Десять вечеров - Сборник сказок

прижмётся щекой к перилам. Но вдруг дыхание отлетело от неё, и она упала посреди моста мёртвая.

С тех пор и прозвали его «Шепчущим мостом».

Раскалённый колокол

Давно-давно жил в стране Кии62 один богач. Пришёл к нему как-то раз молодой монашек по имени Антин и говорит:

– Здравствуйте, господин. Всё это время не забывал я ваших прошлых благодеяний.

– О, смотрите пожалуйста, каким ты стал молодцом! Дочка моя, Киё-химэ, обрадуется. Где ты теперь живёшь? – ласково спросил богач.

– Ныне живу я в храме Мангандзи, неподалеку от города Сиракава63.

Позвал богач свою дочку Киё-химэ. Радостно приветствовала она юного Антина, ведь они часто играли вместе в дни своего детства.

Когда настала поздняя ночь, она вызвала Антина из дому:

– Антин-сама, это я, Киё-химэ! Выйди ко мне в сад на минутку…

Ночь была ясная. На небе светила полная луна.

– Вспомни, милый, вспомни, как ещё малыми детьми дали мы обет верности друг другу. Я никогда его не забывала. Возьми меня с собой… – стала просить Киё-химэ.

– Нет, и не проси, невозможно это. Там, в дальнем краю, ждёт меня моя любимая, – ответил Антин.

При этих словах горько заплакала девушка. Но не могла она так легко отказаться от своей любви. Видит Антин, что девушка заупрямилась, и говорит:

– Подожди, мне надо отлучиться, я возьму тебя с собой на обратном пути.

На другой день Антин ушёл в дальний путь, точно сердце его почувствовало недоброе. Он и не думал воротиться.

А Киё-химэ, ничего про это не зная, день за днём ждала Антина. Однажды спросила она у прохожего монаха, не знает ли он, где сейчас Антин.

– Я повстречал его недалеко от столицы, – отвечал монах.

Киё-химэ сразу пустилась в погоню.

Вот пришла девушка к широкой реке, но сколько она ни просила, ни молила, паромщик отказался её переправить. Так велел паромщику Антин.

– Вернись к себе домой, – сказал паромщик, – не нужна ты своему любимому, есть у него другая.

Не вынесла обиды Киё-химэ и бросилась в воду. А на дне реки превратилась она в страшную змею. Погналась она вслед за юношей. Увидел её Антин и обомлел от ужаса. Кинулся он искать спасения в храме Додзёдзи64, и спрятали его монахи под большим колоколом. Притаился там Антин, чуть дышит.

Вползла огромная змея во двор храма и уставилась сверкающими глазами на колокол. Потом обвилась вокруг него кольцами и несколько раз ударила по нему хвостом. Жалобно загудел колокол, а у змеи из глаз кровавые слёзы потекли.

Наконец змея уползла. Смотрят, а колокол раскалился докрасна. Подняли его монахи с земли, когда он остыл, смотрят, а под ним лежала только горстка пепла – всё, что осталось от молодого монаха.

Последняя песня

Давно-давно это было.

На одном из островов Мацусима65 жил в сельском храме мальчик по имени Миятиё. Тихий и задумчивый, нравом и лицом он был похож на девушку. Не манили его резвые игры сверстни-ков. Больше всего на свете любил Миятиё слагать стихи.

Не раз посылал он свои танка66 в столицу, и самые прославленные поэты при дворе императора приходили от них в восторг:

– Какие прекрасные песни! Сразу видно, идут они из глубины сердца.

Только об одном мечтал Миятиё, только одно не выходило у него из головы:

– Ах, если бы мне попасть в столицу! Там поучился бы я поэтическому искусству.

Но настоятель храма не соглашался отпустить мальчика в трудный путь:

– Учиться поэзии – дело похвальное, но летами ты ещё слишком мал. Не по силам тебе дальняя дорога. Нет, и не проси меня, я не дам своего согласия. Подожди, пока вырастешь.

Не вытерпел Миятиё и однажды потихоньку убежал из храма.

На рыбачьей лодке переправился он через морские волны. Перед ним расстилались поля, высились горы, и даже с самой высокой горы нельзя было увидеть столицу… Но не испугался мальчик, а решил идти день и ночь.

Вот миновал он большое селение Сиогама, оставил за собой высокие стены замка Тагадзё… Уже поздно вечером вышел он на равнину Миягино67. Куда ни взглянешь – всюду голубые от лунного света высокие травы.

И тут мальчик сложил начало танки. Легко-легко, словно сами собой, родились три первые строки:

В небе луна одна,

Но капли росы приютили

Тысячи маленьких лун…

Долго думал Миятиё, как завершить танку. Он глядел то на небо, то на землю, но напрасно: в голове не рождалось ни одной мысли. Казалось, вдохновение улетело от него навсегда.

Горько стало мальчику. Угасла в нём вера, что он станет поэтом. Усталость и тоска одолели его… Упал он на землю и умер. А умирая, всё повторял слова своей неоконченной песни:

– В небе луна одна…

– Бедный мальчик, вот горемыка! – пожалели о нём крестьяне ближайшей деревни. Похоронили они его труп возле дороги и насыпали над ним невысокий холмик.

Но с той поры на равнине начал появляться каждую ночь призрак мальчика. Голосом, печальным, как шелест сухого камыша, он повторял:

В небе луна одна,

Но капли росы приютили

Тысячи маленьких лун…

– О стыд! О горе! – И призрак со стоном исчезал во тьме.

Слух об этом дошёл до настоятеля храма. Он разыскал могилу мальчика и пролил над ней слёзы.

– О, зачем ты ослушался меня! Но я отпускаю тебе твой грех. Утешься же, твоя песня не останется незаконченной.

И он громко произнёс два последних стиха:

Светом мне душу наполни,

О равнина Миягино.

После этого призрак мальчика перестал бродить по ночам. Его последняя песня была наконец завершена.

Так говорит старинное предание.

Старуха-ниточница

Вот что рассказывают в городе Сэндай.

У одного мастера, делавшего зонты на продажу, стояла в нише парадной комнаты глиняная фигурка старухи-ниточницы. Была она так похоже вылеплена, как живая.

Однажды мальчишка-ученик продевал нитки сквозь рёбра зонтов. Дело у него не спорилось, все нитки спутались в клубок, не найдёшь ни конца, ни начала, хоть плачь.

– Старуха-ниточница, старуха-ниточница, старуха-ниточница, – жалобно позвал мальчик, – помоги мне нитки распутать.

Вдруг спустилась старуха с полки и говорит:

– Как не помочь такому славному мальчику! Давай, сынок, я живо сделаю.

И распутала все нитки.

А вот что случилось однажды вечером.

Залез в лавку грабитель. Лицо полотенцем обмотано до самых глаз. Завязал в узел все самые лучшие зонты, а люди в доме храпят во