденно смеяться и шутить в обществе всех этих мужчин и женщин, на глазах у нее выступали слезы стыда. Но она тут же подумала, что часто приходится поступать против воли и простила себе эту фальшь, продолжая в то же время терзаться угрызениями совести.

До полуночи Мэн-кэ не могла уснуть. Вспоминала свою прежде свободную, чистую, без всякой мишуры жизнь, и ей хотелось вернуть счастливое безмятежное детство. «Неужели эти люди не искренни в своих чувствах, не чисты в стремлениях?…»

Впрочем, ей оставалось лишь роптать на самое себя. Почему она не может с ними сблизиться? Ведь они добры к ней…

Постепенно Мэн-кэ успокоилась и заснула.

Действительно, в семье тетки все радовались ее приезду. На следующее же утро двоюродная сестра прислала ей свое новое платье кофейного цвета из нью-йоркского шелка, взамен черного шерстяного платья Мэн-кэ, показавшегося ей слишком коротким, грубым и старомодным.

Мэн-кэ, боясь обидеть сестру, приняла подарок, но, как только надела платье, почувствовала, что оно узко, полы путаются в ногах и стесняют каждое движение. Она стыдилась сделать лишний шаг. Особенно неловко чувствовала она себя при резких движениях, ибо наталкивалась то на край стола, то на дверной косяк, и ей приходилось менять походку. В конце концов она разбила несколько бусинок, которыми было отделано платье.

Тань Мин, преподаватель рисования в специальной школе, в первый же вечер после приезда Мэн-кэ