Синклер Льюис - Капкан

— Вам-то, конечно. Еще бы!

Она все-таки побрела рядом с ним вдоль берега. У опушки сосновой рощи они уселись на твердый бугор. Элверна сбросила узел, отерла потный лоб, устало перевела дух. Про свои взмокшие, натруженные плечи Ральф почти не вспомнил.

Начала она с места в карьер:

— Я еду с вами.

— Нельзя! Невозможно! Не сходите с ума. Это абсурд!

— Абсурд не абсурд, а еду. Вы должны меня взять. Поймите: тут дело не только в том, что я испугалась индейцев. I ут… Всю жизнь стоять у плиты и охотиться на уток — ох, и ненавижу я эту охоту, — пока не состаришься, не станешь морщинистая, вредная, злющая, как мамаша Макгэвити, чтоб ей ни дна ни покрышки! Ни за что!

— Но есть же у вас какой-то долг по отношению к Джо!

— Никакого! Слушайте, можете вы раз в жизни говорить просто? Или нью-йоркские пижоны тоже, вроде трапперов и парикмахеров, горазды хорониться за громкими словами? «Долг»? Я дала ему год счастья. Да-да, для него это было счастье, я знаю! Я принадлежала ему душой и телом, а я не уродина и не дура, что бы вы там обо мне ни думали, какие бы глупости я ни вытворяла. А глупости я вытворяю в основном потому, что иначе спятила бы с тоски. Я дала ему любовь. Я стряпала для него, скребла и чистила для него, я пела для него. А теперь он меня больше не любит. Я знаю. Женщина это всегда чувствует! Он думает, я просто вертихвостка. Нет, он привязан ко мне, не спорю, только он не любит меня, как вас или Па Бака. Да и я его по-настоящему никогда не любила. Он вообще-то парень на все сто-смелый, порядочный, но ведь это типичный школьный учитель, и больше ничего. Не спорьтеf вы! Надо думать, насчет Джо и самой себя я как-нибудь знаю не меньше вашего, хоть вы и воображаете, будто изобрели все законы!

— Я не воображаю…

— Да, пожалуйста, мне-то что. С вас станется!.. Ой, это я так, не обижайтесь. На самом деле я знаю, что вы очень умный, честное слово. — От страстной непосредственности она с катастрофической быстротой переключилась на самое беззастенчивое кокетство. — Я вас просто разыгрываю. У вас голова — дай боже, что я, не понимаю? Эх, расшевелить бы вас разочек!

— Все это, дитя мое, разумеется, очень лестно, но ехать вам со мной никак нельзя. Ну, будьте умницей. Вернитесь к Джо, объяснитесь с ним откровенно, и он — я нисколько не сомневаюсь — отправит вас в Миннеаполис или другой какой-нибудь город, раз уж…

— Он нисколько не сомневается! Ах вы, рыба несчастная! Не сердитесь, Ральф! Но неужели так уж трудно хоть минуточку побыть человеком? Миленький, я ведь не то, что ваши знакомые дамочки из Нью-Йорка. Мне идти не к кому, кроме вас. Поймите, дорогой. Из этого ничего не выйдет. Если бы я переехала в город, Джо считал бы, что за мной нужен глаз. Чего доброго, еще отправил бы меня к своей костлявой старой тетке в Айову. А та будет есть меня поедом. Блюсти честь его имени, и все такое. Эх вы, мужчины! Честь! И любите же вы превращать ее в кандалы для своих женщин!

— И все же вам придется…

— Ничего не придется! Вот что я вам скажу, Ральф Прескотт. Слушайте и запоминайте. Если вы меня не возьмете с собой… Я говорю серьезно, учтите! Совершенно серьезно! Поглядите на меня — шучу я? Так вот: если вы меня не возьмете с собой, я иду в Киттико пешком, лесами.

— Да чепуха это. Идиотизм.

— Зна-аю, что идиотизм! И все-таки пойду. Лучше погибнуть в лесу, чем идти назад, чтобы тебя зарезали во сне индейцы или загрызли живьем эти Макгэвити. Вы еще ничего не знаете: вчера вечером Джо категорически заявил, что я должна поближе сойтись с этой старой ведьмой. Должна заставить себя ее полюбить. Представляете? И брать пример с нее, а не с шалопаев вроде Кудрявого Эванса. Всю жизнь мечтала! Да я лучше с голоду подохну!

— Похоже, что это и вправду серьезно. Но господи боже, откуда вы возьмете еду, если пойдете пешком…

— У меня здесь, в лесу, припрятан кусок грудинки, немного муки. На первые дни хватит. А вот в этом узле — удочка и блесна. Знаете, Ральф, то черное платьице, такое славненькое, просто не смогла оставить. И новые туфли на красных каблуках — самые любимые. Ничего, доберусь… наверное. На лодке подбросят — траппер какой-нибудь или индеец.

— Чтобы потом… Неужели вам улыбается сесть в байдарку к первому встречному проходимцу, ночевать с ним в одной палатке и убедиться, что он скотина?

— Какое там «улыбается»! Зато когда вы, добропорядочный господинчик с каменным сердцем, будете лежать в вашей милой и уютной палаточке, жутко гордый и довольный собой, вспомните, что Элверна в эту минуту просит помощи у какого-нибудь прохвоста — и платит ему за это!

— Ах ты, черт возьми! Как мне вас убедить…

— Напрасный труд! Ральф! Ральф, милый! Послушайте меня, дорогой. Я вам не буду в тягость. Честное слово. Конечно, пешком мне не дойти и на веслах одной — тоже, даже если бы удалось украсть лодку. Но я гораздо сильней, чем кажусь на вид. Я не буду валять дурака, как тогда, на охоте. Это я просто нарочно. Господи, мне ничего не стоило донести все три ружья да еще штук шесть в придачу. Я буду грести, у вас ведь есть в лодке запасной гребок? Всю стряпню возьму на себя. И увидите, вот увидите, какие тяжести я буду таскать на пеших переходах.

— Не в этом дело.

— Разве я такая уж некрасивая? Такая несносная привередница? Разве со мной так уж нудно, когда я мурлычу свои песенки и болтаю смешные пустяки, чтобы мои мужчины не заскучали! Неужели я такое уж чудовище?

— К сожалению, нет.

— И я вам нисколечко не нравлюсь?

— Слишком. То-то и беда. Вы вот издеваетесь, когда я заговариваю о чести, а ведь это и есть главное. Именно честь. Ваша, Джо, моя.

— Ну да, — упавшим голосом. — Я знаю… Интересно, найдется ли хоть у одного мужчины столько чести, чтобы он мог поступиться ею ради женщины?.. Ну, маленький герой, пусть вам бог простит вашу честь. Всего хорошего, мой Ральф.

Она встала и поплелась прочь, не обращая внимания на его уговоры. Ее плечи — задорные плечики кокетки и баловницы — устало сгорбились под тяжестью ноши, точно плечи забитой скво.

Он кинулся вслед за нею. Он схватил ее за руку, повернул к себе. Ее пальцы лежали в его ладони, вялые, безжизненные.

__ Зря стараетесь, — сказала она хрипло. — Я все равно пойду. Джо очень хороший, только он сделал

413 одну ошибку. Не надо ему было меня сюда привозить. Либо я вырвусь на волю, либо сложу кости где — нибудь в болоте.

Эта угроза подействовала сильнее всех ее издевок. Да, она не шутит. Он представил себе, как через много лет эти хрупкие косточки будут найдены в зловонной трясине: легонький белый скелет и ощерившийся череп, некогда одетые теплой и розовой плотью.

— Но… — От мудрого старца, снисходительно-насмешливого и щедрого на благие советы, не осталось и следа. Был человек, очень молодой и изрядно перепуганный. — Допустим, я взял бы вас с собой. Ведь Джо догадается. Он пустится в погоню.

— Вы очень боитесь Джо?

— Да!

— А знаете, я тоже!

Она усмехнулась — первый раз. И тут же горячо заговорила, водя пальцем по ладошке, словно по карте:

— Вот слушайте. До Белопенного — до железной дороги — существуют два пути. Во-первых, тот, которым вы прибыли сюда и которым двинулись сейчас: Мэнтрап — Ривер, озеро Уоррик, пароход до Белопенного. Но есть и другой. Огибаешь Лосиную гору с той стороны, минуешь факторию Мэнтрап задами и выходишь к Реке Гуманной Скво. Идешь небольшой кусок вверх по течению, поворачиваешь на юг и — прямиком до Белопенного: река Потерянная, Гусиное озеро, река Плакучая, озеро Полуночное, озеро Бульдожье. По прямой так короче, но говорят, жутко много идти волоком, а по паршивым мелким речушкам — на шестах или бечевой. Тем путем почти никто не ходит, но пройти можно. Кудрявый раз ходил. Джо — никогда, и Лоренс тоже.

— Но как же Лоренс нас поведет, если он не знает…

— У меня есть карта. Свела с карты Джо.

— Когда? Когда вы надумали…

— А сегодня. Вы собрались удирать от меня или, может, от себя самого, а я решила, что мы удерем вдвоем. Джо ни в жизнь не догадается, что мы двинулись тем путем. Если он и соберется в погоню… только едва ли; он вообще-то мировой парень: если видит, что крепко стоишь на своем, неволить никогда не станет. Но если бы он и вздумал нас догонять, то наверняка другим путем — через озеро Уоррик.

— Ох…

— Ральф! Ральф, миленький! Неужели вы хоть ненадолго не можете забыть безупречного мистера Прескотта? Неужели так всю жизнь и будете любоваться на свою порядочность? Вынь да положь ему мчаться спасать этого осла Вудбери! Это надо же придумать! Тьфу!.. А Джо мы зла не причиним, ни вот столечко. Я буду тише воды… вероятно! И потом, Ральф, я буду так стараться! Даже лодку с вами буду перетаскивать волоком. Честное слово, родненький, я ужасно сильная. Слушайте! Кончаем разговоры! Вы же сами знаете, что берете меня с собой. Ральф! Может, и не так уж скверно, если Элверна будет под боком, а гнусные людишки, которые всегда все портят, — очень далеко?