Пэлем Вудхауз - Том 13. Салли и другие

Дядя Том � большой любитель вечерних прогулок в зеленых зарослях. Седой джентльмен с орехово-смуглым лицом � это к делу не относится, я просто так его описываю, для полноты картины,�� он любит бродить среди клумб и кустов рано поутру и поздно вечером, поздно вечером особенно, так как он страдает бессонницей, и туземный лекарь внушил ему, что против этого глоток свежего воздуха на сон грядущий � самое верное средство.

Завидев меня, он остановился для опознания.

��Это ты, Берти, мой мальчик?

Я дал утвердительный ответ, и он подгреб ближе, изрыгая клубы дыма.

��Почему ты покинул нас?�� спросил он, имея в виду мое бегство из столовой.

��Да так как-то, вдруг захотелось.

��Не много потерял. Ну и публика! Этого типа Троттера я не перевариваю.

��Вот как?

��Его пасынка Перси я тоже не перевариваю.

��Вот как?

��И этого Чеддера я терпеть не могу. Я их всех не перевариваю,�� заключил дядя Том. Его вообще нельзя отнести к гостеприимным хозяевам. К девяноста четырем процентам чужих людей у себя в доме он относится с плохо скрываемым отвращением и всеми средствами старается их избегать.�� Кто, интересно, пригласил сюда Чеддера? Наверное, Далия, но почему, мы, конечно, никогда не узнаем. Несносный молодой бегемот, в жизни не встречал несноснее. Зазвать его к нам � это как раз в ее духе. Как-то раз она даже пригласила свою сестру Агату. И кстати, о Далии, Берти, мой мальчик, она внушает мне беспокойство.

��Тетя Далия внушает беспокойство?

��Крайнее. Мне кажется, она чем-то больна. Ты ничего странного в ней не заметил, когда приехал?

Я немного подумал.

��Да нет, как будто бы. Она показалась мне такой же, как всегда. В каком смысле.�� странного?

Он озабоченно взмахнул сигарой. Они с моей престарелой родственницей � любящая и дружная чета.

��Вот, например, только что. Я заглянул к ней спросить, не хочет ли она прогуляться вместе со мной. Она ответила, что нет, она когда выходит в сумерки, то обязательно наглотается мошек и комаров и прочей гадости, и они ей могут повредить, тем более после сытного ужина. Мы с ней спокойно и мирно переговаривались о том, о сем, как вдруг она как-то вся обмерла.

��То есть упала без чувств?

��Н-нет, этого я бы не сказал. Она осталась стоять, но покачнулась, прижала ладонь ко лбу. И сделалась бледной, как привидение.

��Странно.

��Очень. Меня это обеспокоило. У меня и сейчас на душе неспокойно.

Я задумался.

��Вы не могли что-нибудь такое сказать, что ее расстроило?

��Исключено. Я обсуждал с ней этого парня Сидкапа, который приезжает завтра ознакомиться с моей коллекцией серебра. Ты его не знаешь?

��Нет.

��Он, конечно, осел скудоумный,�� сказал дядя Том, он почти всех людей своего круга считает скудоумными ослами,�� но в старом серебре, драгоценностях и всяких таких вещах разбирается, говорят, неплохо. И вообще он, слава Богу, у нас только отобедает и уедет,�� прибавил дядя Том со свойственным ему гостеприимством.�� Но я говорил о твоей тете Далии. Так вот, она покачнулась и сделалась бледной, как привидение. По-моему, она слишком перегружена. Этот ее журнал �Пеньюар светской дамы�, или как бишь он называется, выпил из нее все соки. Совершеннейший вздор. Зачем ей издавать какой-то еженедельник? Буду от души рад, если она сумеет продать его этому типу Троттеру и наконец освободится, потому что он не только выматывает все силы у нее, но еще и обходится мне в немалую сумму, чтоб ему. Траты, траты, траты без конца.