Пэлем Вудхауз - Вся правда о Муллинерах (сборник)

В расстройстве чувств мистер Муллинер заказал горячего шотландского виски с ломтиком лимона.

— А что произошло с вашим братом Уилфредом? Он превратился в креветку?

— Нет, — ответил мистер Муллинер, обращая на лицо говорящего правдивые голубые глаза, — нет, не превратился. Мне ничего не стоило бы заявить, будто он превратился в креветку, но я взял за правило — и всегда его придерживаюсь — не говорить ничего, кроме чистейшей правды. Моему брату Уилфреду просто довелось пережить странное приключение.

Мой брат Уилфред (начал мистер Муллинер) обладал в нашей семье наиболее научным складом ума. Еще мальчиком он с утра до ночи возился со всякими химикалиями, а в университете все свое время посвящал научным изысканиям. В результате еще совсем молодым он заслуженно прославился как изобретатель «Муллинеровских Магических Метаморфоз» — общее название, включающее крем для лица «Смуглая цыганка», лосьон «Снега горных вершин» и еще множество всяческих препаратов, как предназначенных исключительно для ухода за внешностью, так и целебных, излечивающих различные недуги, которым подвержено человеческое тело.

Естественно, он был крайне занятым человеком, и как раз такой поглощенностью работой я объясняю тот факт, что он достиг тридцать четвертого года жизни, чуждаясь сердечных дел, хотя и обладал — подобно всем Муллинерам — огромным личным обаянием. Помню, как он однажды сказал мне, что у него на девушек просто не находится лишней минуты.

Но все мы рано или поздно бываем сражены, и в особенности сильные, сосредоточенные на своем призвании мужчины. Как-то, отправившись отдохнуть в Канн, он познакомился с мисс Анджелой Пьюрдью, проживавшей в одном с ним отеле, и она совершенно его покорила.

Была она одной из тех веселых бодрячек, которые всему предпочитают спорт и развлечения на открытом воздухе. И Уилфред признался мне, что прежде всего его пленил в ней здоровый загар. Собственно, он именно это сказал самой мисс Пьюрдью вскоре после того, как, сделав предложение, получил согласие и она с девичьим кокетством осведомилась, какое именно ее качество пробудило в нем любовь.

— Такая жалость, — вздохнула мисс Пьюрдью, — что загар быстро сходит! Ах, если бы я знала способ, как сохранять его подольше!

Но и во власти самого святого из чувств Уилфред не забывал, что он — деловой человек.

— Вам следует испробовать муллинеровский крем для лица «Смуглая цыганка», — сказал он, — поступающий в продажу в маленьких (по полкроны) баночках и больших — по семь шиллингов шесть пенсов. Большая баночка содержит в три с половиной раза больше крема, чем маленькая. Он наносится на лицо миниатюрной губкой ежевечерне перед отходом ко сну. Многочисленные члены аристократических семейств засвидетельствовали высокое качество этого крема, с каковыми свидетельствами всякий заинтересованный покупатель может ознакомиться в конторе компании.

— И он действительно так хорош?

— Его создал я, — просто ответил Уилфред.

Она посмотрела на него с обожанием.

— Как вы талантливы! Любая девушка должна гордиться, выходя за вас замуж.

— Ах, что там! — ответил Уилфред, скромно махнув рукой.

— Тем не менее мой опекун страшно рассердится, когда я скажу ему, что мы помолвлены.

— Но почему?

— Видите ли, после кончины моего дяди я унаследовала миллионы семьи Пьюрдью, и мой опекун всегда хотел, чтобы я вышла за его сына Перси.

Уилфред нежно ее поцеловал и засмеялся надменным смехом.

— Же мон фиш дер селяр,[1] — сказал он небрежно.

Однако через несколько дней после возвращения в Лондон, куда его возлюбленная отбыла раньше него, ему пришлось вспомнить ее слова. Он сидел в своем рабочем кабинете, размышляя над составом средства для излечения типуна у канареек, когда вошел слуга с визитной карточкой.

«Сэр Джаспер ффинч-ффарроумир, баронет», — прочел Уилфред. Фамилия эта была ему незнакома.

— Пригласите джентльмена войти, — сказал он, и вскоре в кабинет вошел весьма дородный мужчина с широким розовым лицом. Уилфред почувствовал, что обычно это лицо должно лучиться благодушием, но в этот момент оно было хмурым, как грозовое небо.

— Сэр Джаспер Финч-Фарроумир? — осведомился Уилфред.

— Ффинч-ффарроумир, — поправил посетитель, чей чуткий слух уловил заглавные буквы.

— Ах так! Вы пишете свою фамилию с двумя маленькими «эф»?

— С четырьмя маленькими «эф»!

— И чему я обязан честью?

— Я опекун Анджелы Пьюрдью.

— Как поживаете? Виски с содовой?

— Благодарю вас, нет. Я не употребляю горячительные напитки. Я обнаружил, что алкоголь способствует увеличению веса, а потому отказался от него. Кроме того, я отказался от сливочного масла, картофеля, любых супов и… Впрочем, — перебил он сам себя, и фанатичный блеск, вспыхивающий в глазах всех толстяков, когда они описывают избранную ими снижающую вес диету, мало-помалу угас, — это не визит вежливости, и мне не следует отнимать у вас время пустыми разговорами. У меня к вам поручение, мистер Муллинер. От Анджелы.

— Да благословит ее Бог! — вскричал Уилфред. — Сэр Джаспер, я люблю эту девушку с пылкостью, которая возрастает с каждым днем.

— Да? — сказал баронет. — Ну так я приехал сказать, что с этим кончено.

— Что?!

— Кончено, кончено. Она послала меня сказать вам, что по размышлении желает разорвать помолвку.

Глаза Уилфреда сощурились. Он не забыл слов Анджелы о том, что этот человек хочет, чтобы она вышла за его сына. Уилфред посмотрел на своего посетителя пронзительным взглядом. Эта маска добродушия более не вводила его в заблуждение. Слишком много он прочел детективных романов, в которых добродушные румяные толстяки на поверку оказывались чудовищами в человеческом облике, и подобная внешность уже не могла его обмануть.

— Да неужели? — холодно сказал он. — Я предпочел бы получить это извещение из собственных уст мисс Пьюрдью.

— Она не желает вас видеть. Однако, предвосхищая подобный ответ, я привез от нее письмо. Вы узнаете почерк?

Уилфред взял письмо. Бесспорно, почерк принадлежал Анджеле, и прочитанные им слова иному истолкованию не поддавались. Тем не менее он вернул письмо с ледяной улыбкой на губах.

Розовое лицо баронета приобрело лиловый оттенок.

— Что вы хотите этим сказать, сэр?

— То, что сказал.

— Вы намекаете…

— Вот именно.

— Ха, сэр!

— Ха-ха, — отпарировал Уилфред. — И если хотите знать, что я думаю, жалкая вы никчемность, так я думаю, что ваша фамилия пишется с одним заглавным «эф», как у всех прочих.

Уязвленный до глубины души баронет повернулся на каблуках и вышел из кабинета, не сказав более ни слова.

Хотя Уилфред Муллинер посвятил жизнь химическим изысканиям, непрактичным мечтателем он отнюдь не был. И в случае необходимости мгновенно преображался в человека действия. Не успела дверь закрыться за его посетителем, как Уилфред уже отправился в «Старейшие пробирки» — прославленный клуб химиков в Сент-Джеймсе. Там, заглянув в «Загородные резиденции» Келли, он узнал адрес сэра Джаспера — ффинч-Холл, Йоркшир. Теперь в его распоряжении были все необходимые сведения. Он решил, что Анджела заточена в ффинч-Холле.

В том, что она где-то заточена, он не сомневался с самого начала. Разумеется, написать такое письмо ее принудили угрозами. Почерк принадлежал Анджеле, но Уилфред отказывался верить, что ей, кроме того, принадлежат чувства, а также слова, в какие эти чувства были облачены. Ему припомнился роман, в котором героиня была вынуждена совершать действия, глубоко ей противные, — и потому лишь, что кто-то стоял у нее над душой с бутылью серной кислоты в руках. Вполне возможно, что этот прощелыга-баронет проделал с Анджелой нечто подобное. Учитывая такую возможность, он не винил ее за отзыв о нем, Уилфреде, во втором абзаце письма. Не поставил он ей в укор и холод подписи «Искренне Ваша, А. Пьюрдью». Естественно, когда баронеты угрожают плеснуть за шиворот малую толику серной кислоты, утонченная и чувствительная девушка не может тратить время на выбор слов. Такая ситуация по необходимости возбраняет тщательные поиски mot juste.[2]

День застал Уилфреда в поезде на пути в Йоркшир. Вечер застал его в «Гербе ффинчей», уютной гостинице в деревушке, сквайром которой был сэр Джаспер. А ночь застала его в садах ффинч-Холла, где он бесшумно рыскал вокруг дома и напрягал слух.

И — чу! — пока он рыскал, из окна верхнего этажа до его ушей донесся звук, заставивший Уилфреда окаменеть, точно статуя, и сжать кулаки так, что костяшки совсем побелели.

То был звук женских рыданий.

Уилфред провел бессонную ночь, но к утру у него был готов план действий. Не стану докучать вам описанием долгих и утомительных маневров, благодаря которым он сначала завязал знакомство с камердинером сэра Джаспера, habitue[3]«Герба ффинчей», а затем, мало-помалу, с величайшей осмотрительностью завоевал его доверие при помощи дружеских слов и пива. Достаточно сказать, что примерно через неделю Уилфред щедрым подкупом побудил камердинера внезапно уехать к сраженной внезапным недугом любимой тетушке, предложив — дабы не причинять неудобств своему нанимателю — в заместители себе собственного двоюродного брата.